Та сторона, где ветер - Владислав Крапивин

Илька опять прикусил кубу, чтобы не расплакаться. А кусты затрещали: кто-тго шёл напролом.

ИЛЬКА (шёпотом): Кто там? Вы зачем?

Он начал отступать к воде.

И в это время услышал такой родной Генкин голос!

ГЕНКА: Черти бы сожрали эту погоду!..

ИЛЬКА: Ге-на-а!! (Он бросился навстречу). Гена! Это ты?

ГЕНКА: Это моя прабабушка ходит в поисках знакомых привидений... Ты чего околачиваешся на берегу? Постой, ты почему такой мокрый... Ну, чего ты ревёшь? И так мокрый, да ещё сырость пускаешь. Испугался?

ИЛЬКА: Я не испугался... Лодка сгорела.

ГЕНКА: Что?!

ИЛЬКА: Я её сжёг.

ГЕНКА: Как сжёг?.. А ты сам-то целый? Что случилось?

ИЛЬКА: Я сейчас... расскажу...

Он прижался к Генке, такому сильному и смелому, надёжному. Генка понял, что лучше пока не расспрашивать. Главное, что Илька - вот он.

Генка взял Ильку на руки и вдоль воды пошёл с ним к палатке.

Горел костёр. Илька, оживший и отогревшийся, в Генкиных штанах и рубашке, сидел у огня, глотал из кружки чай и виновато поглядывал на Генку.

ГЕНКА: И с чего ты взял, что это пароход?

ИЛЬКА (стараясь быть агрессивным, но на самом деле не уверенно): А кто? Твоя прабабушка?

ГЕНКА: Да откуда он тут возьмётся?

ИЛЬКА (широко открывая глаза): Значит... это не надо было? Значит, "Африка" зря сгорела?

Генка взглянул на Ильку и понял, что такое для Ильки - уже выше сил. Он нахмурился. Он собрал все свои небогатые актёрские способности.

ГЕНКА: Ну, не знаю... Ты не заметил, какие были огни?

ИЛЬКА: Просто огни. В тумане же не разглядишь.

ГЕНКА (стараясь говорить как можно натуральнее): Неужели это тот сумашедший танкер?

ИЛЬКА: Какой танкер?

ГЕНКА: Я когда шёл, видел. Мотается от берега к берегу, как пьяный, почти без огней. Что-то случилось у них, наверно.

ИЛЬКА: Как ты видел в таком тумане?

ГЕНКА: Эх ты, козлик. Ниже по реке нет никакого тумана. Я же вдоль берега шёл.

Илька поверил. Помолчал.

ИЛЬКА: Большой танкер?

ГЕНКА: Средний. Борта высокие, видно, порожний.

ИЛЬКА: Значит, напрасно?

ГЕНКА: Что?

ИЛЬКА: Всё... Я думал, пассажирский. А танкер, что? Ткнулся бы - обратно. Ничего бы не было.

ГЕНКА (сердито): Ничего! Ни тебя, ни танкера. От удара искра проскочила бы и привет! Ты знаешь, как взрываются в пустых баках бензиновые пары?.. А говоришь - зря.

Илька благодарно посмотрел на Генку и стал глотать чай...

Прошло два или три часа. Генка сидел у костра, привалившись к стволу дерева, и дремал. Илька спал, приткнувшись головой к его коленям.

Послышались шаги. Появился Иван Сергеевич с Владиком на плечах.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Приехали, слезай. Я всё-таки отец, а не верблюд.

Он снял Владика. Генка вскочил, Илькина голова тюкнулась о землю. Он открыл глаза, увидел Владика с отцом, успокоенно улыбнулся и тут же уснул.

ГЕНКА: Ну что?

ВЛАДИК: Растяжение. Перебинтовали, отругали и отпустили.

ГЕНКА: За что отругали?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: За неосторожность. У вас всё в порядке?

ГЕНКА (помолчав): Не всё. Илька лодку сжёг.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Как?!

ГЕНКА (торопливо): Он не виноват, он не нарочно. То есть нарочно, но так надо. Он сделал правильно, вы его не ругайте.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Да кто же его ругает? Главное, что все живы-здоровы. Но что случилось?

Генка и Владик выбрались к отмели. Владик опирался на палку и Генкино плечо.

ГЕНКА: Ну, вот... Ему и показалось, что прямо на балки прёт. Тогда он решил: пускай лучше "Африка гибнет, чем пароход.

ВЛАДИК: Но почему ему так показалось?

ГЕНКА: Кто знает... Я замечал, что в тумане иногда звуки очень сильными делаются. Чихнёт кто-нибудь за километр, а будто рядом выстрелили... Может, поезд шумел на том берегу, а ему почудилось. Понимаешь, один, кругом темнота, туман... Ну, я и придумал про танкер. Пускай считает, что хоть не зря.

ВЛАДИК: Давай, лодку сплавим, чтобы он завтра не видел. Всё равно одни головёшки.

Генка кивнул. Он оставил Владика у самой воды, вброд добрался до балки, где чернели остатки лодки. Отвязал цепь и пустил по течения обгорелый остов.

Владик видел, как он задержался, наклонился вдруг к одной из балок, поднял что-то непонятное из воды. Словно метровую букву "с".

ВЛАДИК: Что там?

ГЕНКА (выходя): Сейчас... Смотри.

Это был разорванный скользящим ударом и застрявший у балки спасательный круг. На нем чернели буквы: ОРЕХОВ.

ВЛАДИК: Вот это да... Значит, было?

ГЕНКА: Может быть... Или случйность?

ВЛАДИК: Если это "Орехов", почему он не остановился? Ведь они видели, что лодка горит.

ГЕНКА: Наверно решили, что костёр на берегу. В тумане не поняли.

Подошёл Иван Сергеевич.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Вы что бродите, полуночники?

ВЛАДИК: Папа, смотри... На балках был, у лодки.

Иван Сергеевич взял круг, тихо присвиснул.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: История... Вот вам и маленький Илька... Что ж, это ему подарок.

ГЕНКА: Он спит?

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Спит... И вы идите спать. Завтра путешественники с погибшего фрегата продолжат плаванье на рейсовом пакетботе. Всё как у Жуль Верна... Вернее не завтра, а сегодня.

ВЛАДИК: Папа, мы чуть посидим.

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: А как нога?

ВЛАДИК: Да нормально нога...

ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (усмехнувшись): Всё нормально... Ну, сидите. Недолго, только.

Он ушёл.

Генка и Владик сели у воды на корягу.

ВЛАДИК: Жаль, что парус сгорел. Где новую парусину возьмём?

ГЕНКА: Новую? Зачем?

ВЛАДИК: А что? Разве новую лодку не будем строить?

ГЕНКА (горестно): Кто? Кто будет строить? Шурик с Антоном уехали. Вы тоже уедете...

ВЛАДИК: Но все же вернутся. Всё ещё впереди.

ГЕНКА: Впереди август. А потом осень. До осени никого не будет. Разве что археологи эти: Юрик да Валерка... Да я - моряк со сгоревшего корабля... Жалко "Африку".

ВЛАДИК: Ильке жальче всех. Он на неё прямо молился.

ГЕНКА: Ильке вы завтра скажете, что в Одессу его возьмёте, он сразу про своё горе забудет.

ВЛАДИК: Гена... Я не поеду в Одессу, Гена.

ГЕНКА (медленно повернувшись и не веря): Что?

ВЛАДИК: Не поеду.

ГЕНКА (напряжённо и быстро): Почему?

ВЛАДИК: Не хочу.

ГЕНКА: А Илька?

ВЛАДИК: А что Илька? Он с папой поедет. Пусть привыкают вместе.

ГЕНКА: Как привыкают? А ты... А отец тебе разрешит?

ВЛАДИК: Конечно. Мы уже решили сегодня. Пока он меня тащил.

ГЕНКА (жалобно): Владька... Ну я тогда не понимаю... Почему? Ты что мне мозги выкручиваешь? Ты же хотел к морю!

ВЛАДИК: Хотел сначала. Но не сейчас...

ГЕНКА (быстро): А что сейчас?

ВЛАДИК: Знаешь, как плохо лежать после операции? Лежишь с повязкой и ещё ничего не знаешь... Я тогда всё про одно вспоминал. Про крыши и про змеев. Как мы с тобой тогда... Ты и я... А тут всё кувырком пошло из-за этой Одессы. Ну, не совсем кувырком. Сначало казалось, что всё хорошо, а потом... Опять получится: ты здесь, а я там. (Он с боку поглядел на Генку, вздохнул и закончил, словно ставя точку): Я так не хочу.

Генка закрыл глаза и увидел то, что хотел увидеть то, что хотел увидеть неудержимый ход облаков и кипение ветра в тополях. И пёстрые "конверты" под облаками.

Он встал, благодарно сжал Владькино плечо и сделал шаг к воде. Всё-таки не надо Владьке знать, что у него, Генки, бывают иногда мокрые глаза.

Он потрогал ладонью воду, плеснул себе в лицо. Обернулся.

ГЕНКА: Тёплая... Слушай, а где ты жить будешь? Пока они ездят? У тётки? Давай лучше у нас.

ВЛАДИК: Да нет. Я, наверно, у тёти Тамары буду.

ГЕНКА (удивлённо): У кого?

ВЛАДИК: Ну... у Илькиной мамы...

ГЕНКА (вдруг сообразив): Послушай... Ох я дурак... А они поженятся, да? Иван Сергеевич и... тётя Тамара?

ВЛАДИК: Ну... я не знаю. То есть наверно. Да.

ГЕНКА (снова сев рядом): Ну и правильно. Она хорошая, только строгая.

ВЛАДИК (с удивлением): Кто строгая? Тётя Тамара? Да ни капельки. Илька уже совсем от рук отбился, скачет, скачет.

ГЕНКА: Слушай, Владь! А он ведь, значит, будет твой брат?

ВЛАДИК: Да. Будет брат... Я тебе ещё тогда хотел сказать. Помнишь, когда цирк... А ты убежал.

ГЕНКА: А ты будешь старший брат... Ну, ты теперь держи его в руках, гаечки подвинчивай. Ему это требуется.

ВЛАДИК: Ага... А ему и два брата не помешали бы. Гаек-то много.

И они оба засмеялись. И в глазах у них блестели весёлые точки, потому что было совсем светло и всходило над рекой солнце.

... Это уже совсем другой день. И совсем другое судно - более лёгкое, прочное и стремительное, чем старая лодка. Но название тоже: "Африка".

Эта "Африка" идёт не по реке, а по морю или большому озеру. И это совсем не торжественный финал. Потому что ветер крепкий, крутая волна разрывается у форштевня и брызги засыпают экипаж. У судна зороший крен, а парус гудит от напряжения. И нельзя зевать. У всех на яхте серъёзные лица. Но ветер и волна - это не страшно. Зато они все вместе - Генка, Владик, Илька, Иван Сергеевич. Они что-то кричат друг другу, стараясь пересилить ветер. Они заняты важным делом: идут сквозь шторм...

Четвёртая песня о ветре