Александра - наказание Господне - Валентина Мельникова

Его ладони до сих пор хранили тепло ее тела, а путешествие по мягким, изящным изгибам было прервано так некстати наступившим пробуждением. Князь вздохнул. Юная пантера с ярмарки готова была выцарапать ему глаза. Он опять припомнил ее решительно сжатый рот, маленький точеный нос с раздувающимися от ярости ноздрями, гордо вздернутый подбородок. Сев на постели, Кирилл потер от волнения лоб. Он вспомнил вдруг ее взгляд: девушка собиралась пнуть его по ноге, но в последний момент вдруг передумала. И именно это страдальческое выражение, промелькнувшее в девичьих глазах, подсказало Адашеву, она каким-то таинственным образом знала о ранении и пожалела его.

Сделанное открытие ошеломило князя и заставило вновь пережить волнение, которое он испытал, ощутив под рукой два упругих высоких холмика. Странная незнакомка вздрогнула, беспомощно глянув на него, и в следующее мгновение он потерял ее навсегда. Она вихрем умчалась в сопровождении своих то ли приятелей, то ли охранников. Но что ее заставило переодеться мальчиком? Должно же быть этому объяснение? Накинув халат, он подошел к окну. Небо окончательно очистилось от облаков. Если бы и душа его могла так же легко избавиться от сомнений и разочарований... Удивительная девушка навсегда исчезла из его жизни, но именно она таким необычным образом разбудила в нем тайное ожидание любви...

Князь так и не заснул больше, а на рассвете, выведя из конюшни Тамерлана, отправился в поля, не ведая, что за много верст от его имения девушка с синими глазами, закутавшись в бурку, проплакала всю ночь у костра. Слишком неожиданный подарок преподнесла ей судьба, но желанная встреча окончательно разбила ее надежды на счастье и любовь. Теперь Саша уже не сомневалась, что любит Кирилла Адашева, любит с той самой минуты, когда увидела его впервые в полутемном вестибюле. Невозможно поверить, но человек, с которым они даже не были знакомы, не перемолвились ни единым словом, кому и дела нет до ее существования, стал болью ее сердца, от которой нет Саше покоя ни ночью, ни днем...

Ухо, за которое графиню Волоцкую оттрепали два дня назад, все еще побаливало. Да, ей удалось испытать и силу объятий князя, и тепло его ладоней на своей груди. И хотя в тот момент Александре более всего хотелось растерзать обидчика, но что-то заставило ее сердце неистово забиться, а все тело покрылось мурашками...

Саша всхлипнула чуть громче, и сразу же чуткая Серафима подняла голову и с недоумением оглядела сидевшую у огня хозяйку. Потом, тихо вздохнув, опять опустила голову на седло, исполнявшее роль подушки. Сражение у трактира для барышни не прошло бесследно. По непонятной причине она все эти дни словно не в себе, не спит ночами, похудела, побледнела... Зельем ее каким опоили, что ли? Но Серафима все это время усердно за ней присматривала и ничего подобного бы не допустила. Горничная перевернулась на другой бок. А может, сохнет барышня по кому? Неужели по этому кривляке Кирдягину? Ну нет! Она еще с Петербурга его на дух не переносит. Тут Серафима села, сбросив с себя бурку. А вдруг по соседу, молодому Чернятину убивается? Хотя еще в имении графиня вовсю потешалась над ним. Выходит, здесь дело не в сердечных муках. И тут новое предположение заставило горничную окончательно проснуться. Неужели барышня простудилась и заболела, вот же беда какая! А она лежит себе и загадки отгадывает, бесстыжая!..

Серафима встала и приблизилась к костру. Саша подняла на нее залитое слезами лицо и разрыдалась:

- Сима! Я так хочу его снова увидеть!..

Пока обеспокоенная горничная и заплаканная хозяйка беседовали, Павел Верменич мерил шагами спальню, разрабатывая план боевых действий. Уже под утро он расслышал, как где-то неподалеку тихо скрипнула соседняя дверь. Он

слегка приоткрыл свою и выглянул в коридор. Увиденное заставило его озадаченно крякнуть, покачать головой и удовлетворенно потереть ладони. По

крайней мере развеялись последние сомнения Павла в необходимости

действовать.

13.

Стояла поздняя осень, с низким пологом серого неба, с резкими порывами северных ветров, безжалостно срывающих последние листья с озябших осин и дрожащего от холода боярышника. В это время по-особому сердит ворон. Его хриплый, раздраженный крик разносится над жнивьем, затихшими рощами, покрывшейся звенящим льдом реке и ее многочисленными протоками и островами. Это надсадное карканье - предвестник наступающих холодов и долгожданного снега.

Закончилась осенняя страда, убран хлеб в амбары, в полную силу работает новая мельница и сыпется в короб из-под жерновов теплая на ощупь мука.

С хлебушком! Мельник пересыпает ее в ладонях, прикрыв глаза, вдыхает запах и счастливо щурится. Отменный урожай собрали в этом году! Отличная из него получается мука!

С хлебушком! Вторит ему крестьянин и осеняет себя крестным знаменем. Дай теперь, Боже, зиму пережить! С хорошими припасами она всегда короче кажется!..

Саша, закутавшись в теплую пуховую шаль, задумчиво смотрела в окно охотничьего домика. За спиной жаром дышала печь. Дрова потрескивали, распадаясь на угольки. Дым из трубы припадал к земле, спасаясь от разыгравшегося осеннего ветра. Он окончательно разлохматил рябины, прогнал недовольно покрикивавших поползней с ее ярких даже в вечерних сумерках ягод. Девушка зябко поежилась, передернула плечами и подошла к печи, потом опустилась на низкий стульчик напротив дверцы, приоткрыла ее, любуясь сполохами огня на полу, потолке и стенах.

Серафима возилась на кухне, ставила самовар для охотников, уехавших проверять поставленные вчера вечером капканы на волков...

Два дня назад, когда Саша работала в своем кабинете, раздался резкий стук в дверь. Она подняла голову. На пороге стояли Глушков и Рустам.

- Барышня, Александра Васильевна! - управляющий смотрел виновато, теребя от волнения в руках заячий треух. - Опять волки созоровали!

- Где? - сухо спросила графиня, с негодованием посмотрев на мужчин.

В дальнем коровнике, - угрюмо ответил Рустам. - Крышу разворотили, она там из камыша. Молодую телку загрызли и унесли, а еще двух покалечили. Пришлось прирезать.

- Стая это, непременно стая! - засуетился Глушков. - Старый Трофим, тот, что на пасеке у нас заправляет, давеча сказывал, видел их поутру. С десяток, а то и поболе. Вожак матерый! Дед, конечно, и соврет - недорого возьмет, но божится, что зверюга ему не иначе как по опояску будет.

- Да-а! - протянул устало Рустам и, сдвинув кнутовищем папаху на лоб, почесал им затылок. - Того гляди к старой конюшне подберутся. Крышу там новым тесом перекрыли, а стены... Это зверье с голоду и подкопать их может.

- Ну и что вы предлагаете?

- Ахмет с Данилой уже порыскали окрест. Скорее всего логово их в старой балке. Самое удобное место! И до скотного двора близко и в буераках укрыться - плевое дело! - пояснил Глушков. - Но выкурить их оттуда трудновато будет! Собак не пустишь, подавят их волчары! - управляющий быстро перекрестился. - Был я там вчера. Гиблое место, не зря его Ведьминой качкой (Качка (диал.) - зыбка, колыбель) называют. Камни, бурелом кругом, калина и орешник все переплели, запутали. Верхами ни за что не проехать!

Ну и что вы предлагаете? Будем разводить волков на племя? Корму у нас хватит! Тебя, Рустам, главным пастухом назначим, а Глушкова в подпаски... Саша с насмешливой улыбкой оглядела мужчин. - Смотрю, волки на вас страху нагнали не меньше, чем на телок в моем телятнике.

Черкес гневно глянул на нее исподлобья, тонкие крылья красивого, с небольшой горбинкой носа дрогнули:

- Не обижай, не надо! Мы каждую ночь засады на них устраиваем, а они каждый раз в другом месте появляются. Видно, вожак у них сам дьявол!

- Хорошо, хорошо! - Хозяйка подняла успокаивающе ладонь. - Каюсь, сказала, не подумав. Но это уже пятая вылазка волков на село и скотные дворы. И потери пока несем мы, а не они.

- По весне мы все волчьи логова разорили, вы же знаете! - Рустам с ожесточением потер руками наголо обритую голову. - А это пришлые, не иначе как с предгорий спустились. Там нынче снега рано легли.

- Капканы на них нужно ставить. Иначе никак от них не избавимся, вмешался Глушков. - Мы только что оттуда. Неподалеку от входа в балку недоеденная туша телки валяется. Ночью они непременно к ней придут.

- Думаю, ты прав, Глушков, - согласился с управляющим Рустам. - Надо попробовать.

Приготовь, Рустам, моего Огонька. Я тоже поеду к балке.

- Не для барышень это занятие! - возразил Глушков, но сердитый взгляд молодой хозяйки заставил его поперхнуться, и управляющий поспешил откланяться. Рустам лишь молча кивнул и уже от дверей посоветовал:

- Теплее оденьтесь, барышня! Снег срывается, и собаки в клубок свернулись, видно, вот-вот морозы грянут...

Вечером следующего дня шестеро всадников, с трудом преодолев чащобу, остановились в приречных кустах, в четверти версты от Ведьминой качки. Оттуда доносился запах кострищ. Всю прошлую ночь сторожа, поставленные Глушковым у мрачного входа в волчье убежище, шумели, кричали, стреляли из ружей, и волки затаились в глубине балки, на охоту не вышли. Но сегодняшней ночью голод поборет извечный страх перед огнем и людьми, звери забудут об осторожности и устремятся к недоеденной туше, темневшей на небольшом островке посередине реки. Чтобы достичь заветной цели, им придется преодолеть вброд неглубокую протоку, куда охотники намеревались опустить капканы.