Темная звезда - Вера Камша

Болотница и ее Каменный господарь со всей определенностью утверждали, что жизни Арроя грозит опасность. Магия в таком случае надежнее кольца воинов, тем более что официально они находились у друзей и союзников, а значит, охрана не могла проявлять чрезмерную подозрительность.

Бард изобразил на лице самую любезную из своих улыбок, произнося про себя охранные заклятия и заклятия-проверки. Через несколько минут он будет знать, кого из пришельцев следует опасаться, кто является не тем, чем кажется, кто в последние дни грешил колдовством и не направлено ли это колдовство против них. Решив быть предельно осторожным, Роман окружил себя и Рене Синей Тенью, не позволяющей посторонним заметить их недавние соприкосновения с магией. Заклятие было утомительным, чтобы его поддерживать, требовалось немало сил и внимания, и Роман знал, что к вечеру смертельно устанет. Опасность на первый взгляд была надуманной — считывать магические следы умели только эльфы и Преступившие, каковым среди таянских нобилей делать было нечего. Тем не менее Роман, сам не зная почему, укрыл себя и герцога в Синей Тени. Он не знал, что не пройдет и трех месяцев, как эта его предусмотрительность спасет Рене жизнь.

Когда либр закончил приготовления, до таянцев было рукой подать. Большое пестрое пятно, замеченное с вершины Холма Стражей, распалось на отдельные фигуры. Кавалькады сближались очень медленно, и Роман получил возможность рассмотреть встречающих — шикарную процессию разодетых всадников, восседавших на разукрашенных парчой и перьями лошадях. По этикету во главе встречающих должен был находиться наследник короны, но Стефан уже полгода как не вставал с постели, поэтому навстречу посланцам Эланда выехали младший принц Марко, его сестра Анна-Илана, кардинал Иннокентий и старый друг короля и его вернейший союзник герцог Михай Годой Тарский.

Если кого-то и удивило, что конь о конь с Рене ехал незнакомец в одежде либра, то внешне этого никак не проявилось. Спускаясь по широкой дороге, Роман не отрывал взгляда от таянских нобилей, стараясь осмыслить и удержать в памяти первое впечатление. Что-то подсказывало ему, что здесь и сейчас закручивается тугой узел, ставкой же в игре будут Благодатные земли, а то и все Подзвездное. Либр, пользуясь случаем, запоминал лица, пытаясь угадать, кто есть кто. Принц Марко оказался мальчиком лет шестнадцати, обещавшим в недалеком будущем превратиться в красавца. Темноволосый, с правильными чертами лица, он открытой улыбкой напоминал дядю по матери. Наверное, именно таким был Рене Аррой, когда впервые ушел в море на поиски легендарного Берега Золотых Пчел.[54] Хотя нет, у Рене выше лоб, жестче линия рта, а глаза… Глаза адмирала слишком напоминали эльфу его собственные. Марко же просто милый мальчик, третий сын, и вряд ли от него стоит ожидать в будущем каких-то сюрпризов. Зато Илана… Вот уж кто должен был бы родиться наследником, в одном ее мизинце больше воли, чем в иных королях. И хороша! Хороша той странноватой, пряной красотой, которой часто бывают отмечены существа смешанных кровей. Причиной тому, видимо, бабушка — корбутская красавица, принесшая таянской короне небольшое горное княжество и большие доходы. Именно там счастливчики находили бесценные черные алмазы после весенних паводков. А где сокровища, там и ножи, и кровь.

Принцесса так уверенно управляла своим конем, что становилась ясно — королевская дочка проводит больше времени на охотничьем дворе, чем среди придворных метресс. Роман откровенно любовался гордой посадкой головы, темными тяжелыми волосами, отливающими на солнце осенней медью, отточенными жестами… А вот это, видимо, кардинал Иннокентий. Неглуп. Явно неглуп. Приятное лицо, но очень некрасивое. Может, клирик просто устал, а может быть, чем-то озабочен. Всадник из него никудышный. Святой отец так робко сидит на плотной, тихой кобыле, словно боится причинить животному неудобство. Похоже, Его Преосвященство серьезно и долго болен, такие лица бывают у людей, примирившихся со своим недугом, но старающихся жить вопреки всему и даже получать от жизни удовольствие. С Иннокентием надо познакомиться поближе, но герцог Михай… Вот уж с кем лучше не иметь ничего общего!

Роман со все возрастающим беспокойством разглядывал владетеля легендарной Тарски. Герцог вырядился в цвета своего знамени — цвета потухающего пламени. Алую сорочку украшал кружевной гофрированный воротник, на ногах Михая красовались чулки в бордово-золотую полоску, штаны и колет цвета лучшего арайского вина были расшиты золотом, с шеи свисало несколько тяжелых золотых цепей, черный плащ был подбит огненно-красным шелком, а голову венчал черный же берет с роскошными малиновыми перьями. Тарскиец подъехал прямо к Рене, и Роман невольно сравнил обоих нобилей. Нарочито спокойные манеры, седые волосы, черный костюм, оживленный лишь небольшим белым воротником и цепью Паладина, делали Арроя старше, но лишь издали и на первый взгляд. Либр уже имел возможность оценить силу и выносливость адмирала и кошачью точность его движений, а яркие голубые глаза делали правильное лицо Рене почти молодым, чего при всем желании нельзя было сказать про тарскийца. Сильный, тяжеловесный, с красивым, но неприятным лицом, он производил впечатление существа опасного и недоброго. Роман хорошо, даже слишком хорошо видел темные круги вокруг глаз, дряблость кожи, яркие влажные губы… Бард готов был поклясться, что под роскошным беретом прячется лысина.

Роман, как правило, с уважением относился к чужим жизням, но сейчас его пронзило неистовое желание убийства. Он во всех подробностях представил, как подъезжает к герцогу, выхватывает кинжал и вонзает по рукоять в мощную короткую шею как раз под заботливо подстриженной черной бородой. Бард даже прикрыл глаза, отгоняя наваждение. Осенью он долго и безутешно будет сожалеть о том, что не прислушался к внутреннему голосу.

Михай полностью завладел вниманием Арроя, однако Роману было ясно, что ничего действительно важного тот не скажет. Либр придержал коня так, чтобы оказаться рядом с кардиналом, Топаз — умница — моментально приноровился к мягкой рысце красивой кобылы с белой звездочкой на лбу. Отец церкви ничего не имел против общества знаменитого менестреля и с готовностью подхватил предложенную тему, рассказав все известное лично ему о Всадниках. Говорят, что накануне бедствий окрестный люд слышит конское ржанье и отдаленный топот, а если человек нежданно-негаданно вспомнит о Всадниках, ему надо поберечься. Верно и то, что никто не может видеть лиц каменных исполинов, они поставлены так хитро, что, откуда ни смотри, колоссы либо смотрят в сторону, либо чем-то прикрываются. Если же кто увидел каменные лики — наяву ли, во сне, то нет более верного знака скорой смерти. Сам не зная почему, Роман в ответ заметил: в этом нет ничего удивительного, если они, к примеру, похожи на господаря Михая. Епископ очень долго не отрывал выцветших серых глаз от лица Романа, а когда заговорил, казалось, он старался сменить тему.