Темная звезда - Вера Камша

Статная красавица с толстыми каштановыми косами держала поднос, на котором красовались золотые кубки, инкрустированные яркими камнями, а рядом застыла совсем юная брюнетка в белом платье, не отрывающая от гостей огромных оленьих глаз.

Марита почувствовала, что земля уходит у нее из-под ног. Еще мгновение назад она беспокоилась о том, не забудет ли нужные слова и не развяжется ли в самый неподходящий момент вроде бы ослабшая лента на правой туфельке. Беспокоило девушку и то, что гости могут встать не так, как нужно, и ей придется пройти мимо герцога Тарски, чтобы подать Первую Чашу эландцу, что могло обидеть этого страшного человека.

От графа Шандера, мужа ее покойной сестры, Марита знала, что Михай Тарскийский — человек злопамятный и завистливый, от которого лучше держаться подальше, а если не получается, то оказывать ему всевозможные почести. Но и герцог Михай, и обувная лента имели значение лишь до тех пор, пока не послышались приветственные крики и из-за угла Собачьей улицы не потекла блестящая процессия. Марита сразу же отыскала седого человека с черно-зеленой цепью на груди, потом ее взгляд упал на золотоволосого рыцаря, ехавшего рядом с адмиралом, и все было кончено. Михай, Аррой, отец, подруги, все полетело в тартарары. В мире существовал только незнакомец на золотом черногривом коне. Люди суетились, толкались, переговаривались, бросали букеты весенних цветов, а Марита стояла как завороженная. К жизни ее вернул лишь ощутимый удар по ноге. Ее подруга Эвка, держащая поднос с кубками, недвусмысленно давала понять, что Марке пора браться за дело. Сделав немыслимое усилие и в глубине души безумно боясь, что рыцарь, стоит отвести от него взгляд, тут же исчезнет, Марита сняла первый попавшейся кубок, пригубила, как требовал обычай, терпкого прохладного вина и молча протянула непостижимым образом оказавшемуся перед ней седому нобилю со смеющимися голубыми глазами.

Аррой принял кубок, но пить не спешил. Он знал таянский обычай и ждал, что девушка произнесет положенное «Да будут путь твой долог, дом — полон, друг — честен, меч — верен, конь — послушен, а огонь — ясен».

Нужные слова, как назло, вылетели из прелестной головки, но эландец не растерялся. Чуть помедлив, он расцеловал девушку в обе щеки и громко и весело пожелал славному городу Гелани процветания, особо отметив несравненную красоту его обитательниц. Марита, вспыхнув до корней иссиня-черных волос и не смея вновь посмотреть на свиту герцога, торопливо схватила следующую чашу, предназначенную кардиналу. Его Преосвященство пить не стал и бестолково топтался с кубком, пока его не принял худенький, бледный служка. Следующий кубок Марита подала эркарду города — своему собственному отцу, не понимая, почему тот посмотрел на нее с таким укором. Тем не менее эркард, выпив ритуальное вино, разразился длиннющей витиеватой речью. В отличие от дочери, он не забыл ни словечка. Церемония пошла как по писаному. Горожане радостно кричали, в окна летели заранее припасенные букетики виллин[55] и атриолы,[56] а адмирал весело махал всем рукой. На фоне закутанных в пышные мантии власных он в своем темном платье казался по-юношески легким и подвижным.

Марита изо всех сил старалась смотреть только на герцога и тем не менее не поняла, что эландец обращается именно к ней. Зато это понял эркард, взявший бестолковую дочь за руку и подведший к дорогому гостю. Девушка вздрогнула, когда в се руку вложили букет сапфировых атриол, усыпанных бриллиантовой росой. Подобного чуда в Таяне, известной своими ювелирами, видеть еще не приходилось, но Марита смогла подумать только о том, что каменные цветы того же цвета, что и плащ прекрасного кавалера. Сердце девушки то подскакивало к горлу, то проваливалось вниз. Многословную отцовскую благодарность она пропустила между ушей, из себя же смогла выдавить лишь жалкое «Благодарю».

— Не стоит! Доставить удовольствие такой красавице, о чем еще может желать эландский дворянин?! — Адмирал уже был в седле, и его вороной, красиво склонив голову перед геланскими гласными, повинуясь руке хозяина, стал пятиться назад к кавалькаде — Рене умел в случае необходимости красиво пустить пыль в глаза. Взгляд Мариты опередил герцогского иноходца и мгновенно достиг всадника в синем. Возможно, ей показалось, но незнакомец смотрел на нее, смотрел и улыбался.

— Милый обычай, не правда ли? — Заглядевшийся на прелестную таянку Роман поспешно обернулся — к нему обращался герцог Михай собственной персоной, причем лицо его источало мед, смешанный с патокой.

— Все обычаи по-своему милые, — не показал своего неудовольствия либр. — А что мне действительно понравилось, так это девушки…

— Это, насколько мне известно, родственницы эркарда. Дочь и, кажется, племянница. Я думаю, вы их еще увидите в Ночь Костров.

— Ну этого еще ждать и ждать.

— Не так долго, как вам кажется, или Роман Ясный куда-то спешит?

— Увы! Я благодарен герцогу Аррою за приглашение, меня всегда интересовала Таяна, но еще больше влекут Последние горы. Я не хотел бы терять лучшую часть лета даже ради столь изысканного общества.

— Я вас понимаю, более того, если вам понадобится помощь и проводники — мои люди к вашим услугам, меня ведь не зря называют «Горным Хозяином». Однако на несколько дней вы, надеюсь, все же задержитесь. Здешние дамы не отпустят вас без песен.

— Если они хотя бы вполовину столь хороши, как эти горожаночки, я к их услугам.

— Таяна славится красавицами. Как вы нашли принцессу?

— К сожалению, монсигнор, я не имею обыкновения смотреть на принцесс как на женщин. Это может принести неприятности и мне, и им.

— Да. Ваша репутация себя оправдывает, — залился хохотом владетель Тарски. — Красив, как эльф, хитер, как змея, и так же опасен. Как для женщин, так и для мужчин. О вашей шпаге ходит не меньше легенд, чем о вашей гитаре.

— О, вы преувеличиваете. Я никогда не нападаю. Первым. К тому же шпага герцога Арроя пользуется куда большей славой, причем заслуженной.

— И все же я рассчитываю найти в вас друга.

— О, мой герцог, дружба требует времени, а у меня в запасе лишь несколько дней…

— И на эти дни я приглашаю вас остановиться у меня.

— Сожалею, но я уже принял приглашение монсигнора Рене.

— Надеюсь, когда-нибудь я все же опережу проклятого эландца. — Михай громко и заливисто расхохотался, однако в его блестящих глазах мелькнуло нечто, заставлявшее считать прозвучавшие слова не просто шуткой.