Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён

– Актар, благодарю! Переведи ему, пожалуйста, что всё в порядке! – роняет она через плечо, разворачиваясь. – Только голову пришлите? Потом. Когда закончите.

Следующие пару минут Актар, ухмыляясь в бороду, выступает в роли переводчика. Попутно разъясняя Файсалу, как из отрезанной головы удалить содержимое, если тот не хочет, чтоб она воняла. Ну или, как вариант, в какой медовой смеси эту голову можно забальзамировать.

Хорошо что я не брезгливый.

_________

Файсал нёсся за Актаром, торопя коня и даже не задержавшись в Бамиане (только попросив у знакомых свежую лошадь, в обмен на свою. Пообещав произвести повторный обмен на обратном пути).

Он гордился собой. Так точно и быстро найти способы и изловить бывшего судью смог бы не всякий. А если говорить только лишь о свершившемся, то никто и не смог.

К сожалению, надежды на поправку своего денежного положения не сбылись. Старики‑пашто, игнорируя его личный вклад в экспедицию, как‑то мягко надавили авторитетом и присвоили себе право судить пленника. Мгновенно позабыв и про дочь Хана туркан, и про то, что собственник пленника – сам Файсал.

Причём сделано это было столь же молниеносно, сколь и неотвратимо: кто‑то из уважаемых людей переговорил с братом Файсала, у которого тот был гостем. Уже брат взмолился не отказывать, и самому Файсалу не осталось ничего иного, как подсчитывать прямые убытки: если гостя просит хозяин дома, отказать решительно невозможно.

А какие у брата были отношения с местными стариками, и почему он не мог им объяснить небесплатной денежной подоплёки всего, Файсал даже в голову не брал.

Ладно, Ma’Sha’Allah. На всё воля Аллаха. Надо только поскорее догнать Актара и пояснить ситуацию ему, как хозяину аванса. А заодно и обговорить с ним, когда с отсрочкой можно вернуть потраченное: In’Sha’Allah, урожай винограда в этом году позволит закрыть долг безотлагательно.

Правда, это значит опять собирать виноград со всего семейного участка себе, не оставив ничего братьям… и договариваться со всей остальной роднёй, объясняя, что и почему.

Факт потери денег хоть и удручал Файсала, но не настолько, чтоб омрачить радость от успешно сделанной работы.

Актара удалось догнать только за Бамианом. Тот, коротко выслушав, зачем‑то позвал дочь Хана туркан и та, нагло облапав при всех ноги Файсала (расскажи кому, не поверят!), насыпала ему вместо меди и серебра полновесного золота.

Золото, кстати, она взяла у своего брата; но это уже была чужая семья; и лезть в неё никто из пашто не собирался. Включая Файсала.

Актар пояснил, что претензий у туркан нет. С судьёй можно делать, что угодно. Только по итогам разбирательства Советом Кадиев, надо прислать в лагерь туркан или голову бывшего судьи, или его самого (если решат ограничиться какой‑то более скромной казнью и отрезать ему, скажем, только руки).

Файсал не мог поверить такой удаче и первые несколько минут, прижимая деньги бедром к лошади, только рассеянно кивал.

Когда брат дочери Хана во второй раз за четверть часа заржал, как молодой конь, и кивнул Актару, старик понял, что Файсал его не слушает. Вернее, не слышит.

Потому последовательность шагов, необходимых для подготовки отрезанной головы к длительному хранению, Файсал выслушивал уже спешившись и спрятав деньги в пояс.

– Парень, я извиняюсь за сестру, – посмеиваясь, хлопнул его по плечу брат дочери Хана, после разговора с Актаром. – Она увлечена беседой с учёными мужами из столицы, и, кажется, упустила сейчас из виду кое‑что.

Бритый налысо здоровяк расстегнул чересседельный подсумок на своей лошади и достал клинок длиной с локоть.

– Она обязана тебе жизнью, но старается не вспоминать сам этот момент. Говорит, что ей тяжело пришлось. Это – благодарность лично от меня. Если я хоть чуть понимаю в обычаях вашего народа, э т о доставит тебе больше радости, чем золото. Я знаю, что она благодарила тебя тогда, но сейчас могла бы быть поучтивее. Держи!

Смесь длинного ножа и короткой сабли была выполнена просто, без инкрустаций или украшений. Но отличная сталь, прихватистая и чуть потёртая, обтянутая кожей рукоять лежала в руке так удобно, что Файсал моментально забыл обо всём остальном.

Перехватив клинок по очереди каждой рукой, он для пробы махнул им по паре раз в воздухе. Затем убрал в ножны, ножны быстро прицепил к своему поясу, а правую ладонь приложил к сердцу:

– Извинения приняты.

– Если понадобится лошадь, заезжай к нам, – добавил Атарбай, влезая на коня. – Насколько мне известно, у вас с этим труднее, чем у нас.

– Если в следующем году? – тут же ухватился за возможность Файсал. – Сейчас домой не собираюсь, до весны дела у брата.

Ввиду частичной смены городской власти (в лице судьи) и обуздывания непомерных амбиций её же (в лице казнённых полусотников и частично пострадавшего Наместника Юсуфа), в городе кое‑что для торговцев менялось прямо сейчас. Файсал уже вот прямо тут знал, на что потратит полученные деньги; но для этого нужно было нестись к брату и снова кое‑что затевать. А приобретённый вследствие поимки судьи авторитет поможет Файсалу собрать компаньонов уже за пару недель.

– Не знаю, где буду, – пожал плечами Атарбай. – А без меня концов можешь не найти… СТОЙ. А пошли со мной.

Ещё через полчаса, перевесив какие‑то свёртки с вьючного коня на своего жеребца, Атарбай передал уздечку вьючного Файсалу:

– Держи. Конечно, не то, что в лагере, но явно лучше того, на чём обычно ездите вы. Если не считать верблюдов. Тем более что у меня и вьючный – запасной. Алтынай сама выбирала.

Дочь Хана туркан тем временем удивлённо наблюдала за происходящим, не отрываясь от беседы со стариками.

– А ты как дальше? – покосился на перегруженного жеребца Файсал.

– У меня свои способы, давай, – хмыкнул Атарбай. – До встречи! В том году, если свидимся, обменяемся обратно. Выдам тебе кое‑что получше в обмен на старого.

_________

– Похоже, просьба не позорить меня тобой никогда не будет услышана, – Алтынай тихонько хихикает, трюхая рядом со мной.

А я неторопливой рысью бегу, держась за седло своего жеребца.

– Ничего более дикого ты учудить не мог, – продолжает она. – Кстати! Наши парни просили передать тебе: если хочешь, они равномерно распределят твой груз между собой так, что ты снова сможешь ехать верхом.

– Ты же знаешь, что там в тюках такое, что нельзя ни разворачивать, ни кому‑то показывать. Тем более передавать в чужие руки, – пожимаю плечами на бегу.

На моём коне действительно едет кое‑какое снаряжение, из которого короткий штурмовой шест (путешествующий со мной ещё из Термяза) и трофейная винтовка – самые безобидные вещи.

Кстати, моё старое правило «всё своё – с собой» выручило и на этот раз. Прихваченная про запас форменная куртка (снятая мной с одного из гонявших меня по горам в своё время) оказалась как нельзя кстати.

С собой, повинуясь наитию, я взял не только её. Правда, показывать или доверять «это» кому‑то ещё категорически не сто ит.

_________

Латиф размышлял о приятном будущем, краем уха выхватывая основные моменты беседы аудитора и казначея. Старики ехали чуть впереди, но магу воздуха всё было отлично слышно и отсюда.

– Ты понимаешь, о чём говорят пуштуны, Селим? – казначей с удовольствием таращится по сторонам, любуясь местными видами.

Как будто в них есть что‑то интересное…

– Нет, – коротко качает головой аудитор. – А почему спросил?

– Да они, кажется, обсуждают этого сотника, который отдал вьючного коня их соплеменнику и теперь вынужден бежать рядом с перегруженным основным конём. Интересно, на сколько его хватит?

– Не скажу, что я много знаю о «красных», Хамид, но мне думается, что именно этот молодой человек способен так передвигаться не один и не два дня… Если хотя бы половина того, что о них рассказывают, правда. Посмотрим! Кстати, а они правда с девочкой брат и сестра?