Анафем - Нил Стивенсон

Через несколько минут мы достигли той части Стержня, где сходились ближайшие к носу корабля орбы: Первый, Пятый, Девятый и Тринадцатый. За каждым располагались ещё три. Орбы с Первого по Четвёртый принадлежали урнудцам, с Пятого по Восьмой — троанцам, с Девятого по Двенадцатый — латерранцам, оставшиеся — фтосцам. По традиции в орбах с наименьшими номерами — тех, что соединялись здесь, — жили самые высокопоставленные лица каждого из народов. Казалось бы, именно в этом нексусе удобнее всего встречаться большим чиновникам от разных рас. Однако мы видели лишь четыре огромных отверстия в стене: устья ведущих в орбы шахт. Правда, по словам Жюля, снаружи эту часть Стержня опоясывал тор, состоящий из кольцевых коридоров, конференц-залов и начальственных кабинетов. На его присутствие намекали люки в стене. Однако из-за противостояния Опоры и Основания командный тор разделился на неравные части. Люки задраили, переборки заварили, кабели перерезали, у дверей поставили часовых.

Всё это нас не касалось, поскольку мы находились в чём-то вроде служебного коридора или лифтовой шахты — то есть в таком месте, куда члены командования практически не заглядывают. Куда больший интерес представляли четыре отверстия в стене. Выбравшись в нексус, мы смогли в них заглянуть и увидели цилиндрические шахты, ведущие «вниз» примерно на четверть мили. Каждая заканчивалась очередным шаровым клапаном, сейчас закрытым. И за каждым клапаном лежал обитаемый орб в милю шириной.

Шахту, ведущую в Первый орб, определить было нетрудно: по номеру на стене рядом с ней. Цифра была урнудская, но любое разумное существо из любого космоса узнало бы в ней единицу, I, единственный экземпляр чего-либо. У меня, впрочем, не было времени размышлять над её глубоким смыслом, поскольку фраа Джад уже заметил на стене шахты лестницу и начал спуск.

Я последовал за ним. Тяготение постепенно росло. Трудно описать, до чего плохо на меня это действовало. Если я не потерял сознания, то лишь из страха, что выпущу перекладины и рухну на фраа Джада. Перед глазами уже плыло, и тут в мозг проникло гудение, от которого завибрировал череп, — то самое, что не давало мне спать в базском монастыре сразу после воко. Фраа Джад пел. Моё сознание уцепилось за его пение, как цеплялись руки за стальные перекладины лестницы — единственную ощутимую связь с вращающимся вокруг исполинским комплексом. И как перекладины удерживали меня от падения, так голос Джада не давал мне перенестись в неведомое место, куда я попал, когда в обсерватории лишился чувств и очнулся не в том повествовании.

Я продолжал спуск.

Я сидел на исполинском стальном шаре, зажав голову коленями, и силился не потерять сознание.

Фраа Джад нажимал кнопки на стенном пульте.

Шар подо мной начал поворачиваться.

— Откуда ты знаешь код? — спросил я.

— Я набрал случайные цифры, — ответил Джад.

Пульт пискнул только четыре раза. Всего-навсего одно четырехзначное число. Всего-навсего десять тысяч возможных комбинаций. Значит, есть десять тысяч Джадов на десяти тысячах разветвлений этого мирового пути… и если мне повезло оказаться с тем, у которого цифры сойдутся…

В отверстие клапана лился солнечный свет. Я лёг на живот и увидел воду, зелень и здания в полумиле внизу.

В этом клапане имелась лестница из металлических скоб. Мы спустились по ней ещё до того, как клапан раскрылся полностью, и попали на кольцевую металлическую площадку, висящую под сводом орба, вокруг отверстия — окулюса в сферическом куполе, маленьком небе над маленьким миром. К площадке вела лестница, и по ней карабкались вооружённые люди, торопясь с нами познакомиться. Увидев их, фраа Джад снял респиратор: притворяться было уже незачем. Я сорвал свой.

На площадку, глядя в прицелы помповых ружей, выбежали два солдата. Один агрессивно надвигался на фраа Джада. Я машинально выступил вперёд, поднимая руки. Моё внимание привлёк серебристый предмет в руке у фраа Джада — невероятно, но это больше всего походило на жужулу! Тут второй солдат повернул ружьё и прикладом двинул меня в челюсть. Я перекувырнулся через перила и почувствовал, как старая подруга — невесомость — приняла меня в свои объятия. Я падал в орб. Что-то очень нехорошее происходило в моих кишках. Через мгновение раздался звук выстрела. Меня подстрелили? Маловероятно, учитывая, с какой скоростью я летел. Перед глазами всё вновь стало бело. Мои внутренности вспыхнули огнём и растаяли.

Солдаты застрелили фраа Джада. Всеобщие уничтожители сработали. Я превратился в ядерную бомбу, тёмное солнце, сеющее губительную радиацию на дома и возделанные террасы урнудского поселения внизу.

Мы выполнили свою миссию.

Предвестие, одно из трёх последовательных бедствий, охвативших почти весь Арб в последние десятилетия эпохи Праксиса и, по мнению более поздних исследователей, ставших прологом к Ужасным событиям. В чём именно они состояли, установить трудно, поскольку записи (по большей части хранившиеся в синтаксических устройствах, которые позже перестали работать) утрачены, однако практически общепринято, что Первым предвестием была всемирная волна насильственных революций, Вторым — мировая война, а Третьим — геноцид.

— Мы здесь, — сказал человек в длинном облачении. — Мы откликнулись на ваш зов.

Он говорил на орте. Не так хорошо, как Жюль Верн Дюран, но довольно сносно; я заподозрил, что учился он столько же, сколько Жюль. Если мы не станем засыпать его редкими временами и сложно построенными фразами, он будет нас понимать. Я сказал «мы», хоть и не рассчитывал говорить много.

— Зачем я здесь? — спросил я фраа Джада чуть раньше — когда мы подходили к дверям плавучего здания в центре Первого орба.

— Ты будешь скриптором, — ответил фраа Джад.

— Эти люди строят полностью самообеспеченные межкосмические корабли, но у них нет записывающих устройств?

— Скриптор — более чем записывающее устройство. Скриптор — мыслящая система, и то, что он наблюдает в этом космосе, воздействует на другие, как мы обсуждали во владении Аврахона.

— Ты тоже мыслящая система, и в поликосмические шахматы играешь лучше меня. Кто я в сравнении с тобой?

— За последнее время немало веток было обрезано. Меня нет во многих космосах, где есть ты.

— То есть ты умер, а я жив.

— «Нет» и «есть» более удачные термины, но если ты настаиваешь на своих, я не против.

— Фраа Джад?

— Да, фраа Эразмас?

— Что случается с человеком после смерти?