Эпоха харафишей - Нагиб Махфуз

— Ты мой брат.

Дахшан пожал его руку и пробормотал:

— А ты — глава клана.

Рты всех присутствующих в такт скандировали:

— Да благословит его Аллах… Да благословит его Аллах…

Счастливый Гассан грациозно повернулся вокруг себя и спросил:

— Есть ли кто-то, кто возразит?!

Опережая друг друга, глотки присутствующих спешили присягнуть ему на верность, а когда буря стихла, послышался голос:

— Я возражаю, Гассан.

Удивлённые взоры людей были прикованы к Шамс Ад-Дину. Он стоял в толпе — стройный, высокого роста, подняв своё прекрасное лицо с блестящей в солнечных лучах кожей. Гассан пробормотал:

— Ты, Шамс Ад-Дин?!

И тот твёрдо ответил ему:

— Да, Гассан.

— Ты и впрямь хочешь быть предводителем клана?

— Это мой долг и моя судьба…

Шаалан-одноглазый жалостливо сказал:

— Даже сам отец твой не готовил тебя к этому.

— Я многому научился и многое знаю из того, что не используют другие главы кланов.

— Одной только доброты недостаточно!

Шамс Ад-Дин очаровательными и грациозными движениями поиграл отцовской дубинкой, и Гассан закричал:

— Мне невмоготу причинять тебе вред!

— Давай дадим слово дубинкам!

— Но ты ещё мальчишка, Шамс Ад-Дин!

Но тот проявил настойчивость:

— Я мужчина, плоть от плоти мужчины.

Тогда Гассан поднял лицо к небу под полыхающим огнём и воскликнул:

— Прости меня, Ашур!

Никто из присутствующих не испытывал облегчения от такого поворота дела. Губы сомкнулись от негодования, а взгляд пустыни казался ещё холоднее, жёстче и язвительнее, чем прежде.

Шамс Ад-Дин первым начал бой, и завязалось сражение, и в первый же момент явилось чудо: дубинка его попала в ногу Гассана, пристав к ней. Гассан в недоумении поднялся. Многим почудилось, что он просто недооценил своего противника, и случилось то, что случилось. Битва едва только началась, и неужели вот так закончится? Гассан всё ещё в замешательстве готов был продолжать битву. Никто не вскрикнул. Шамс Ад-Дин протянул ему руку:

— Ты мой брат.

Гассан проигнорировал это. Гнев скользил меж бровей его. Шаалан-одноглазый сочувственно предупредил его:

— Дай ему руку, Гассан!

Гассан закричал:

— Это просто был удачный удар!

— Но сам Аллах захотел, чтобы победил он.

Гассан снова упрямо закричал:

— В бою на дубинках решающее значение имеет то, чтобы противники были равными по силе, а Шамс Ад-Дин ещё только молодой зелёный саженец, которого так легко сломать. Или вы хотите стать лакомым куском для любого переулка вокруг или игрушкой в руках какого-нибудь могущественного клана?!

Тут Шамс Ад-Дин поднял свою дубинку и сбросил одежду до набедренной повязки и в мерцающем воздухе встал всем своим стройным сияющим станом в ожидании. Гассан уверенно улыбнулся и сделал то же самое и сказал:

— Я защищу тебя от твоих собственных дурных побуждений.

Шаг за шагом они стали подходить всё ближе, пока не прижались друг к другу полностью, и каждый обвил руками противника. Оба напрягали все свои силы, всю мощь, всё упорство, пока не вздулись их мускулы и не проступили вены. Ноги утопали в песке. Огромная несокрушимая воля толкала их на то, чтобы выжать противника, выдавив из него всю жизнь до последней капли. Глаза в изумлении наблюдали за ними, ожидая, что сейчас прольётся кровь. Секунды следовали за секундами, расплавленные в горящих печах пустыни. Все затаили дыхание. Ни движения, ни звука. Брови Гассана поднялись, встретившись в угрюмом яростном взгляде. Казалось, что он бросает вызов невозможному, своей судьбе, или тонет и пытается спастись, или борется с неизвестностью, пусть даже словно помешанный. Он высвободил слепую ярость против ползущего отчаяния. Однако силы покинули его, несмотря на всё упорство, гордость и гнев. Он забился, захрипел, ноги его пошатнулись и немощно подкосились. Шамс Ад-Дин не щадил его, пока руки его не опустились, а ноги не рухнули на землю. Обливаясь потом, Шамс Ад-Дин стоял и с трудом переводил дыхание. Воцарилось молчаливое замешательство, пока к нему не подошёл Шаалан-одноглазый, неся его одежду:

— Да, это он — молодой предводитель… Предводитель клана!

Глотки стали громко скандировать:

— Да благословит его Аллах… Да благословит его Аллах!

Дахшан воскликнул:

— Это Ашур Ан-Наджи воскрес из мёртвых!

Шаалан-одноглазый сказал:

— Теперь его зовут по-новому: Шамс Ад-Дин Ан-Наджи!

А обширное пространство пустыни упорно оставалось свидетелем его славы и мощи.

Весь переулок ожидал чествования нового главы клана. Многие ставили на Гассана, другие же делали ставки на победу Дахшана, однако никто при этом не принял в расчёт милого юного Шамс Ад-Дина. И когда до них дошли эти вести, они впали в ступор, который вскоре обратился во всеобщую радость. Харафиши обрадовались и заплясали прямо на улице, утверждая, что это означает, что Ашур жив, а не мёртв.

Махмуд Катаиф с огромной досадой задавался вопросом:

— Неужели вернулось время чудес?

Шамс Ад-Дина встречали весельем и ликованием, и даже Фулла издала пронзительный визг от радости, несмотря на свой траур. Шейх переулка выслушал всю историю его победы от Шаалана-одноглазого со скрытым недовольством, и снова спросил себя:

— Продолжится ли эпоха бедности и мрака?

Шамс Ад-Дин гордо заявил матери:

— Я готовился к этому!

Фулла в восторге заметила:

— Даже твой отец не верил в это!

Он серьёзно сказал:

— До чего же тяжело будет такому, как мне, заменить отца.

Мать проницательно отметила:

— Не забывай о своём враге — Гассане, однако ты можешь завоевать сердца мужчин!

Он нахмурился и ответил:

— Сегодня я для них — надежда, а её нельзя предавать…

— Главное достоинство — умеренность, — заявила она побудительным тоном.

Он настойчиво повторил:

— Я для них — надежда, а её нельзя предавать…

Прошли дни, наполненные трелями счастья. Народ поверил, что Ашур Ан-Наджи не умер,