Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён

Тем сильнее было его удивление, когда более чем поздним вечером в ворота дома стали стучать, причём явно чем‑то железным или кованым.

Файзулла как раз собирался предаться с женой тому занятию, которое правомерно в данное время суток.

Первым его порывом было просто проигнорировать стук, поскольку всё должно иметь свои границы. И даже у врача тоже иногда должен быть покой.

Сменил планы он после того, как в окно услышал смутно знакомый голос с той стороны ворот:

– Коллега, помогите пожалуйста! Тысяча извинений за неурочное беспокойство!..

Файзулла вздохнул, быстро поднялся и, запахнув халат, отправился отпирать.

За воротами обнаружился конный разъезд туркан непонятным числом (более десятка, поскольку выстроились они до самого угла, и даже заворачивали за него). Впереди разъезда стоял брат дочери Хана с телом на руках. У него за спиной стояла сама Ханшайым и ещё какая‑то девушка, кажется, одного с Файзуллой народа.

– Что случилось? – Файзулла посторонился, давая войти четверым посетителям.

Обычно он в дом не пускал никого, кроме самых значительных пациентов, но тут был как раз тот самый случай.

– Маг воздуха… серп… кровотечение я остановил, но селезёнка, печень… артерия… тромб… поддерживал «силой»… около суток… – быстро ввёл его в курс старый знакомый. – Поможете?

До сего момента у Файзуллы было одно железное правило: никогда не идти на поводу ни у кого, и экстренные приёмы – только экстренные.

Раненому же парню до утра ничего не угрожало. Если б пациент был на попечении самого Файзуллы, то тогда его латать надо было бы срочно (потому что поддерживать до утра вхолостую – он не бездонный). Но лысый здоровяк, в отличие от доктора, имел несоизмеримый размер резерва, и до утра уж точно б справился.

Кстати, он и внешне не походил на того, кто последние сутки гнал коня, спеша доставить пациента к доктору. Значит, резерв его ещё полон более чем на две трети.

Все эти мысли роем пронеслись у Файзуллы, который, по инерции, не мог выбросить из головы супругу, ожидающую на втором этаже в своём крыле.

– Он не гнал коня. Он бежал рядом с конём эти сутки, поскольку его может нести не всякая лошадь. А своего жеребца он нагрузил какой‑то поклажей, – неожиданно сказала на чистом‑пречистом исфаханском фарси вторая спутница Атарбая, просительно складывая руки перед собой. – Но вы правы, резерв у него полон более чем наполовину. Если возможно, не откладывайте помощь моему брату до утра.

Персиянка. Явно персиянка, удивился мысленно Файзулла, с ещё большим изумлением увидев: сразу после этой его мысли, девушка подтверждающе опустила веки.

Гхм… Конечно, Файзулла никогда не делил своих пациентов по народам, из которых они происходят. Уж он‑то гораздо лучше остальных знал, что изнутри пашто от туркан или фарси не отличаются ничем (разве что конфигурацией носоглотки от таких, как лысый здоровяк; но это, право, не существенно).

Сейчас он с удивлением поймал себя на том, что при звуках р о д н о й речи смириться с тем, что жена подождёт, ему намного легче.

Вторым моментом (и он от себя упорно гнал его, не давая оформиться даже костяку мысли) было то, что девушка‑персиянка явно «видела», о чём он думает. Что, конечно же, имело своё объяснение, только вот размышлять об этом не хотелось.

В силу возраста, опыта и кругозора (а медицине, кроме прочего, Файзулла учился и в университете Шаха Персии) доктор предполагал, к т о именно может сейчас стоять перед ним. И эти мысли ему совершенно не нравились.

Особенно если учесть, что девушка (интересно, как её зовут?) была в компании Ханшайым туркан и лысого здоровяка, обряженного на этот раз в какую‑то форму с севера Султаната, армейских частей туркан же.

– Меня зовут Разия, – тут же отозвалась незнакомка на его мысли, слегка улыбнувшись. – Да, я из Исфахана.

– Я вижу, что это язык вам родной, – проворчал Файзулла, разворачиваясь в сторону процедурной и делая жест остальным следовать за ним. – И слышу по нему, из какой вы местности. Но всё равно, рад знакомству.

– Парень тоже наполовину наш, только из Бамиана. Если это имеет значение, – раздалось в спину всё на том же чистейшем фарси.

И Файзулла готов был поспорить, что слова эти сопровождает мягкая улыбка.

– Положить туда, – в процедурной он коротко кивнул на кушетку и пошёл в соседнее помещение, готовиться к манипуляциям.

Как бы ни было, но не помочь с в о и м было бы не совсем правильно. Почему‑то теперь это чувствовалось особенно остро. Может, потому что даже туркан вон как напрягаются?

_________

– Поможете, – не спрашивая, а приказывая, Файзулла подходит к кушетке с парнем, становясь чуть сбоку (чтоб было место и для меня). – Ваш больной, ваш и резерв. Я сейчас несколько не в форме. Мне сегодня ещё предстоит напрягаться…

Разия при этом хмыкает откуда‑то сбоку.

– Разумеется, – тут же поднимаюсь на ноги, так как использовал пару минут для передышки и присел прямо на полу, спиной к стене. – Благодарен за готовность помочь, резерв – вообще не проблема.

– Ждите снаружи, – хмуро бросает Файзулла многозначительно давящей улыбку Разие. – Не отвлекайте.

Алтынай сразу отправилась «домой», как только Файзулла согласился взяться за Мазияра. Она самая младшая из нас и, видимо, формирование её организма ещё не завершено. Питаться и спать ей надо полноценно. Сутки на ногах вместе со всеми она перенесла, но сейчас откровенно клевала носом прямо перед воротами.

Разия осталась, отговорившись чем‑то типа того, что Мазияра не бросит. На всякий случай, Алтынай оставила снаружи целый десяток для сопровождения, но, по‑моему, это уже лишнее.

– «Лейте» сюда, – вырывает меня из раздумий Файзулла, указывая пальцем на первое из повреждений.

– Конусом? Цилиндром? Перевёрнутым конусом?

– Как вам удобнее. Я разнесу поток, как надо… Сон ему сможете поддерживать при этом?

– Да.

_________

Впервые за последние сутки Разия чувствовала, что тревога уходит. Атарбай, конечно, открыто и чётко продемонстрировал: Мазияру ничего не угрожает. Надо просто потерпеть.

Но одно дело – знать что‑то разумом, когда твоё сердце в страхе.

И совсем другое – увидеть, что этот врач (одного с ней народа, кстати), имеющий огромный опыт и знания, воспринимает такие страшные раны на теле мальчика как досадные ссадины. И искренне негодует в душ е, что его оторвали от сна с женой.

Файзулла излучал всего лишь досаду от сорванных планов. Но излучал её так ярко, что это успокаивало. Он почти сразу понял, кто такая Разия, и оттого довольно резко попросил выйти. Видимо, ему было не ловко за собственные мысли.

Разия незаметно посмеялась, успокаиваясь, и вышла на двор. Присела в беседке.

Судя по настрою почтенного Файзуллы, ждать ей тут ещё часа полтора или даже два.

Через пару часов, когда она уже почти задремала, появились мужчины.

– Мальчик должен побыть здесь пару дней, – без вступлений сообщил почтенный Файзулла. – С ним всё нормально, но он ещё маленький и растёт. Будет лучше, если заживление будет происходить под присмотром.

– Я могу его посещать? – вежливо осведомилась Разия.

– Нет, – отрезал доктор сердито. – Либо можете его забрать к себе, либо мои жёны вполне справятся сами.

Файзулла не сказал вслух, но Разия чётко увидела: было что‑то такое в отношениях врача и его жён, что делало присутствие любой лишней женщины на территории его дома нежелательным.

– В любом случае, благодарю за помощь, – вежливо поклонилась персиянка.

– Не за что, – ровно ответил Файзулла. – Я помогал скорее Атарбаю, чем вам. Не сочтите за грубость, но я догадываюсь, кем вы можете быть. И люди вашего рода занятий – последние, к кому я буду спешить на помощь среди ночи. Всего доброго.