Плацебо - Ирина Фингерова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Комната наполняется дымом, становится нечем дышать…
Я не успеваю прийти к какому-то выводу, как вдруг…
…Вдруг я упала лицом в кашу и стала тонуть. Так глубоко я еще никогда не падала. Никто не сможет меня вытащить. Я внутри каши, каша внутри меня, все мы каша, а внутри у нас тоже каша. Я уже не голодна. Я чувствую, что со мной что-то не так. Кто-то разрезал мою грудную клетку, пока я спала, и сунул внутрь жабу, она квакает-квакает-квакает, заглушая биение моего сердца, а вместо мух ловит своим длинным языком электрические импульсы. Жаба становится больше, сил становится меньше. Она вся покрыта волдырями, и я тоже. Я – волдырь. Разве волдырь умеет дышать? То-то же. Я не дышу, я не умею. Ой, как щекотно. Маленькие серые человечки карабкаются по моим барабанным перепонкам, кто-то даже умудрился пролезть через глазницы. Они сделаны из сажи, они наматывают мои мысли себе на пальцы и тянут в разные стороны. Они играют. Им весело.
Какие-то белые тени. Чего они от меня хотят?
Мой рот расплавился, слова убегают от меня, в голове пожар – слова пытаются спастись, хотят оказаться у меня во рту – спрятаться, а рта больше не существует.
Я не могу пошевелиться. Уже прошла вечность. Кажется, я ветряная мельница. И у меня есть цель. Я должна словить розовое облачко, розовым облачкам здесь не место, мне нужно зерно. Я должна ходить, не летать. Но я не могу даже пошевелиться.
Вдруг рот снова на месте, и из него вырываются слова. Предатели! Куда вы?
Я стою на сцене.
– Я несчастна! – громко и мелодично протягиваю я. – Ах, как несчастна!
Где же аплодисменты? Почему свет прожекторов превращается в узкий луч фонарика в руках белого пятна?
Почему меня пытаются сломать? Я такая хрупкая, что они делают? Пытаются согнуть мои руки? Это невозможно. Кто они такие? Мой рот снова исчез.
– Я несчастна, – говорит мой правый глаз.
– Я несчастна, – говорит мой левый глаз.
* * *
Грудная жаба ушла так же неожиданно, как и пришла. Раньше со мной такого не бывало. Дико болела голова. Я попыталась встать с кровати, но почувствовала тошноту. Как я оказалась в кровати? Свет слишком яркий. Слепит. На прикроватной тумбочке – белый конверт.
Как будто… музыка играет? Это какая-то навязчивая мысль. Не может такого быть.
Стены нашептывают: «Крошка моя, ты отправишься к звездам, и там будешь самой красивой, самой-самой красивой».
Это немыслимо.
– Мне кажется! Мне просто… кажется. Я, наверное, отравилась, отравилась за завтраком.
Воображение не повинуется истерике и упрямо подсовывает картины из прошлого.
– Песенку! – говорит Пуэр. – Ну плааашу!
Видея начинает петь:
– Эта песенка из моего детства. Сейчас такую и не услышишь… «Крошка моя, ты отправишься к звездам, и там будешь самой красивой, самой-самой красивой…»
– А сто такое звезды? – спрашивает Пуэр.
– Это как самое-самое красивое платье на небе! – объясняет Видея. – Спи, моя милая!
– А у меня оно будет?
– Будет, конечно, ты у меня будешь самой лучшей и радостной! – говорит Видея и проводит ладонью по щеке дочери. Ее любимые родинки на правой щеке. Две. Знак того, что Пуэр никогда не будет одиноко.
– А если у меня не получится? Если я не буду ладостной? Сто тогда? – напуганно спрашивает девочка.
– Тогда я себе другую дочку найду! – говорит Видея и смеется. – Чего глупости говорить, спи!
В висках стучит. В комнате так душно, и помимо прочего, кажется, я чувствую знакомый запах.
«Нет, не может быть. Ну что такое? Можжевельник и смородина – духи, которые я подарила Пуэр тогда. Откуда здесь вообще может быть запах?»
Я сижу на кровати, раскачиваюсь из стороны в сторону и понимаю, что прокусила палец, только когда опускаю ноги на холодный пол и размазываю пяткой лужицу крови.
– Мам, я заняла второе место в рейтинге! Возможно, я смогу поступить в хороший университет. Я обязательно подарю тебе звездочку, у тебя будет самое-самое красивое платье, – обещает Пуэр.
– Я горжусь тобой. Я уверена, ты сможешь. Ты сможешь быть первой в рейтийнге! – Я смотрю на нее, под глазами темные круги. Постоянно радоваться – задача не из легких. – Завтра важный день, тебе исполняется пятнадцать, откроются новые горизонты, перспективы.
Я дарю ей духи, не из дешевых, 50 доброталонов, можжевельник и смородина… Мы идем в «Драйв», я покупаю билетик – 5 доброталонов, большие деньги, месяц работы в архиве, 24 пирога, мне ничего не было жалко… Такая погода, тепло, еще не жарко. Вокруг столько радостных лиц, и сама я улыбаюсь. Пуэр записывается в длинную очередь, надевает страховку, машет мне рукой, я даже успеваю сфотографировать и выложить в Смайл, а потом все происходит так быстро.
Между ударами моего сердца.
Раз – она прыгает.
(У нее на запястье браслет из колокольчиков, подарок от учителя по этикету, серебряные, как ее голос, звенящие, как ее дрожь, ее восторг, ее изумление тому, какой мир большой. Колокольчики звенят, звенят, такие же радостные, как и она сама.)
Раз – она прыгает.
Между ударами моего сердца.
Два – страховка не срабатывает.
Три – нет никакого три.
Нет никакого три!
Я иду в «La delle», звоню чистильщикам, приходит грудная жаба, давит меня, я давлюсь соленой карамелью… Розовый, молочный, кремовый на моих руках, руки синие, чистильщики все заняты. Баллы Пуэр переходят ко мне. Я найду хорошую работу. Мир благоденствия, мир перспектив! Не нужны ей больше духи… «Крошка ты моя, ты отправишься к звездам…»
Дико болит голова. Попыталась встать с кровати, почувствовала тошноту. Как я вообще оказалась в кровати? Свет слишком яркий. Слепит. На прикроватной тумбочке – белый конверт.
Я открываю конверт:
В связи с тем, что вам нездоровится, вы можете провести весь день в постели. Смотрите по своему состоянию, но мы были бы необычайно рады, если бы вы почтили сегодня нас своим присутствием на вечернем задании. Сбор в 18.00 у входа. На тумбочке – браслет из колокольчиков, наш подарок для всех участников. Отдыхайте.
Н. и В.
«Вы всегда разбиваете то, что любите?» – спрашивает спустя несколько часов Вальтурис.
Серия № 3. Шоу «Место»
Толерантность, конкурс красоты и неугодные органы
Дальний план
Ясное небо, зеленая лужайка,
