Антик с гвоздикой - Валентина Мельникова

Мельникова Валентина (Ирина)

Антик с гвоздикой

Ирина Мельникова

Антик с гвоздикой

Аннотация

Графиня Наталья Изместьева жила в своем имении полновластной хозяйкой. Когда умер ее муж, редкостный негодяй, она изгнала из дома всех его прихвостней, перестала выезжать в свет и принимать у себя. Но вот у нее объявился сосед - князь Панюшин, который сразу заявил о себе, приехав к Изместьевой без приглашения. Графиню потрясла его наглость, но столь же сильно потрясла и личность князя. Он не был похож ни на одного из ее скучных соседей. Богатый и красивый князь считался выгодной партией для уездных барышень... Но какую игру затеял этот сердцеед, посылая именно Наталье розы из своей оранжереи? Неужели, думала она, Панюшин считает, что провинциальная вдова тут же сложит перед ним оружие? Сдаваться она не собиралась. И не знала, что князь Григорий потерял голову, увидев ее в первый же день приезда в имение - прекрасную амазонку на арабском скакуне...

ГЛАВА 1

Серые от многодневных дождей поля, поникшие озимые, неряшливые копны прошлогодней соломы, раскисшая дорога, печально обвисшие ветви прибрежных ракит, черные пни на месте старых вырубок, покосившиеся кресты старых погостов, и повсюду - мокрые, недовольные вороны, сидящие на нижних ветках деревьев, камышовых крышах, повалившихся плетнях и провожающие слишком нарядную для подобной глуши карету унылым, полным мрачной безысходности карканьем.

Князь Григорий Панюшев в очередной раз выглянул из окна кареты, вздохнул и откинулся головой на подушки. Жесточайшая скука съедала его на протяжении последних дней, длинных и однообразных, как и весь путь до его нового имения, которое с божьей помощью и за приличную сумму кредитными билетами князь выкупил у наследников княгини Завидовской. Им оно было в тягость из-за обширных размеров, чрезмерной удаленности от города и приличных дорог.

Из Москвы выехали ясным июньским утром, сухим и теплым. Кажется, ничто не предвещало долгого нынешнего ненастья, но на подъездах к Ярославлю их накрыла огромная грозовая туча, исхлестана, словно плетью, градом, обрушилась щедрым ливнем, который к исходу ночи превратился в нудно моросящую непотребу, окончательно испортившую дальнейшее путешествие.

Княжеский обоз из пяти фур с племенными лошадьми и десятка кибиток, в которых ехали повара, официанты, конюхи, берейторы, псари с борзыми и гончими собаками, музыканты, а также два его камердинера, охраняемый вдобавок двумя дюжинами конных егерей, растянулся на полверсты. И вместо обещанных двух-трех дней тащился по раскисшим дорогам уже неделю. Причем князю и его многочисленной челяди не единожды приходилось ночевать в палатках, которые разбивали или прямо в поле, или на лесной поляне. Постоялые дворы в этих местах отстояли друг от друга не меньше, чем на полсотни верст, к тому же отличались такой убогостью и грязью, что князь предпочитал провести ночь на узкой походной кровати, нежели на кишащих блохами и клопами перинах очередного auberge*.

______________

* Постоялый двор (фр.).

- Долго еще? - спросил он недовольно, не поворачивая головы к соседу, старинному своему приятелю, товарищу по забавам ветреной юности, которого он совершенно случайно отыскал в Санкт-Петербурге по возвращении в Россию. Известный всей столице лихой гусар, бретер и повеса, Аркадий Дроздовский славился еще и тем, что, получив внезапно свалившееся на него наследство, исправно пропивал его в компании подобных ему гуляк и бездельников.

Но более всего знаменит он был своей необыкновенной страстью к уличным маскарадам и в первую очередь прославился проказой, о которой долго судачили в северной столице. Нарядившись нищенкой-чухонкой, он принялся мести тротуары перед домом своего дальнего родственника князя Голицына, а на следующий вечер повторил это занятие уже перед особняком престарелой княгини Рузаковцевой, любившей устраивать шумные празднества с приглашением множества именитых гостей.

В рваном платье, с лицом, измазанным сажей, с растрепанной метлой в руках он сновал между экипажей, норовя задеть или потереться боком о разряженных светских красавиц и их напыщенных, точно павлины, кавалеров. Завидев знакомого или приятеля, он тотчас кидался к нему, требовал милостыни, тряс перед ним грязной метлой, хватал его за отвороты сюртука и как бы ненароком сбивал цилиндр. В случае отказа бранился по-чухонски и очень умело отбивался от дюжих лакеев, которым обиженные хозяева приказывали гнать нищенку с глаз долой. Иногда ему крепко доставалась, но, несмотря на тумаки и шишки, страсти своей Аркадий не утратил и продолжал озорничать и потешать столичную публику своими выходками. И хохотал громче всех, когда его узнавали.

Жертв его розыгрышей с каждым днем становилось все больше, про его проказы рассказывали легенды, и, не желая потерять славу оригинала и выдумщика, он вынужден был прибегать все к новым и новым уловкам и хитростям, чтобы обвести очередных простаков вокруг пальца. Поэтому розыгрыши Дроздовского с каждым разом становились все изощреннее и злее, а пресыщенную его переодеваниями публику уже не так просто было обмануть и тем более рассмешить.

В свете постепенно назревало недовольство, но проказник, казалось, ничего не замечал и продолжал развлекаться как ни в чем не бывало. Однажды к известной своей набожностью и праведной жизнью графине Черноуховой заявились две монашенки и принялись слезно просить подаяние на монастырь. Просили и рыдали так убедительно, что Черноухова самолично отправилась за деньгами, а вернувшись, свалилась в обморок: монашки с неистовством и диким хохотом плясали вприсядку. То был Дроздовский на пару с приятелем. Говорят, Черноухову поразила не сама пляска, а изрядно волосатые ноги монашенок, которыми они выделывали коленца, задрав подолы одеяний чуть ли не до пояса.

Чашу терпения переполнил случай, который и положил конец мистификациям и шуткам Дроздовского. На одном большом обеде, в то время, когда гости рассаживались по местам, из-под шведского дипломата выдернули стул. Дипломат растянулся на полу, но тотчас вскочил на ноги и дрожащим от гнева голосом произнес: "Надеюсь, что негодяй, который позволил со мной дерзость, объявит свое имя!" Дроздовский не объявил и с этих пор словно умер для столичного бомонда. Обиды и насмешки от него выносили, но трусости не простили.

Накануне встречи с князем Панюшевым Аркадия жестоко избили в подворотне собственного дома. И как он подозревал, люди, нанятые одним из обиженных. С момента своего конфуза Дроздовский пил все дни напролет, а прежние друзья и приятели после падения своего кумира весьма быстро покинули его. К тому же оказалось, что долговых расписок и разных денежных распоряжений и поручений выписано им на сумму гораздо большую, чем тетушкино наследство. Поэтому в уплату долгов ушли не только остатки денег, но и отцовский дом в Петербурге, и небольшое имение на берегу реки Клязьмы...

- Верст десять, - прервав размышления князя, ответил Аркадий, - сейчас вдоль озера с полверсты проедем, потом будет мост через Бедовый овраг, а там уж и твои земли начнутся.

- Что, в озере много рыбы? - спросил князь и зевнул.

- Много, ваша светлость, много, - вздохнул сидящий напротив управляющий имением Кузьма Ильич Бобрыкин. Он встретил обоз накануне в городе. - Только с вашей-то стороны к озеру не подступиться. Топи да болота. А у барыни, говорят, мужики изрядно ловят. В прошлом годе щуку с золотой серьгой поймали. Старики сказывают, ее еще при матушке Екатерине в озеро выпустили. Очень любила императрица у старого графа гостевать. Видно, запала душой на наши места. А когда граф после пожара новый каменный дом выстроил, она вроде сама его и нарекла: "Антик с гвоздикой"*. До сей поры так имение и называется.

______________

* Антик с гвоздикой - нечто особенное, исключительно красивое, выдающееся, из ряда вон выходящее (старин.).

- Что за граф? - Григорий зевнул и вновь выглянул в окно. Дождь прекратился, а в небе сквозь поднявшиеся вверх тучи проявился вдруг тусклый солнечный диск.

- Изместьев, - ответил за Бобрыкина Аркадий. - Сам старик лет тридцать назад помер, но ты должен помнить молодого. Федором его звали. Богат он был безмерно, но балы почти не посещал, в карты по-крупному не играл. И женился как-то тихо, без огласки. Говорят, матушка ему сама невесту подыскала. А лет восемь назад он себе шею свернул. Лошадь понесла и сбросила его в овраг. Как раз в тот самый, что сейчас переезжать будем. В Бедовый.

- Что ж, потому его так и называют Бедовым? - Григорий посмотрел на управляющего.

- Да нет, - махнул рукой Бобрыкин, - тут у нас самые разбойные места были. Старики рассказывают, чуть подале, в Страшном овраге, сам Иван Лихутьев со своей шайкой станом стоял. Грабили и убивали всех без разбору. Раньше за двадцать верст уезжаешь, а бабы ревмя ревут, будто на верную гибель провожают. Сам-то Ванька-разбойник силы был немереной и хитрован, каких поискать. Один ходил на сотню обозных подвод. А в холмах, - Кузьма указал рукой в сторону проглядывающего сквозь густые заросли озера, - на старой дороге у Грехового обрыва он как-то одного помещика ограбил. Наскочил с дюжиной своих разбойников на обоз поболе нашего, одних слуг да свиты было человек сто, и взял все подчистую. Оставил только по расчету, сколько нужно было на проезд, на молебен и на свечу к чудотворной иконе. А на Зарайской горе спускал купцов кубарями и даже отправлял кое-кого за рыбными процентами на дно озера.