Поветлужье - Андрей Архипов

   - Гордыня тебя обуяла, смотрю... Ну да ладно, дело то не самое худое... - кивнул Радимир, - продолжай.

   - Гхммм... Таки уйти нам через шеломань не позволят, сигнал те двое дадут, лодьи отойдут от берега, стрелами побьют... Аже и пронырнет кто, то без кольчуги что он... Гххм... да, - задумался десятник.

   - Вот и я об этом, Трофим Игнатьич, - отвалился от стола Михалыч, - весть то подать - это я на себя и возьму, кольчуга для этого не надобна. Нет ее у меня, да и неудобно мне в ней, не говоря уже о том, что звоном выдать может. Лаз то есть с той стороны?

   - Есть, как не быть.

   - Тогда на мне доставить известие в лесной лагерь. Поднырну вниз по течению, это мне не впервой, не заметит никто. А дале дорогу я найду, даже впотьмах, водили меня на то место. Теперь о нападении на лодьи. Если я тишком не пройду через тех двоих, то сразу с обрыва в воду уйду... Глубоко там?

   - Два-три роста твоих будет. Потому и весь ниже по холму ставили, что склон подмывает, - заметил Радимир, - высота ничто для тебя? Мы то люди степные... от Днепра далече было.

   - Ничто. А если смогу их снять, то вернусь к лазу, скажу. Сам уйду сразу, а вам воля лодьи взять или пожечь. Если возьмете хоть одну, то торговаться с ними можно. Хотя... - почесал густую щетину Михалыч, - нет, на пустую торговаться не будут, особливо если насады нашли. А вот урон с вершины холма стрелами причинить сможете тем же суденышкам. Только уголья в горшке пронести тихим образом надо...

   - Пронесем, не об этом мысли, - прервал его десятник. - и как урон ворогу доставить, не твоя забота. Не в обиду сказал, зла не держи на меня. Тебе о другом мыслить надо - яко дозор снимешь. А ужо ослобонишь от сея прети нас, то мы и выступим. Ибо не решались мы выйти грудь на грудь с таким войском, побили бы нас и веси конец. А если скрытно, то с края шеломани, али как ты прозываешь, холма, достанем мы дружинными луками навесом до лагеря, и лодьи огнем осыпем. Саженей сто и три десятка там буде, не боле. Да с пригорка стрелы бросать... Мал щипок, да дорог. Аже попрут бестолково на вершину мимо веси, то оттуда уже стрелами охотнички закидают.

   - Фланговый огонь, угу... Не ведаю, смогу ли, но в темноте моему ножу все преимущества. А обучать меня диве.. таким вещам, обучали, да и школа хорошая была...

   - Местами слова и мысли непонятные для меня сказываешь... - молвил спустя несколько секунд Радимир, - да не в сей час мы с тобой говорить о том будем. Не зачинал я ране этот разговор, подожду немного еще. Когда идешь?

   - Сей час и пойду. Не ожидают они сразу такой наглости, да и стемнело уже.

   - Поспрошай Свару о дозоре. Он вой глазастый, в сумерках мог углядеть, куда оне расползлись, - заметил вслед уходящему егерю Трофим.

***

   Тучи прикрыли небо от взоров ночного небесного светила и далеких стылых звезд. Тучи, не позволяющие разглядеть подрагивающие на земле тени на фоне темного вечернего неба. Ветер, порывисто подергивающий стебли уже подросшей травы. Стоит ему затихнуть и сверчок на соседней травинке начинает шевелиться и разминать передние крылышки для того, чтобы завести свой звонкий металлический стрекот. Или ты кузнечик? В кустах кто-то завозился, пофыркивая, спугнув малую серую птичку, перелетевшую на соседнюю ветку. Пой же, серая, пой, как же мне не хватает твоих отвлекающих соловьиных трелей. Уа... зараза кусачая, да когда же ты заползла-то туда!

   Так, ногу немного расслабить, отпустить напряжение, сжимавшее до последнего момента тело. Передвинуть немного руку. Уже близко, можно прикоснуться к массивному стволу березы, чтобы чуть приподняться над землей. Ох, ты береза, моя, береза. О тебя можно опереться, не выдав себя скрипом коры о шершавые подушечки ладоней. Тын остался позади уже давно... время медленно течет, убаюкивая лес и его обитателей. И ты спи, немолодой уже, вон как бородка клюет на грудь в такт переливающегося стрекота из травы. Да что же ты встрепенулся, родимый, это же соловушка наша завела свою песню. Эх... кабы посидеть с ладной девкой сейчас под кустом, положив ладонь на тонкую талию, что-то промурлыкав ей на ушко под выбившуюся прядь, потом... эээх, потом, потом, да меня понесло, а уже осталось то совсем ничего... Лишь бы сучок не попался. Шаг, второй... треск... Нет, поздно, родимый, поздно, все, не трепыхайся, тихо... тихо... ты уже мертвый, только еще не знаешь об этом... Как же жалко мне тебя, да что уж тут поделать, я тебя сюда не звал... А, черт, что же ты после еды из своей куцей бороденки крошки то не вытряхнул, теперь вытирать не только нож, но и другую руку. Так, теперь второй... должон сидеть метрах в сорока... А зайду-ка я на него сверху холма, там вроде тропочка была, по уверениям местных, на ней сучочки полегче разглядеть будет... Эээ... ужик... или кто ты? Не разглядишь, ну-ка ползи отсюдова. Еще цапнешь... Вот и второй дозорный... Да их тут двое, етыть... Так, стоп, не оглядывайся, тут никого нет. Не оглядывайся! Ну ладно... иди проверь... А я пока еще одного утихомирю... Оболтус... Зачем доспех снял? Поддоспешник проветриваешь?

   Нож блеснул под светом яркой звезды, все-таки заглянувшей за покрывало туч, и воткнулся в тощую шею сидящего сторожа, повернувшуюся глянуть на отошедшего соседа. Спустя мгновение, на подбородок подозрительного напарника легла жесткая ладонь, сзади прижалось горячее тело, что-то удержало дернувшиеся вверх руки, и глухой треск перекрыл рванувшийся было из самого нутра крик. Эээх, какие молодые вы, едрен батон, как говорит Степаныч. Кто же догадался вас сюда поставить? А ведь могли бы жить да жить... Ладно, расчувствовался... Эти шакалята завтра бы насиловали пойманных... эээ... весянок, так? Правда в третью очередь, но зато под подзуживание старших наставников... Все, шеломы со всех собрать, а то не поверят ведь, чертяки... и вниз, почти не скрываясь. Если кто-то есть не самый хитрый, то клюнет и сигнал подаст. Это всяко лучше, чем потом, когда отряд уже выйдет из веси. Ладно, что опять менжуюсь, уверен же, что никого нет... Вот и забор. Хлопцы, тук-тук-тук... Тихо, тихо, свои, вот вам шеломы, меняю на свой сидор.... Вещмешок, говорю, отдайте... Ну, бывайте, я пошел...

Глава 10

   Ночной лес встречал любого вошедшего в него этой ночью влажными объятьями колючих еловых веток и прелым запахом прошлогодней хвои. Небесам не понравился напор темных грозовых туч, они разъярились и вспороли их оболочку вспышкой голубой ветвистой молнии, сопровожденной глухим утробным громовым рычанием. Ринувшиеся вниз потоки воды быстро опустошили небесные хляби, и далее только моросящий дождик, более похожий на густой туман с плавающими в нем каплями воды, беспокоил лесную жизнь в древесной чаще. Поеживаясь от ночной прохлады, в мокрой, отжатой на бегу одежде, Михалыч осторожно пробирался к их строящемуся дому, стараясь не потерять ориентиры в глубине леса. Вот обойдены огороды, вот засеянное поле с первыми всходами, вот уже новая пажить осталась позади, а к старой, где расположились лагерем пришлые воины, даже соваться не следует. Бррр... холодно, хорошо хоть обувь сухая, благодаря маленьким радостям цивилизации в виде полиэтиленовых пакетов. В них перед тем, как войти в воду, были тщательно упакованы сапоги и патроны с чистой тряпицей. Потом егерь сложил свертки в вещмешок и, спустившись с крутого обрыва, тихо вошел в воду, стараясь раньше времени не потревожить охранение. Если бы еще хватило пакетов на одежду... Ну да ладно, зато не расслабится... если не заболеет, конечно. Тем более, пересекать редкие просветы меж лесными массивами пришлось ползком по холодной земле, щедро пачкая майку со штанами пятнами густо пахнущей июньским разнотравьем смесью влажной травы пополам с глиной. Да и смытая наполовину с лица сажа наверняка придавала дополнительный колорит вышедшему наконец к месту назначения Михалычу.

   Сруб вместе с огородиком был поставлен саженей (вот, уже привязалось... надо же) в ста пятидесяти от пажити, и была надежда, что за короткий вечер пришлые (а сам как будто местный, ха!) не успели исследовать эту часть леса. Однако, зайдя с дальней от веси стороны, капитан в отставке ощутил, как его внутренний голос заартачился, собираясь из этой отставки выйти. Не пойду, и все. Видимо уже успел восстановить отголоски былых навыков, подобно тому, как любитель побренчать в молодости на гитаре, начинает лет через десять перебирать струны уже немного рассохшегося и пооблупившегося инструмента и минут через пять выдает нечто похожее на мелодию.

   - И чё это ты не пойдешь? - спросил сам у себя капитан.

   - А ничо... вот буду тут сидеть до посинения...

   - Это ты могешь... Ну ладно, тогда полежим, вот только осторожно заползу... вот сюда... под ракитовый кусток, надеюсь, что никто ничем сюда швыряться не будет... Авхг... какой к черту ракитовый, это шиповник какой-то... Выполю завтра к чертовой матери...

   С того момента, как внутренний голос успокоено замолчал, прошло минут десять. От куста почти ничего не было видно, разве только темнеющие мрачными пятнами срубы избы и баньки на противоположной стороне поляны. Правда, разок оттуда Михалычу почудился шепоток, но забредший откуда-то ветер пронесся над верхушками деревьев и шорох хлопающих на ветру молодых березовых листьев заглушил все звуки в округе. Однако дело свое сделал - разорвал пелену облаков и хлынувший оттуда слабый лунный свет выхватил смутные шевеления теней около подклети.