Могучая крепость - Дэвид Вебер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И всё же, несмотря на крики и кровь, оставшиеся пушкари Рохсейла всё ещё принимали участие в бою. Теперь они стреляли независимо друг от друга, так быстро, как только каждый расчёт успевал перезарядить орудие, без дисциплинированного единодушия контролируемых залпов. Пушечный гром превратился в адскую какофонию, почти непрерывную череду ревущих выстрелов. Точность должна была страдать, поскольку каждый капитан расчёта стрелял вслепую в дым в любой, по его мнению, подходящий момент крена корабля, но они стреляли, и даже сквозь бедлам он слышал крики — ободряющие от офицеров и старшин, и призывы к драке от матросов и солдат.
Он поднял глаза. В нескольких парусах были дыры, разорванные паруса и фалы развевались на ветру тут и там, и по крайней мере четверо или пятеро мертвецов валялись около грот-мачты, где их подстрелили злобно щёлкающие ружья черисийских морпехов. Однако, казалось, ничего критического не унесло, и прямо на его глазах мачтовые команды копошились в такелаже, не обращая внимания ни на дробь, ни на пули, стараясь починить бегучий такелаж корабля.
Рохсейл подумал, что они никогда не станут никем иным, кроме просторожденных ничтожеств, ведь слишком многие из них — отбросы из Горатских сточных канав. И всё же, наблюдая, как они стаскивают мёртвых и раненых товарищей в центр палубы, занимаются ремонтом под черисийским огнём, сбрасывают обломки перил и упавшие блоки с казёнников своих пушек, перезаряжают и стреляют снова, и снова, он почувствовал укол яростной гордости за них.
— Покажем им, ребята! — услышал он свой крик. — Покажем им!
* * *
Капитан Стивирт выругался себе под нос, сдерживая совершенно неподобающее искушение ударить кулаком по нактоузу, поскольку ярость артиллерийской перестрелки нарастала. Со своего места, за кормой и всё ещё с наветренной стороны, он мог ясно видеть мачты «Дротика» и «Щита», когда их гроты пересекались с доларскими. Сейчас они сражались с тремя из пяти доларских галеонов, и четвёртый вражеский корабль вот-вот должен был вступить в бой.
До сих пор весь такелаж «Дротика» и «Щита» казался неповреждённым; оба корабля по-прежнему находились под контролем и, в отличие от доларцев, по-прежнему вели контролируемый бортовой огонь. Это о многом говорило Стивирту. Несмотря на ярость боя, несмотря на тот факт, что они были близки к тому, чтобы сражаться с коэффициентом два к одному, и Павел, и Айвейн продолжали стрелять залпами, вместо того, чтобы вести самостоятельный огонь. Он подозревал, что каждый из них также сражался только с одним вражеским кораблём, предпочитая методично уничтожать одну цель за раз, а не распределять огонь между двумя целями и наносить лёгкий урон обеим. Это требовало хладнокровия, поскольку означало, что по крайней мере один из их противников оставался нетронутым, а его артиллеристы могли заряжать и стрелять, не беспокоясь о том, что ядро или картечь попадут им в лицо. К тому же, это давало им гораздо лучший шанс относительно быстро полностью вывести из строя одного из своих врагов.
Он переключил своё внимание на последний галеон в доларской линии. Он казалась меньше остальных, чуть больше его собственного низкорослого «Шквала». Однако, несмотря на это, его капитан на глазах у Стивирта увеличил парусность, меняя курс, чтобы набрать большую скорость. Очевидно, он намеревался наброситься на «Дротик» и «Щит» как можно быстрее.
«Скорее бесстрашный и решительный, чем умный, — подумал Стивирт. — «Дротик» и «Щит» оба быстрее любого из них. Возможно, он сможет обогнать их под своим гротом, но, как только он доберётся туда, он только стеснит их собственный строй. Он, конечно, не сможет добраться до наветренной стороны от Жона и Хэриса, что бы он ни делал! На самом деле, ему придётся выйти из строя или столкнуться с одним из своих собственных товарищей!»
Это была ошибка, хотя, как и все ошибки, она была предпочтительнее многих других. По крайней мере, другой капитан был полон решимости вступить в бой, а не держаться за чужими спинами, стараясь избежать его, и это говорило неприятные вещи о степени, в которой моральный дух Королевского Доларского Флота восстановился после Каменного Пика и Скального Плёса.
«Что ж, нам просто нужно посмотреть, что мы можем с этим поделать, не так ли, Арнальд?» — мрачно подумал он.
* * *
Со своего места капитан Рейсандо не мог видеть, что делает «Князь Доларский» капитана Мартина Жермейна. Густой дым делал это невозможным с уровня палубы, и люди наверху, включая тех, кто был назначен наблюдателями, были (по понятным причинам) больше сосредоточены на черисийских кораблях рядом, чем на своих собственных товарищах. Однако, если бы Рейсандо мог наблюдать за манёврами «Князя Доларского», он бы полностью одобрил анализ действий Жермейна Арнальдом Стивиртом. В то же время, хотя ему и не понравилось бы то, что делал Жермейн, он также согласился бы со Стивиртом в том, что слишком большая агрессивность — гораздо лучшая проблема, которую надо решать, чем слишком большая робость.
Однако в данный момент у Рейсандо были более неотложные дела, о которых следовало беспокоиться. Ведущий черисийский галеон медленно сокращал дистанцию, несмотря на то, что сам Рейсандо отвернул, а его огонь был одновременно неприятно тяжёлым и пугающе точным. Ровный, размеренный рёв его орудий — явно продолжающих стреляющих контролируемыми залпами — был подобен ритмичному сотрясению шипастых сапог какого-то гиганта, безжалостно топающего по палубам «Ракураи». Он был уверен, что теперь, когда дистанция сократилась, больше его выстрелов попадало в цель, но черисийский ядра били по фальшборту и боку «Ракураи», как безжалостные удары дубины того же гиганта.
Полдюжины орудий «Ракураи» — четверть всей его батареи левого борта — были выведены из строя, и груда тел вдоль центральной линии палубы становилась всё больше. Раненых тащили вниз к целителям и хирургам, что затрудняло составление какой-либо точной оценки, но Рейсандо подозревал, что у него было по меньшей мере сорок или пятьдесят раненых и убитых. Это был почти каждый восьмой из всей его команды, но команда — как опытные моряки, так и вынужденные встать к орудиям сухопутные солдаты — стойко держалась у своих пушек, отстреливаясь так быстро, как только могли перезаряжать.
Черисиец продолжал стрелять низко, нанося залп за залпом по корпусу «Ракураи», постоянно убивая
