Собака от носа до хвоста. Что она видит, чует и знает - Александра Горовиц

У разных пород собак строение сетчатки настолько различно, что они по-разному видят мир. Наиболее обширна центральная область у короткомордых псов — например, у мопсов, у которых эта часть глаза очень напоминает человеческую фовеа. Но они не обладают панорамным зрением, которое есть у собак с длинной мордой (и у волков). Так, у афганских борзых и ретриверов центральная область менее выражена, а фоторецепторы сетчатки размещены плотнее вдоль горизонтальной «полосы» в центре глаза. Чем короче морда, тем уже панорама, и наоборот. Собаки с подобными «полосами» видят детализированную объемную картину и обладают лучшим, чем люди, периферическим зрением, тогда как псы с развитой центральной областью лучше видят то, что находится прямо перед ними.

Эта разница объясняет некоторые поведенческие признаки, характерные для разных пород. Мопсы, в отличие от лабрадоров-ретриверов, не отличаются страстью к погоне за мячами — и не только потому, что у лабрадоров длинная морда. Помимо способности использовать должным образом миллионы обонятельных клеток, лабрадоры могут заметить летящий горизонтально теннисный мяч, причем им даже не придется переводить взгляд. Для короткомордых собак (и для людей, какой бы длины ни был их нос) мяч, брошенный вбок, исчезает из поля зрения, если только они не поворачивают вслед ему голову Зато мопсы лучше умеют рассматривать близкорасположенные объекты, например, лицо хозяина, на коленях которого сидят. Возможно, «ограниченное» таким образом зрение делает их внимательнее к выражению наших лиц, а потому такие собаки кажутся более общительными.

Собаки — не дальтоники, как многие думают, но цвет играет в их жизни менее заметную роль, чем в нашей. Все дело в строении сетчатки. У людей есть три типа колбочек, то есть фоторецепторов, ответственных за восприятие цвета: каждый «специализируется» на красном, синем или зеленом. У собак только два типа фоторецепторов: одни чувствительны к синему цвету, другие — к желтовато-зеленому. К тому же у собак рецепторов меньше, чем у людей. Поэтому собаки отчетливее воспринимают синие и зеленые тона — таким образом, бассейн на заднем дворе с точки зрения пса буквально сияет.

В результате всякий цвет, который кажется нам желтым, красным или оранжевым, ваш пес воспринимает иначе. Собаки недоумевают, когда вы просите принести из кладовки грейпфрут и сердитесь, получая мандарин. Оранжевые, красные и желтые тона тем не менее могут казаться разными из-за различной яркости. Красный цвет, возможно, собаки воспринимают как слабозеленый; желтый кажется им насыщеннее. Если собаки различают красный и желтый, значит, они замечают разницу в количестве света, который отражают эти предметы.

Представьте время суток, когда ваша система цветовосприятия отказывает, — сумерки. Если вы в парке, во дворе или в лесу, оглядитесь. Вы заметите, что сочные зеленые листья у вас над головой потихоньку тускнеют, обретая какой-то невразумительный оттенок. Вы видите землю под ногами, но детали — отдельные стебли, лепестки цветов — от вас ускользают. Расстояния кажутся меньше. Вы чаще, чем обычно, спотыкаетесь о камни. Причина того, что мы перестаем получать зрительную информацию, — чисто физиологическая. Колбочки, расположенные ближе к центру сетчатки, не чувствительны к слабому свету, поэтому в сумерках они не работают. В результате мозг получает сигналы от меньшего количества клеток, способных различать цвета. Окружающий мир как будто становится плоским: мы сознаем наличие цвета и отличаем светлое от темного, но все богатство красок исчезло, цвета сделались зернистыми, утратили подробности. Примерно так и видят собаки — даже днем.

Поскольку они не различают многие цвета, они редко выказывают предпочтения в этой области. Собака останется совершенно равнодушной к сногсшибательной комбинации красного поводка и синего ошейника. Но насыщенный цвет может привлечь внимание пса, как и предмет, помещенный на контрастном фоне. Не случайно собака истребляет синие и красные воздушные шары, оставшиеся после детского праздника: они лучше всего видны ей среди моря пастельных оттенков.

Собаки компенсируют недостаток рецепторов-колбочек в сетчатке изобилием рецепторов-палочек. Палочки действуют при низком освещении и реагируют на изменение плотности света, то есть на движение. В человеческом глазу палочки группируются на периферии, благодаря чему мы обладаем боковым зрением, — а также берутся за дело, когда колбочки «отключаются» (в сумерках или ночью). Плотность размещения палочек в сетчатке собачьего глаза варьируется, но их в любом случае примерно втрое больше, чем у нас. Мяч, который собака не замечает, хотя он лежит прямо перед ней, можно волшебным образом сделать видимым, слегка подтолкнув. Еще заметнее близкие объекты становятся, если они подскакивают.

Все эти различия в восприятии, опыте и поведении собак обусловлены спецификой распределения рецепторов в сетчатке. Есть и нечто куда более важное, чем поле зрения или цветовое восприятие. У млекопитающих палочки и колбочки воспринимают световые раздражения благодаря наличию определенного пигмента. На это нужно время — очень короткое. В то же время клетка, подвергающаяся воздействию света, не способна воспринять следующую его порцию. Скорость, с которой клетки это делают, обусловливает частоту слияния мельканий (ЧСМ) — количество «мгновенных снимков» окружающего мира, которые каждую секунду «делает» глаз.

По большей части мы воспринимаем мир как непрерывное кино, а отнюдь не как сериал из шестидесяти неподвижных картинок ежесекундно — именно такова наша ЧСМ. Учитывая скорость, с которой разворачиваются важные для нас события, — это очень быстро. Закрывающуюся дверь можно перехватить, прежде чем она захлопнется, а руку собеседника — пожать, прежде чем он раздраженно ее отдернет. Чтобы создать подобие реальности, смена кадров в фильме должна лишь немного превышать человеческую ЧСМ. В таком случае мы не замечаем, что видим набор сменяющих друг друга статических картинок. Но это станет понятно, если фильм (старый, снятый на пленку, а не на цифровую камеру) пустить медленнее. Обычно картинки меняются быстрее, чем мы способны различить их; но когда пленка замедляется, мы замечаем темные промежутки между кадрами.

Флуоресцентные лампы нас раздражают потому, что приближаются к человеческой частоте слияния мельканий. Электронные приборы, используемые для регуляции потока света, функционируют в режиме шестьдесят циклов в секунду — те из нас, у кого ЧСМ выше, способны различить эти проблески (ощущаемые на слух как жужжание). Все домашние лампы «мелькают» с точки зрения, например, мух, у которых глаза устроены совсем не так, как наши.

У собак также более высокая частота слияния мельканий, чем у людей, — семьдесят или даже восемьдесят циклов в секунду. Вот почему собакам не свойственна такая человеческая слабость, как любовь к телевизору. Как и в кино, изображение на телеэкране (не цифровом, а старомодном) — это последовательность неподвижных картинок, которые передаются достаточно быстро, чтобы создать ощущение непрерывного потока — у нас, но не у собак. Они видят отдельные кадры и темные промежутки между ними, как будто смотрят через стробоскоп. Этот факт — а также отсутствие запахов — объясняет, почему большинство собак невозможно усадить перед телевизором. Происходящее на экране просто не кажется им правдоподобным.[29]

Можно предположить, что собаки видят происходящее в ускоренном темпе — но на самом деле они просто замечают в каждую секунду больше, чем мы. Мы восхищаемся чудесными способностями собаки ловить фрисби на лету или гнаться за быстро скачущим мячом. Игра с фрисби, если записать ее на видео и исследовать траекторию, точь-в-точь повторяет стратегию, которую обычно используют бейсболисты, готовящиеся поймать мяч. Собаки способны предсказать следующее положение фрисби или мяча долей секунды раньше нас.

Нейробиологам известно о необычном заболевании под названием акинетопсия. Это нечто вроде двигательной слепоты: людям с этим нарушением трудно объединить последовательно сменяющие друг друга образы в нормальное беспрерывное движение. Человек, страдающий акинетопсией, наливает чай в чашку и не замечает, как она наполняется. Собаки в сравнении с нами — все равно что акинетопсики в сравнении с нормальными людьми: они видят промежутки между картинками. Мы, должно быть, кажемся им слегка заторможенными. Наша реакция на события окружающего мира всегда запаздывает по сравнению с собачьей.

С возрастом Пумперникель стала неохотно входить в лифт — возможно, она плохо различает его в темноте, придя с освещенной улицы. Я поощряю ее, входя в кабину первой или кладя на пол что-нибудь светлое, чтобы у Пумперникель был ориентир. Каждый раз она набирается храбрости и запрыгивает в лифт, будто преодолевая пропасть. Умница!