Обожженные языки (сборник) - Мэтт Иган

– Он, кажется, целиком из пыли. Может, с Дейвом посоветоваться? Мы ведь не хотим беспокоить местных, а им последний час было хорошо в тишине.

С Дейвом посоветовались, и девушка процокала на розовых каблучках к автомату. Она протерла перчаткой грязное стекло, посомневалась немного, нажала две кнопки и вернулась на место. Стопки к этому времени снова наполнились.

– Походка у тебя не пьяная.

– А ты слишком редко для парня ходишь отлить.

– Боюсь, пока буду ходить, ты исчезнешь.

– Я могу.

– Я знаю.

Он с улыбкой покачал головой, услышав голос Дэвида Алана Коу.

– Это я втираюсь в доверие к местным. Усыплю их бдительность, а потом будем слушать Мадонну, и никто нас не тронет. – Девушка тряхнула волосами, наблюдая, как он достает из ее пачки две сигареты. Он ждал, что она подастся вперед – так и случилось. Не сводя с него взгляда, она аккуратно взяла сигарету в рот. – Ты очень грязный тип.

– Могу то же самое сказать о тебе.

Вдруг она положила руки ему на грудь, перешла к плечам, деловито и тщательно ощупала тело, в пять секунд нашла зажигалку в заднем кармане джинсов, с довольной ухмылкой взглянула в его потрясенное лицо и закурила.

– Нежная, как полицейский при обыске.

Она опять засмеялась, опрокинула стопку и мельком – он едва заметил – бросила взгляд на часы.

– Должна идти?

– Я никому ничего не должна, – огрызнулась она и забарабанила пальцами по стойке. Он нахмурился. – Что еще?

– Твой фальцет пропал, Минни Маус.

– Как и моток изоленты из твоего кармана. Что за игру ты ведешь? – В уголках ее губ и глаз появились морщинки. – Слушай, здесь, внутри – всего лишь кино. Мы оба знаем, это не настоящее. – Она ткнула пальцем в сторону двери. – Там будет и Минни Маус, и смирительные рубашки, и трупы, и ДНК, и реальность. Через два часа, даже меньше, на съемочной площадке погаснут огни, и нам обоим придет пора возвращаться. – Она увидела в его лице понимание и довольно кивнула.

– ДНК… – прошептал он, думая о карманах, которые обчищал, когда впервые нашел этот переулок. – И ты его любишь?

– Ну вот, ты говоришь, как в сценарии. Может быть. Иногда. Мы работаем вместе – и это как-то работает. Я чудовище, он тоже. У меня небогатый выбор – все равно что быть в секте. Мормон ищет компанию другого мормона.

– Одного или многих.

Она улыбнулась и сделала глубокую затяжку.

– Иногда, когда края смазаны, можно принять это за любовь. Если бы я смотрела со стороны, то поверила бы.

Не сводя с нее глаз, он опустил голову на руки.

– Я когда-то жил в доме с высокими окнами. Через улицу стояла антикварная лавка с рождественской сценкой в витрине – она там была круглый год. Комнатка вроде гостиной: елка с крошечными игрушками и гирляндой, картонный камин, кресла и фонари, даже маленькие вагончики, перевязанные бантами. В квартире у меня была теснота и вонь, но я тогда не мог переехать. Просыпался среди ночи, проходил мимо окна, краем глаза видел витрину и останавливался. Тогда – всего на минуту – наступало Рождество, теплое и пушистое, каким оно никогда по-настоящему не бывает. Прекрасное и фальшивое, и все-таки оно почти оправдывало все остальное дерьмо.

– Все так, именно так. – Ее лицо было пустым и прекрасным, потрясение стерло с него все чувства. Она вздохнула. – Я выскочила перекусить, а вместо этого напилась и почти влюбилась в баре, где снимали «Эльдорадо» и «Вздерни их повыше».

«Граница» Мадонны, странная и саундтрековая, подошла к концу, и незнакомка заторопила его, пытаясь отсрочить тишину:

– Скорей, поставь что-нибудь. Выбери сам.

Она схватила со стойки шариковую ручку и зачеркала что-то на салфетке.

Он пробежался по списку в поисках песни, которая заставила бы ее улыбнуться.

Потому что все, о чем они говорили, было и не было правдой. Он нажал кнопку со стертым номером, подошел к девушке и положил руку ей на затылок, зарылся пальцами в волосы, приник к губам в безнадежной попытке оттянуть неизбежный финал. За спиной Бобби Дарин романтично и радостно запел о резне.

Их рты были мокрыми и сошлись идеально.

– Ты чувствуешь – тела между нами? – прошептала она, и он вдохнул ее слова.

– Все равно, идем со мной.

– Что? Забыл, какой это фильм? Ужасы, а не «Алиса в Стране чудес». А может, и нет. Это сон, сон о погоне. Он меня не отпустит. Я больше ни за кого не выйду замуж. – Она тщательно скомкала салфетку.

– Замуж? Ты замужем? – Он понял, что пьян и не вполне владеет ситуацией: куда-то пропала куртка, и все – Дейв, Клиент и Клиентка – смотрели на них, расшумевшихся.

– Я вообще не выйду замуж, – прошипела девушка, схватила нож и воткнула его в средний палец левой руки. Нож торчал из столешницы, сок лайма стекал по лезвию на перчатку.

Тишина – полная и ни к чему не ведущая тишина.

Бобби под звон фанфар допел свою песню. Дейв подошел к стойке, накрыл рукой пригвожденную ладонь и вытащил нож.

– Раз вы начали дурака валять, я вам больше не наливаю. – Он предостерегающе махнул ножом и, недовольный, удалился.

У незнакомки отвисла челюсть.

– Неужели я настолько симпатичная?

– Что ж, это объясняет перчатки. А обратно его могут пришить?

– Он носит его в кармане. – Девушка стянула липкую перчатку с руки. Пустота между пальцами не казалась особенно неестественной, поэтому он туда не таращился. Щербатые ногти были покрашены в тон туфелек.

– Думаю купить что-нибудь по дороге домой, как считаешь? Цветы, например, как бы загладить вину. Откладывать больше нельзя.

– Начинаю верить, что ты сняла эти туфли с трупа.

– А я сразу поняла, что изолента у тебя в куртке – для развлечений.

– Ты не можешь вот так закончить.

– Не я, а ты. Почему было не напиться и не влюбиться, как все нормальные люди? – Девушка сунула сигареты в карман и осторожно попробовала встать на ноги.

Он слишком сильно сжал ее запястье. Она опустила глаза.

– Что, серьезно? Хочешь начать все сначала? Первые намерения и все такое?

– Если по-другому никак.

Она подняла брови, на губах заиграла улыбка.

– Тогда дай мне двадцать футов форы.

– Десять. – Он притянул ее к себе и вновь попытался поцеловать.

Она улыбнулась, отпрянула и исчезла за дверью – розовые каблучки, светлые волосы.

Он начал приходить в себя, задышал глубже, увидел куртку на другом конце бара. Можно допить текилу – это даст ей хороший шанс.

На стойке осталась скомканная салфетка, перепачканная в чернилах и соке лайма.

Когда он ее развернул, кино пошло вспять.

«Мэкки-Нож, как и было задумано. Мы можем пожениться завтра. Обстоятельства против нас. Селия тебя любит.

Мистер Икс».

– Черт…

Возможно, еще не все потеряно. Возможно, возможно. Он сунул салфетку в карман, подхватил куртку, кинул на стойку пару купюр и бросился к двери.

Шаг, другой, он открыл рот, хотел позвать ее по имени, дать понять, что уже знает.

И увидел звезды: сначала от боли, а потом, упав на спину, – настоящие, россыпь на длинной полоске неба между домами.

Оказалось, изолента больно врезается в кожу. Знай он об этом раньше, подошел бы к собственным завоеваниям более творчески.

Эту первую мысль, посетившую его, когда он очнулся и начал выкручивать руки за спиной, прервали голоса.

– По-моему, милый подарок, правда. Только уж очень побитый.

– Я немного увлеклась. Если бы знала, что тебе не понравится, то с такси и морочиться бы не стала.

– Нет-нет, мне нравится. Ты все принимаешь в штыки.

– Кто бы говорил.

Женский голос принадлежал ей, но опять стал похож на писк невинной мышки.

Он приоткрыл глаз.

– О, мисс Лорелей Ли, почему вы не говорите обычным голосом?

– Заткнись! Я победила. Ты хотел играть – мы сыграли. – Она поднялась из кресла с высокой спинкой и подошла: с суровым лицом, но неуверенным взглядом.

– Если это твой настоящий тембр, то пьяной ты мне нравишься больше. Одно возражение: это не моя изолента.

Сдержав улыбку, она мягко ответила:

– Решила добавить пикантный штрих. Обычно мне хватает старых добрых наручников.

– Звучит куда заманчивей.

В этот раз она широко улыбнулась, и он успел осмотреться. Почти целый моток ушел на то, чтобы прикрутить его к офисному креслу, – подход дилетантский, но эффективный. Обстановка была славная, даже очень. Буржуазно, современно, всюду стекло и стерильная чистота. Единственное, что было здесь чужеродного, – это девушка. Она дико смотрелась на белом ковре: розовые туфельки, черные порванные чулки, волосы взбиты в узел на затылке.

– Я не хотел играть, – сказал он. – Я хотел, чтобы мы влюбились и начали новую жизнь – пусть не сразу, но, во всяком случае, без наручников и изоленты. Хотя насчет наручников я погорячился…