Форма жизни - Михаэль Драу

Эрих снова схватил зомби за подбородок. Плоские ногти вонзились в бледную кожу, оставляя царапины.

И снова Мортэм высвободился. Не резко, спокойно осознавая свою силу.

— Как вы и сказали, господин Резугрем, во мне осталось кое-что человеческое. Например, честь. Я готов исполнять любые ваши поручения, но это не значит, что я ваш раб и тем более сексуальная игрушка.

— Ты не раб, ты моя частная собственность, понимаешь это?! Ты просто кусок замороженного мяса! Мяса, которое каким-то чудом сохранило частицы прижизненной личности и разума, и которому повезло быть прекрасно и гармонично сложенным. Но не больше! А я — тот, кто создал тебя! Тот, кто создал бессмертие! Или ты при жизни верил в бессмертие души и прочую религиозную чушь? Но кто может доказать, что душа бессмертна, что она вообще существует? Может быть, Бог? Ха! Никто! А я доказал, что бессмертие тела и разума — существует. Значит, единственный бог в этом мире — я.

Молчание. Потом Мортэм разлепил свои мягко очерченные губы и спокойно проговорил:

— Вы не Бог. Вы надругались над Богом, господин Резугрем.

Он так отвратительно хладнокровен, этот «бракованный» зомби. А Эриху кажется, что внутри его собственных вен поднимается огненная буря. Да как он смеет, этот никчёмный мертвец?!

Биолог коротко ударил кулаком в его губы, и белая кожа лопнула, словно шкурка спелого фрукта. Зомби лишь мотнул головой в сторону от удара. Но потом повернулся к биологу снова, ничуть не изменившись в лице и не вытирая кровь с губ. Кровь тёмная, как свекольный сок, и ползёт медленно, лениво. Ранка похожа на трещинку в мраморе.

«Я испортил совершенство», — подумал Эрих.

— Я приду позже, — бросил он, вытирая кулак платком. — Заштопаю. Ложись обратно.

Развернувшись, он вышел из крошечной ледяной кельи. Зомби послушно забрался в криокамеру и закрыл глаза.

Эрих почти бегом покинул подземный отсек своего дома-крепости, словно пытался сбежать от слов Мортэма, застрявших под черепной коробкой заиндевелыми шипами. К чёрту этого дефективного мертвеца!

Эрих хотел забыться, отвлечься от неприятного разговора. Обычно работа в лаборатории успокаивала его, но сейчас он решил расслабиться иным способом.

Он направился по узкому мрачному коридору, оклеенному старомодными, пыльными обоями, в индевелыми шпаул подземный отсек своего дома-крепости, словно пытался сбежать от слов Мортэма, застревавших под черепной коро апартаменты Дивы, который, несмотря на то, что де юро являлся частной собственностью господина Резугрема по причине своей зафиксированной и задокументированной смерти и оживления вышеозначенным господином Резугремом, де факто сумел даже приучить своего хозяина стучаться перед тем, как войти. Но сейчас Эрих вошёл без стука. И сразу же ощутил внезапную робость подростка, который повёл себя чересчур дерзко. Мотнув головой, Эрих отбросил чувство вины. Давно пора стать жёстче к своевольному Диве и указать ему, наконец, его истинное место…

Эрих не мог.

Любил.

Лорэлай по-прежнему полулежал на кровати, кутался в траурно-чёрные одеяния, словно мёрз и пытался согреться. На коленях он держал раскрытый ноутбук.

Странно. Лорэлай редко интересуется чем-то, кроме своей персоны. Иногда читает, чтобы убить время, чаще всего современные электронные книги, но иногда берёт из библиотеки и старинные. Эрих часто подшучивал над ним, что разобраться в функциях простейшей панели управления на жидкокристаллическом экране электро-книги — это верх возможностей его «маленького Лори». Биолог сомневался, что его подопечный способен даже правильно включить компьютер и воспользоваться данными Сети. Как оказалось, вполне способен.

— Лори? — удивлённо спросил Эрих. Тот моментально захлопнул плоскую крышку.

— А, это ты. Вообще-то, входить без стука невежливо! — поджал Лорэлай губы.

В линии его губ можно увидеть очертания крыльев засушенной бабочки, подумал Эрих.

С бабочек начиналась его любовь к неживому. Он сам разводил хрупких экзотических созданий в домашней лаборатории, а потом пронзал иголкой трепещущие тела, скрупулёзно подписывал названия на латыни, новоязе и старонемецком на плотных бумажках и аккуратно складывал свои трофеи в укромное место. О его коллекции уже тогда ходили легенды среди биологов, и они поражались таланту пятнадцатилетнего гения. И не могли понять, зачем же он так бережно воссоздаёт исчезнувшие после Пыльной Войны формы жизни, чтобы вновь уничтожить их?

Он продал свою бесценную коллекцию, чтобы оплатить счета докторам, приведениям в круглых очках, которые пытались вылечить сестру Эриха от смертельного недуга, но той не становилось лучше. Она затухала — так тлеющий уголь заволакивает пеплом.

Позже Эрих обнимал её труп много часов, не давая похоронить. Лицемерные взрослые фальшиво хлюпали носами, сморкались, вздыхали, жалели Эриха. Интересно, что бы они сказали, узнав об остром, болезненном наслаждении, которое испытывал подросток, осязая коченеющее тельце? Это было почти так же приятно, как протыкать иголкой очередную бабочку и завороженно следить, как трепещут полупрозрачные крылья…

Эрих мотнул головой. Не время для воспоминаний.

— Что ты делаешь, Лори? — поинтересовался он, шагнув к кровати.

— Ничего, — Лорэлай отвернулся, словно закрываясь от него и говоря этим — «уходи». Эрих ссутулился.

— Лори…

— Что-то ты быстро вернулся от своего эвтанатора. Совсем не умеешь растягивать удовольствие! — Лорэлай попробовал саркастически усмехнуться, но голос его был горек, как лекарство.

Эрих сел на кровать и погладил певца по голове.

— Прошу тебя. Не сердись. Я люблю только тебя. Ты знаешь.

Его пальцы зависли в пустоте: Лорэлай отодвинулся. Как бы между прочим убрав подальше ноутбук.

Эрих вздохнул. Ох уж этот Дива! Старый спектакль. В результате Лорэлай «простит» его, но упрочит свою власть над ним. Чёрта с два.

Эрих решительно привлёк к себе Лорэлая и стал настойчиво, жадно целовать его шею. Лорэлай старательно отворачивался, сжимал губы. Эриху это не нравилось.

— Ну что такое?

— Я не хочу!

— Глупости, — голос Эриха слегка осип от желания и раздражения, ему порядком надоели выкрутасы Лорэлая.

— Я не могу, — процедил тот, слегка обнажив клыки, — ты грязный после него.

— Да не было у меня ничего с этим зомби!

— Хм. Странно. Кажется, твои намерения были более чем ясны, и вдруг ты передумал? — Лорэлай скривил губы в усмешке.

— Нет, не передумал. Он наотрез отказался. И…

— Он… Что? — Лорэлай медленно повернулся к Эриху и усмехнулся. — Ты что, шутишь? Как зомби класса Бета может отказать?

— Мортэм — может, — сурово поджал губы биолог. — Не забывай, он не такой, как все прочие зомби.

— Конечно, я помню, он почти такой же как и при жизни, — с сарказмом усмехнулся Лорэлай. — И ты, разумеется, ничего не смог поделать против солдата, который выше тебя на голову и в полтора раза шире в плечах! Меня скрутить и заставить гораздо легче!

Эрих отодвинулся от Лорэлая. Тот засмеялся уже с нескрываемым презрением.

— Наш всемогущий Эрих не смог поставить на место какого-то эвтанатора! — всплеснул руками певец, театрально играя интонациями.

Эрих вскочил и ринулся прочь из комнаты. Смех Дивы втыкался в спину ледяными иголками.

Биолог размашисто шагал по коридору своих катакомб, в которых располагались лаборатории.

Очередная дверь лязгнула, словно челюсть акулы. Понятие ярости и бешенства практически не было знакомо Эриху, и сейчас воспринималось болезнью, разладом в организме. И причиной стал простой эвтанатор.

«Всего лишь зомби. Какой-то чёртов зомби!»

Эрих заперся в лаборатории. Едкие запахи кислот, щелочей и немного подгнившего человеческого мяса не просто впитались в стены и полы, но воспринимались частью этого места. Из высоких матово-белых шкафов пялились черепа, в высоких колбах, наполненных мутноватой жидкостью, плавали фрагменты человеческих тел. Лаборатории господина Резугрема напоминали скорее застенки средневековой инквизиции, но он не стремился угнаться за модой на пластик и хромирование.

Эрих подошёл к хирургическому столу. Скальпель лёг в ладонь привычно, удобно, сразу нахлынул покой, какой приходил к биологу только здесь. Надо было сразу прийти сюда, а не к Диве.

«Я могу всё! И перекроить тебя по своему вкусу, Мортэм, чёртов упрямец!», — Эрих ухмыльнулся. Он прощал Лорэлаю всё, но терпеть оскорбления от какого-то там эвтанатора не собирался.

Скальпель был символом всевластия. Эрих надавил большим пальцем на лезвие и задумчиво слизнул выступившую каплю крови. Просто вырезать определённые участки мозга, и Мортэм станет послушной мебелью, которая без приказа не посмеет даже моргнуть.