Северный пламень - Михаил Голденков

— Форвард! — крикнул оршанский князь, махнув шпагой вперед. Его солдаты, опустив фузеи с фиксированными багинетами-штыками, с криками ринулись на плетеный забор, куда уже бросились два знаменосца с багровыми полотнищами, развевающимися на порывистом ветру. Захлопали нестройные мушкетные выстрелы где-то справа и слева, но на участке Кмитича все было тихо, лишь сигнальщик громко бил в барабан. Солдаты бежали по хворосту фашин, перелазили через укрепления «пильной мельницы». Со стороны неприятеля застучали первые выстрелы. Стреляли беспорядочно, стреляли свои, стреляли чужие…

— В штыки! — скомандовал Кмитич и сам перемахнул через забор. Впереди суетливо разбегались люди в светлосерых зимних зипунах. Никто не сопротивлялся.

— Шведы! Шведы! — кричали перепуганные русские солдаты. — Немцы нас предали! Они атакуют!..

— Не адыходзим! — истошно орал какой-то московитский офицер, явно по-литвински. Кмитичу показался знакомым голос… Но увидеть кричавшего человека в этой каше метели, дыма и бегущих людей было невозможно.

— Фойер! — крикнул младший офицер батальона Кмитича — совсем еще юный парень в простой черной фетровой треуголке. Сухо треснул короткий залп, и еще одна дюжина солдат в синих ушанках с желтой оторочкой ринулась вперед, поблескивая матовыми на морозе штыками…

Холодный воздух огласился громким подбадривающим ревом сотен атакующих солдат:

— Мет гуде хьелп!

Кмитич от неожиданности ойкнул, перепрыгнув через лежащего на земле московитского солдата… Не разглядев из-за вьюги, споткнулся еще об одного… Тела убитых и раненых московитов в серых, зеленых и красных кафтанах, кажется, лежали повсюду. На заснеженной земле валялись похожие на скоморошьи гренадерские колпаки из красного сукна с вышитым спереди серебристым двуглавым орлом… «Откуда их здесь столько?» — в ужасе думал Микола, глядя на припорошенные вьюгой тела убитых московитов… Но тут же сообразил: от точной пушечной стрельбы… В руке одного убитого московита Микола заметил сжатый листок вроде как газеты, что показалось несколько странным. Он нагнулся и вытащил листок из окоченевших пальцев мертвого солдата… Это была шведская пропагандистская листовка, отпечатанная на русском языке:

«Армия короля освободит народ от несносного ига и ярости московского правительства, от иностранного тягостного утеснения и бесчеловечного мучительства ради свободного и вольного избрания законного и праведного государя вместо Петра I. Как только утвердится новый государь, шведский король сложит оружие, но будет помогать всем, кто на его стороне…»

«Холера! — Кмитичу стало все понятно. — Эти несчастные солдаты готовы были идти в плен! Ждали случая, чтобы капитулировать… Вот почему никто не стрелял! Но почему? Почему никто об этом не знал? Почему не знал Карл? Ведь подходил же ко мне карел, говорил!..»

Микола, сторонник дипломатических мер во всем, от этой ужасной мысли даже забыл, где находится. «Бедные люди! Погибли ни за что!» — вертелось в его голове…

Центр московских укреплений был уже полностью в руках армии Карла. Батальон Кмитича, кажется, обошелся вообще без потерь во время атаки… С ходу его солдаты налетели на правофланговый вагенбург, над укреплениями которого мелькали черные треуголки преображенцев. Но здесь аналогичного легкого успеха достичь не удалось. Вагенбург прямо разрывался облаками порохового дыма-московские гвардейцы стреляли часто и дружно, тут сдаваться никто не желал. Подойти к укреплению не удалось. Пули свистели повсюду. Стали падать первые сраженные солдаты батальона Миколы Кмитича. Одна из пуль сбила треуголку князя.

— Холера! — ругнулся Микола, поднимая треуголку и рассматривая круглую дырку от пули…

Пехота Миколы Кмитича открыла пальбу по огрызающемуся вагенбургу. Вперед выскочил строй гренадер, в колпаках с желтыми медными налобниками и с гербом Швеции на них — три короны. С гренадными сумками через плечо, эти высоченные солдаты сжимали в руках дымящиеся гранаты. Черные шарики брошенных бомб тут же исчезли в сером вьюжном воздухе. Бах! Бах! Бах!.. Укрепления московитов осветились рыжими всполохами взрывов. Кто-то истошно закричал по ту сторону вагенбурга…

— Форвард! — вновь махнул шпагой своим финнам оршанский князь, полагая, что взрывы разбросали преображенцев… Но атака снова захлебнулась в ожесточенном огне со стороны московских солдат.

— Фойер! — командовал Микола. Его мушкетеры давали залп за залпом, вновь в ход шли бомбы гренадер — уже последние. Кажется, повозки и рогатки преображенцев утонули в огне и дыме гранат, были посечены и разбиты пулями… Но и следующая атака солдат Кмитича была остановлена яростным огнем московских гвардейцев… Преображенцы оттаскивали убитых и раненых, тут же на их места вставали новые… И вдруг прямо на повозках вспыхнула ожесточенная схватка между пятеркой литвинов из батальона Миколы и московскими гвардейцами. Прав был Врангель — лявоны оказались не простаками. Эти смышленые славяне, орудуя, как шестами, длинными оглоблями, как заправские гимнасты, запрыгнули на вагенбург и, расстреляв оттуда заряды своих фузей прямо в упор, выхватив сабли, спрыгнули вниз, рубя направо и налево. Эта атака обещала много: прорыв обороны противника, но только если бы храбрую пятерку кто-нибудь поддержал. Увы, поддержать лявонов было некому. Уложив с десяток вражеских солдат и утаскивая своего раненого, ливонские литвины вынуждены были отступить обратно за вагенбург.

— Фойер! — надрывался Микола, прикрывая храбрых земляков. Солдаты его батальона беспорядочно стреляли, и это помогло славянам отойти назад к своим, без новых потерь, уволакивая раненого товарища. Но тот был уже мертв… Им был тот самый восемнадцатилетний чернявый хлопец, что напросился в батальон Кмитича.

— Эх, жаль парня! — плакал рыжий. — Молодой, горячий, на рожон полез…

— Отходим! Цурук! Аллее декен! — крикнул оршанский князь, ибо прямого приказа штурмовать Преображенский полк не имел, но мог запросто положить под интенсивным огнем многих своих людей…

Из всей московской артиллерии отстреливалась лишь одна пушка Преображенского полка и две-три Семеновского. Остальные артиллеристы петровской армии сраженными устлали заснеженную землю своими красными зипунами либо разбегались кто куца. Менее чем через четверть часа центральные укрепления были в руках шведов. Быстрый разгром московитов здесь определило и то, что вдоль бруствера солдаты Московии стояли в одну шеренгу, нередко на расстоянии сажени друг от друга. Прочие же были в резерве и, не трогаясь с места, ожидали обещанной сдачи в плен… Шведы достаточно быстро опрокинули и этих, и всеобщий ужас распространился по всему лагерю герцога фон Круи.

— Немцы нам изменили! — кричали не дождавшиеся капитуляции перепуганные солдаты и, вместо того, чтобы дружным отпором отразить атаку малочисленного неприятеля, в беспамятстве бросились врассыпную…

— Стойте! Стойте! Не отходим! — Потоцкий бегал со шпагой между разбегающимися солдатами. Его парик с треуголкой сдуло ветром, и короткие волосы трепала снежная вьюга.

— Получи, сука! — кто-то с силой приложился кулаком к лицу штабс-капитана. Потоцкий, ослепленный яркой вспышкой, упал лицом в мокрую от дождя и снега землю. С трудом встал, утирая кровь с лица.

— Бей немцев! — орал кто-то по-русски…

Всей московской армией овладела паника. В числе первых бежал сам Шереметев. Он, в страхе отступавший от шведов и раньше, полагая, что неумолимая кара шведов, словно Дикая охота Одина, настигла-таки его, вместо того, чтобы пойти вперед и смять атаку врага, кинулся со своею немалой по численности конницей вплавь через Нарову близ порогов. Люди кричали, ржали кони, вода кишела драгунскими голубыми мундирами и их треуголками, конскими головами, и все новые и новые всадники плюхались в реку, толкая друг друга, падая, скрываясь в мутной серой воде… По реке били ядра, часто влипая в человеческие и конские тела, плескали фонтанчики злых шведских пуль… Сам не зная как, Шереметев выбрался на противоположный берег, весь мокрый и дрожащий, его высокую треуголку сбила пуля… Граф, не оборачиваясь, пришпорил коня, оставляя в воде убитыми и утонувшими до тысячи своих драгун… Прочие бросились бежать через узкий мост на остров Камперхольм. От страшной давки мост разорвался и с ужасным треском ухнул в реку. Десятки людей и коней вновь полетели в студеную воду…

— Вуаля! — смеялся Карл, отдавая камергеру Акселю Гердту подзорную трубу. — Мы разгромили их в пух и прах менее чем за двадцать минут!

И только два московских полка, Преображенский и Семеновский, оградив себя рогатками, отбивались и стояли на берегу реки непоколебимо, хотя на их головы постоянно летели ядра, по ним давали залпы колонны атакующих солдат и драгун, швыряли гранаты рослые гренадеры в высоких колпаках… Тут же находился герцог фон Круи с генералом Галлартом, саксонским посланником Лангеном и командиром Преображенского полка полковником Блюмбергом. К ним в шатер с окровавленным носом вбежал Потоцкий.