Английская поэзия - Самуил Маршак (пер.)

ТЭМ О’ШЕНТЕР

Когда на город ляжет тень,И кончится базарный день,И продавцы бегут, задвинувЗасовом двери магазинов,И нас кивком сосед зоветСтряхнуть ярмо дневных забот,Тогда у полной бочки эля,Вполне счастливые от хмеля,Мы не считаем верст, канав,Мостков, опасных переправДо нашего родного крова,Где ждет жена, храня суровоСвой гнев, как пламя очага,Чтоб мужа встретить как врага.

Об этом думал Тэм О’Шентер,Когда во тьме покинул центрИзлюбленного городка,Где он наклюкался слегка.

А город, где он нализался —Старинный Эйр, — ему казалсяГораздо выше всех столицПо красоте своих девиц.

О Тэм! Забыл ты о советеСвоей супруги — мудрой Кэтти.А ведь она была права…Припомни, Тэм, ее слова:«Бездельник, шут, пропойца старый,Не пропускаешь ты базара,Чтобы не плюхнуться под стол.Ты пропил с мельником помол.Чтоб ногу подковать кобыле,Вы с кузнецом две ночи пили.Ты в праздник ходишь в божий дом,Чтобы потом за полной кружкойНочь просидеть с церковным служкойИли нарезаться с дьячком!Смотри же: в полночь ненарокомУтонешь в омуте глубокомИль попадешь в гнездо чертейУ старой церкви Аллоуэй!»О жены! Плакать я готов,Припомнив, сколько мудрых слов Красноречивейшей моралиМы без вниманья оставляли…Но продолжаем повесть. ТэмСидел в трактире перед тем.Трещало в очаге полено.Над кружками клубилась пена,И слышался хрустальный звон.Его сосед — сапожник Джон —Был верный друг его до гроба:Не раз под стол валились оба!

Так проходил за часом час.А в очаге огонь не гас.Шел разговор. Гремели песни.Эль становился все чудесней.И Тэм О’Шентер через столРоман с трактирщицей завел.Они обменивались взглядом,Хотя супруг сидел с ней рядом.Но был он, к счастью, погруженВ рассказ, который начал Джон,И, голос Джона прерывая,Гремел, как туча грозовая.То дождь, то снег хлестал в окно,Но пьяным было все равно!Заботы в кружках потонули,Минута каждая плыла,Как пролетающая в улейПерегруженная пчела.

Блажен король. Но кружка с пивомЛюбого делает счастливым!Но счастье — точно маков цвет:Сорвешь цветок — его уж нет.Часы утех подобны роюСнежинок легких над рекою:Примчатся к нам на краткий срокИ прочь летят, как ветерок.Так исчезает, вспыхнув ярко,На небе радужная арка…

Всему на свете свой черед.И Тэм из-за стола встает.Седлает клячу он во мраке.Кругом не слышно и собаки.Не позавидуешь тому,Кто должен мчаться в эту тьму!

Дул ветер из последних сил,И град хлестал, и ливень лил,И вспышки молний тьма глотала,И небо долго грохотало…В такую ночь, как эта ночь,Сам дьявол погулять не прочь.

Но поворот за поворотом —О'Шентер мчался по болотам.Рукой от бури заслонясь,Он несся вдаль, взметая грязь.

То шляпу он сжимал в тревоге,То пел сонеты по дороге,То зорко вглядывался в тьму,Где черт мерещился ему…

Вот, наконец, неясной теньюМелькнула церковь в отдаленье.Оттуда слышался, как зов,Далекий хор чертей и сов.

Невдалеке — знакомый брод.Когда-то здесь у этих водВ глухую ночь на берегуТорговец утонул в снегу.

Здесь, у прибрежных этих скал,Пропойца голову сломал.

Там — под поникшею ракитой —Младенец найден был зарытый.

А дальше — тот засохший дуб,Где женщины качался труп…

Разбуженная непогодой,Река во тьме катила воды.Кругом гремел тяжелый гром,Змеился молнии излом.И невдали за перелеском,Озарена туманным блеском,Меж глухо стонущих ветвейОткрылась церковь Аллоуэй.Неслись оттуда стоны, крики,И свист, и визг, и хохот дикий.

Ах, Джон Ячменное Зерно!В твоем огне закалено,Оживлено твоею чашей,Не знает страха сердце наше.От кружки мы полезем в ад.За чаркой нам сам черт не брат!А Тэм О’Шентер был под мухойИ не боялся злого духа,Но клячу сдвинуть он не мог,Пока движеньем рук и ног,Угрозой, ласкою и силойНе сладил с чертовой кобылой.Она, дрожа, пошла к вратам.О боже! Что творилось там!..

Толпясь, как продавцы на рынке,Под трубы, дудки и волынкиВодили адский хороводКолдуньи, ведьмы всех пород.И не кадриль они плясали,Не новомодный котильон,Что привезли к нам из Версаля,Не танцы нынешних времен,А те затейливые танцы,Что знали старые шотландцы:Взлетали, топнув каблуком,Вертелись по полу волчком.

На этом празднике полночномНа подоконнике восточномСидел с волынкой старый НикИ выдувал бесовский джиг.

Все веселей внизу плясали.И вдруг гроба, открывшись, встали,И в каждом гробе был скелетВ истлевшем платье прошлых лет.

Все мертвецы держали свечи.Один мертвец широкоплечийЧуть звякнул кольцами оков.И понял Тэм, кто он таков.

Тут были крошечные дети,Что мало пожили на светеИ умерли, не крещены,В чем нет, конечно, их вины…

Тут были воры и злодеиВ цепях, с веревкою на шее.При них орудья грабежа:Пять топоров и три ножа,Одна подвязка, чье объятьеПрервало краткий век дитяти.Один кинжал, хранивший следОтцеубийства древних лет:Навеки к острию кинжалаСедая прядь волос пристала…Но тайну остальных уликНе в силах рассказать язык.

Безмолвный Тэм глядел с кобылыНа этот сбор нечистой силыВ старинной церкви Аллоуэй.Кружились ведьмы все быстрей,Неслись вприпрыжку и вприскочку,Гуськом, кружком и в одиночку,То парами, то сбившись в кучу,И пар стоял над ними тучей.Потом разделись и в бельеПлясали на своем тряпье.

Будь эти пляшущие теткиРумянощекие красотки,И будь у теток на плечахВзамен фланелевых рубахСорочки ткани белоснежной,Стан обвивающие нежно, —Клянусь, отдать я был бы радЗа их улыбку или взглядНе только сердце или душу,Но и штаны свои из плюша,Свои последние штаны,Уже не первой новизны.

А эти ведьмы древних лет,Свой обнажившие скелет,Живые жерди и ходулиВо мне нутро перевернули!

Но Тэм нежданно разгляделСреди толпы костлявых тел,Обтянутых гусиной кожей,Одну бабенку помоложе.Как видно, на бесовский плясОна явилась в первый раз.(Потом молва о ней гремела:Она и скот губить умела,И корабли пускать на дно,И портить в колосе зерно!)

Она была в рубашке тонкой,Которую еще девчонкойНосила, и давно былаРубашка ветхая мала.Не знала бабушка седая,Сорочку внучке покупая,Что внучка в ней плясать пойдетВ пустынный храм среди болот,Что бесноваться будет НэнниСреди чертей и привидений…

Но музу должен я прервать.Ей эта песня не под стать,Не передаст она, как ловкоПлясала верткая чертовка,Как на кобыле бедный ТэмСидел недвижен, глух и нем,А дьявол, потеряв рассудок,Свирепо дул в десяток дудок.

Но вот прыжок, еще прыжок —И удержаться Тэм не мог.Он прохрипел, вздыхая тяжко:«Ах ты, короткая рубашка!..»И в тот же миг прервался пляс,И замер крик, и свет погас…

Но только тронул Тэм поводья,Завыло адское отродье…

Как мчится пчел гудящий рой, Когда встревожен их покой,Как носится пернатых стая,От лап кошачьих улетая,Иль как народ со всех дворовБежит на крик: «Держи воров!»

Так Мэгги от нечистой силыНасилу ноги уносилаЧерез канаву, пень, бугор,Во весь галоп, во весь опор…

О Тэм! Как жирную селедку,Тебя швырнут на сковородку.Напрасно ждет тебя жена —Вдовой останется она.Несдобровать твоей кобыле, —Ее бока в поту и в мыле.

О Мэг! Скорей беги на мостИ покажи нечистым хвост:Боятся ведьмы, бесы, чертиВоды текучей, точно смерти!

Увы, еще перед мостомПришлось ей повертеть хвостом.Как вздрогнула она, бедняжка,Когда Короткая Рубашка,Вдруг вынырнув из-за куста,Вцепилась ей в репей хвоста!..

В последний раз, собравшись с силой,Рванулась добрая кобыла,Взлетела на скрипучий мост,Чертям оставив серый хвост…

Ах, после этой страшной ночиВо много раз он стал короче!..

На этом кончу я рассказ.Но если кто-нибудь из вас

Прельстится полною баклажкойИли Короткою Рубашкой, —Пускай припомнит град, и снег,И старую кобылу Мэг!..

ПЕСНЯ