Четвертое сокровище - Симода Тодд

Тина своим ключом открыла дверь материнского дома. Она прошла через вестибюль, где стояли два набитых кресла и два растения в горшках, миновала по-прежнему сломанный лифт и поднялась на пять лестничных пролетов. Полезно ли маме такое напряжение? — подумала она.

— Привет, ма, — окликнула она, войдя в квартиру.

Ханако убирала кухню. Решетки с конфорок были сложены в кучу у раковины, а верх плиты был натерт чистящим веществом. Волосы Ханако забрала в довольно модный хвост и выглядела на несколько лет моложе, несмотря на седину.

— Как ты себя чувствуешь?

— Сегодня неплохо, Ха-тян.

— Сегодня? А вчера было плохо?

Мать закончила чистить плиту и поставила кипятиться воду. Она двигалась по кухне так, словно все ее движения были тщательно отрепетированы. Наверное, смогла бы приготовить чай во сне, подумала Тина. Ханако бросила щепоть зеленого чая в заварник.

— Как в университете?

— Прекрасно. Мы научились пользоваться аппаратом под названием МРТ, который показывает картинки внутренностей.

— Ты собираешься рассматривать внутренности, Ха-тян?

Ханако прикоснулась ладонью к чайнику и налила воду в заварник. Поставив его на стол, она села.

— Когда-нибудь. Ма, ты пьешь лекарства?

После недолгой паузы Ханако кивнула. Тина не поверила ей.

— Ма, я не хочу видеть, как ты мучаешься.

Ханако встала и сказала раковине:

— У меня все в порядке.

— Тогда почему Мистер Роберт должен делать тебе рэйки? Почему тогда у тебя такое лицо, будто кто-то всаживает в тебя нож?

Мать ничего не ответила. Тина повернула голову и увидела, как Ханако покачивает головой, вцепившись руками в раковину. Тина бросилась к ней:

— Тебе нехорошо?

Тина обхватила мать за плечи. Она чувствовала, как та дрожит всем телом, словно через нее пропустили ток.

— Ма? Вызвать врача?

Ханако покачала головой — два быстрых движения. механические, как у робота. Вдруг силы оставили ее и она обмякла в объятиях дочери.

— Гомэн насай, — прошептала Ханако. Извини меня.

В открытое окно вплывал шум улицы, гул проезжавших машин и далекий вой затихавших сирен. Боль, которой тело прострелило ее ноги и сковало в спазме все мышцы. тоже затихала. Тина сидела на полу, уставившись на мать. вытянувшуюся на диване.

— Ты не пила лекарства.

Ханако никогда бы не осмелилась говорить с родителями так, как будто они — дети. Она никогда не расходилась во взглядах со своими родителями, никого не подвергала сомнению их решения. Однако настойчивые расспросы Тины ее не злили; напротив, ее тоска, ее боль от этого только усиливались. Она покачала головой:

— Не люблю я эти лекарства. От них мне только хуже. Какой в них толк, нэ?

— Как тебе после них?

Ханако поправила подушку под головой.

— Как будто это уже не я. Вакаримас ка[46]?

— Думаю, что да. Но они должны тебе помогать, ма. Скажи врачу, если не действуют.

— Он уже мне все разъяснил. Побочные эффекты. — Ханако стала считать, загибая пальцы: — Озноб, боли в суставах, потливость, сухость во рту, головокружения.

— Конечно, побочные эффекты будут, — сказала Тина, — но лекарства помогут организму бороться с болезнью. Ослабят симптомы. Слушай, а почему тебе не поговорить с Уиджи? Он врач и наш студент. Он говорил, что был бы рад с тобой поговорить.

— У меня уже есть врач.

— Но… слушай, ма, у меня есть такое, что может тебе помочь.

— Нани[47]?

— Другой вид лекарства.

Тина открыла карман рюкзака и нашла там косяк. Сигарета немного помялась. Ханако смотрела, как Тина ее разглаживает.

— Я знаю, что это такое. Это курят судомои в переулке. Я чувствую запах, когда хожу мимо задней двери. Киёми называет их торчками. — Ханако посмотрела на Тину — Ты торчок?

Тина рассмеялась:

— Нет, мам, я не торчок. — Траву она курила несколько раз — может, десяток. Один из ее бойфрендов курил три-четыре раза в неделю, но ей никогда не казалось, что обалделость этого стоит. Ей хватало чашки хорошего кофе. — Это тебе. — Тина положила косяк на кофейный столик.

— Мне?

— Я говорила с Уиджи и еще парой друзей о рассеянном склерозе, и один слыхал, что больной с похожими симптомами курил траву, чтобы уменьшить боль и ослабить спазмы. И никакой побочки.

Ханако посмотрела на сигарету, потом в окно.

— Это незаконно.

— Разве не помнишь — года два назад по этому поводу даже голосовали? Это даже в поликлинике теперь купить можно.

Ханако посмотрела на Тину:

— Где ты это взяла?

— Не знаю, надо ли тебе об этом знать. Но ты не переживай — у меня не будет неприятностей.

— Очень надеюсь.

— Не волнуйся.

Некоторое время они молча пили чай. Тина посмотрела на часы — она уже опаздывала на встречу, но хотела подождать Мистера Роберта.

— Мам, ты сегодня пойдешь на работу?

— Конечно. — Ей нужно работать — она не любила оставаться наедине со своими мыслями. На работе можно забыться.

— Ты еще ничего не сказала тете Киёми?

— Нет, — прошептала Ханако.

Как раз в этот момент и раздался звонок. Тина встала с пола и пошла открывать дверь подъезда. Впустив Мистера Роберта, она вернулась к матери.

— Тебе действительно лучше?

— Намного, — ответила Ханако.

— О’кей. Ладно, я оставлю тебя с Мистером Робертом. Мне уже нужно в университет.

Ханако кивнула:

— Иди, со мной все в порядке.

— Коннитива, — поздоровался Мистер Роберт, входя в гостиную.

— Коннитива, — ответила Ханако.

— У нее только что был серьезный приступ, — сказала Тина.

— Как вы? — спросил Мистер Роберт у Ханако.

— Поболело немного, — ответила та. — Но все будет хорошо. Немного рэйки — и я буду как новенькая.

— Поэтому я и здесь, — заметил Мистер Роберт. — Так почему ты еще не ушла? — повернулся он к Тине. — Я думал, ты уже в Беркли.

— Я ждала тебя. У нее были очень сильные боли.

— Хорошо, просто расслабьтесь, Ханако-сан. — Он подошел к кофейному столику, чтобы отодвинуть его. — Что это? — Он показал на косяк.

— Ой, — вырвалось у Тины. — Я совсем забыла.

— Трава?

Тина мельком глянула на мать, которая пристально смотрела в окно.

— Уиджи, — сказала Тина, — я тебе говорила о нем, он врач. Так вот, он сказал, что это хорошо помогает при рассеянном склерозе. Уменьшает боли и спазмы.

— Ты хотела, чтобы твоя мать курила траву?

— Я бы не стала, — сказала Ханако.

— Но, мам, откуда ты знаешь? Ты же не пробовала?

— Давать собственной матери косяк? — ужаснулся Мистер Роберт.

— Совершенно верно, — ответила Тина.

Сигарета исчезла в руке Мистера Роберта, и он вышел из комнаты. Через несколько секунд в туалете спустили воду.

Беркли

Тьма вокруг сэнсэя Дзэндзэн постепенно рассеивалась — то был рассвет, затянувшийся на века. Темнота была призраком, что окутывал его сознание своей сущностью, уничтожая свет. Призрак этот обволакивал его мысли — странно знакомый и чужой, он сжимал его мысли, пока они не запутывались, одна громоздилась на другую, как панически бегущая толпа.

Призрак тащил его через мир, о котором он не имея никакого представления, — мир этот не был ни реальным, ни потусторонним. Раньше… ведь было же что-то раньше, он это чувствовал… что-то случилось до наступления темноты. Ощущение того, что отличалось от «теперь» было лучше. Он пытался нащупать дорогу обратно — из нынешнего места туда, где он был раньше, хотя так и не смог вспомнить, что это был за мир.

Если бы он только снова мог вернуться в это «раньше», по крайней мере, было бы известно, что случилось, почему вокруг сплошная темнота, и почему вдруг появились призраки. Он пытался направить свои мысли в прошлое, в то место своего сознания, где это «раньше» существует. Он чувствовал, что это определенное место, где прошлое можно было бы отыскать. Там он мог бы жить, там не было темноты. И так должно быть, когда он это место отыщет.