Власть и наука - Валерий Сойфер

"Естествознание едино, и то тяжелое положение, в котором в течение многих лет находится советская биология, сказывается отрицательно на смежных дисциплинах и на общем уровне науки в целом. Огромный ущерб нанесен международному престижу советской науки" (106).

Под ним подписались будущие Нобелевские лауреаты И.Е.Тамм, Л.Д.Ландау, П.Л.Капица, создатели советской водородной бомбы (наряду с И.Е.Таммом) А.Д.Сахаров, Я.Б.Зельдович, И.Б.Харитон, Д.А.Франк-Каменецкий и другие физики (107). И.В.Курчатов и А.Н.Несмеянов как члены ЦК КПСС отказались поставить свою подпись, но обещали поговорить лично с Н.С.Хрущевым об этом письме, поддержав его положения. Такой разговор состоялся, и Хрущев охарактеризовал и письмо биологов, и обращение физиков как возмутительное (108). Вместо того, чтобы прислушаться к мнению огромного числа ведущих ученых, лидер партии продемонстрировал "крутой ндрав". В ЦК партии было также направлено письмо 26 специалистов почвоведов и агрохимиков, указавших на отрицательную роль Т.Д.Лысенко в сельскохозяйственной науке (109). В памяти биологов эта смелая акция осталась как "Письмо трехсот" -- по общему числу подписавших обращение в ЦК партии. Спустя 30 лет письмо нашла в делах И.В.Курчатова директор его музея Р.В.Кузнецова и направила статью с сообщением об этом письме в "Правду" (107а). При первой публикации она даже не знала авторов "Письма трехсот", но позже эта историческая несправедливость была исправлена (107б).

Празднование 100-летнего юбилея И.В.Мичурина и снятие Лысенко с поста президента ВАСХНИЛ

Начавшееся брожение умов не могло не тревожить лидера "мичуринцев", осознававшего шаткость своего положения. Прекрасный политик, психолог, ярчайший демагог и редкий по проницательности игрок на человеческих слабостях, он, естественно, искал выход из складывающегося не в его пользу положения. В этот момент подвернулся удобный случай еще раз продемонстрировать всем в стране достижения "мичуринской биологии", заявить громко о якобы грандиозном масштабе свершений самой передовой в мире материалистической науки, как всегда именовали свое направление лысенкоисты. Приближался 100-летний юбилей со дня рождения И.В.Мичурина, имя которого лысенкоисты присвоили для обозначения конгломерата своих постулатов. Правительство приняло постановление о пышном праздновании этого юбилея, и лысенкоисты ухватились за возможность выставить себя на первые роли.

Были подготовлены к изданию очередные книжки статей самого Мичурина, снабженные, конечно, предисловиями и вводными статьями Лысенко, Презента и их сторонников. В газеты пошел косяком поток победных сообщений об успехах тех, кто встал под "знамя Мичурина". Государственное издательство сельскохозяйственной литературы издало трехтомник "Мичуринское учение на службе народу", в котором ученые разных специальностей отчитывались в успехах. Лысенко не значился в редколлегии трехтомника (в нее вошли И.С.Варунцян, И.Е.Глущенко, М.А.Ольшанский, И.И.Презент и др.), но зато первый том начинался с его статьи, в которой было заявлено:

"Некоторым советским и особенно зарубежным читателям непонятно, почему мичуринская биология представляет новый этап развития биологической науки, новую, высшую ступень дарвинизма...

В нашей стране с ее самым передовым прогрессивным колхозно-совхозным сельским хозяйством учение Мичурина развилось ныне в мичуринское учение, творческий дарвинизм..., учение Мичурина, мичуринская биология... как воздух необходимы сельскохозяйственной практике...

До 1948 г. сторонниками вейсманизма, антиподами мичуринского учения в советской стране оставалась только небольшая группа ученых... Не так обстоит дело в ряде зарубежных стран... здесь отдельные биологи-генетики продолжают вводить в заблуждение немалую часть научной общественности" (110).

Далее Лысенко продолжал твердить о вегетативной гибридизации, порождениях видов и о прочем, как о несомненно доказанном. Затем шли статьи его верных сторонников -- М.А.Ольшанского, И.И.Презента, С.И.Исаева, С.Н.Муромцева, К.Ю.Кострюковой и других. Но наиболее важным было то, что более половины объема первого тома сборника занимали присланные из почти 15 стран статьи зарубежных авторов, пусть второстепенных в большинстве своем ученых, мало кому известных, но зато подававшихся как глашатаев всей передовой науки мира (111).

Поддержке мичуринского учения западными коллегами, вернее формированию мифа о такой могучей поддержке, лысенкоисты придавали особое значение. Пользуясь симпатиями многих западных ученых к социалистической идеологии, лысенкоисты заигрывали с ними, приглашали за советский счет посетить СССР, и каждый такой визит обыгрывали средства массовой информации для внутреннего потребления. Небывалым событием оставались такие поездки и в памяти гостей-иностранцев -- к элите научного сообщества они не принадлежали, почестями в своей жизни окружены не были, а тут им устраивали столь пышный прием, что не запомнить это они не могли. Естественно, слухи о царском гостеприимстве разносились на Западе, и очередь из числа людей без особенных принципов и без научных достижений, желающих побывать в СССР и пошиковать за чужой счет, никогда не уменьшалась.

Другой сферой интереса лысенкоистов и их партийных покровителей стала издательская деятельность невесть откуда взявшихся во всех ведущих странах "Обществ друзей Мичурина". Этот феномен до сих пор остается не исследованным, пути финансирования этих обществ не раскрыты, их далеко не узкая сфера интересов ушла из сфер интереса исследователей (да и разведслужб также), а в свое время, особенно в конце сороковых--первой половине пятидесятых годов XX-го века эти общества росли во всем мире как грибы. Несомненно никакой финансовой базы внутри стран Запада у этих обществ не существовало, их организационную активность и "исследования" финансировал кто-то извне. Важнейшую роль в управлении процессом создания и контроля за "Обществами друзей Мичурина" играл И.Е.Глущенко. Решением Политбюро ЦК ВКП(б) в 1949 году он был включен в немногочисленный состав так называемых Ученых секретарей при Президенте АН СССР (112). Затем партийные органы ввели Глущенко в состав правления Всемирного Совета Мира. Не зная ни одного слова ни на одном иностранном языке, Иван Евдокимович не вылезал из-за границы, отправляясь на многие месяцы в году вместе с женой (Бертой Абрамовной Глущенко) и с персональными переводчицами в вояжи по заграницам. Список европейских и азиатских стран, в которых Глущенко с супругой побывали, передвигаясь во взятом напрокат лимузине с шофером, на самолетах, на спецрейсах зафрахтованных автобусов и т. п. весьма внушителен. Такие, как Глущенко, эмиссары привозили своим "друзьям" последние сведения о текущей работе лысенковцев. Эти тексты местные активисты "Обществ друзей Мичурина" переводили на свои языки, затем переводы оказывались включенными в виде собств Естественно, попытка использования юбилея Мичурина для пропаганды лысенкоизма не могла пройти мимо тех, кто всегда чувствовал свою ответственность за дальнейшее развитие биологии в СССР -- настоящих, а не псевдоученых. Но, как противостоять напору Лысенко? Издать собственные сборники антиподы Лысенко не могли: все издательства в стране строго контролировали партийные органы, и такие материалы не могли увидеть света. Организовать собственные заседания ученых советов, сессий академий, научных обществ и т. п. было также невозможно, ибо главенство во всех организациях захватили, благодаря многолетним репрессивным мерам властей, лысенкоисты. Директор Ботанического института АН СССР П.А.Баранов подготовил письмо на имя Н.С.Хрущева, в котором указывал, что нельзя ставить докладчиком на юбилейном заседании Т.Лысенко. Баранов предложил двум другим директорам биологических институтов Академии наук СССР -- А.Л.Курсанову (Ин-т физиологии растений) и Н.В.Цицину (Главный Ботанический сад) подписать это письмо, но оба отказались. Тогда Баранов отправил обращение к Хрущеву за одной своей подписью (это было сделано до того, как "Письмо Трехсот" легкло на стол партийных боссов), чем вызвал гнев Первого секретаря ЦК партии (113).

Несмотря на негативное отношение Хрущева к обращениях ученых, какие-то надежды, что Лысенко нанесен ощутимый урон, еще теплились в сердцах многих биологов, впервые за два с половиной десятилетия главенства Лысенко коллективно выразивших ему недоверие. Как добрый знак рассматривали посмертную реабилитацию летом 1955 года Н.И.Вавилова18. Конечно, в эти дни все внимательно следили за барометром настроений руководящей верхушки партии -- за печатью. Более месяца в "Правде" не упоминали Лысенко, хотя были опубликованы статьи о Мичурине (116) и о Т.Мальцеве (117). Но затем разнеслись слухи о том, что докладчиком на торжественном заседании Академии наук СССР по случаю 100-летия Мичурина утвержден (по распоряжению из ЦК партии) Лысенко. Узнав об этом несколько ведущих членов АН СССР направили возмущенные письма в Президиум АН СССР, заявив, что они не явятся на такое заседание (письма направили академики П.С.Александров, А.И.Алиханов, Л.А.Арцимович, А.Н.Колмогоров, М.А.Леонтович, Л.Д.Ландау, И.Е.Тамм, В.А.Фок и член-корреспондент АН СССР П.А.Баранов /117а/). Эти обращения ведущих ученых ни к какому эффекту не привели. В день празднования юбилея Мичурина всё встало на свои места. В "Правде" красовалась парадная статья Лысенко "Подвиг в науке", пестревшая ругательствами в адрес идеалистов, механицистов, вейсманистов и неодарвинистов (118), под нажимом партийного руководства празднование юбилея Мичурина пошло по лысенковскому сценарию. Когда собравшиеся в Большом театре Союза ССР 27 октября 1955 года рукоплесканиями встретили членов президиума торжественного заседания, посвященного столетию Мичурина, они увидели, что на самом почетном месте усаживается Лысенко, рядом с ним занимали места председатель Совета Министров СССР Н.А.Булганин, недавно назначенный Заседание открыл Президент АН СССР А.Н.Несмеянов, который был вынужден тепло отозваться о славных продолжателях дела Мичурина, а затем слово для основного доклада было предоставлено Лысенко. Лишить его этой привилегии ведущие ученые страны не смогли, а Лысенко, конечно, использовал эту возможность для воздания очередной раз хвалы своему учению и повторам тезиса об абсолютной правильности своих представлений о сути наследственности, жизненности, видообразования и т. п. (110). Все эти спекуляции, против которых возражали ученые, были поданы им как незыблемые положения науки. Так же их расценила в эти дни "Правда", напечатавшая большой отчет о заседании и опубликовавшая огромную фотографию президиума собрания и Лысенко, возвышающегося над трибуной. Завершающим аккордом в праздновании столетнего юбилея Мичурина стало присуждение Лысенко золотой медали имени И.В.Мичурина. Такой поворот событий многие рассматривали тогда как крупное поражение ученых.