Четвертое крыло - Ребекка Яррос

На этот раз я увернулась неудачно. Противница поймала меня и швырнула на пол. Я ударилась лицом о мат, колено Имоджен уперлось в мою спину, и она стала заламывать мне руку.

– Сдавайся! – закричала она.

Я не могла. Если я уступлю в первый же день, то что случится во второй?

– Нет!

Мне, видимо, так же как и Тайнану, не хватало здравого смысла, только была я гораздо более хрупкой.

Она заломила мою руку еще сильнее, и боль поглотила все мысли, затуманила зрение. Я закричала, чувствуя, как связки растягиваются, рвутся, а затем лопаются.

– Сдавайся, Вайолет! – кричал Даин.

– Сдавайся! – потребовала Имоджен.

Задыхаясь от веса на моей спине, я повернула лицо в сторону. Она вывернула мое плечо, и боль поглотила меня.

– Она сдается, – сказал Эметтерио. – Довольно.

А я снова услышала жуткий звук ломающейся кости – на этот раз моей.

Глава 6

По моему мнению, восстановление – самая ценная печать из всех, что бывают у всадников. Однако мы не можем позволить себе расслабляться, даже находясь рядом с обладателем подобной силы. Ведь восстановители встречаются редко, а раненые – часто.

Майор Фредерикс. Современное руководство для целителей

Боль пламенем пожирала мою руку и грудь, пока Даин нес меня по крытому проходу из квадранта всадников через ущелье в квадрант целителей. По сути, это был мост, сверху накрытый массивной каменной аркой, что делало его скорее подвесным туннелем с окнами, но мое сознание было недостаточно ясным, чтобы воспринимать детали, пока мы мчались, преодолевая путь с помощью сил Даина.

– Почти пришли, – успокаивал он меня. И держал крепко, но осторожно.

Моя бесполезная рука лежала на груди.

– Все видели, как ты потерял самообладание, – прошептала я, изо всех сил стараясь мысленно блокировать боль, как делала это бессчетное количество раз.

Обычно все очень просто: сперва строишь ментальную стену вокруг пульсирующей боли в теле, а затем говоришь себе, что она существует только в этой коробке, поэтому невозможно ее чувствовать. Но на этот раз прием работал плохо.

– Ничего подобного, – он трижды пнул дверь, к которой мы подошли.

– Ты закричал, а потом унес меня так, словно я что-то для тебя значу.

Я концентрировалась на шраме на его челюсти, щетине на его загорелой коже, на чем угодно, лишь бы не чувствовать раздробленные кости плеча.

– Ты действительно кое-что значишь для меня, – он снова пнул дверь.

И теперь все об этом узнали.

Дверь распахнулась, и Винифред, целительница, с которой мы виделись даже слишком часто, отступила, чтобы Даин мог внести меня.

– Еще один раненый? Вы, всадники, определенно пытаетесь добавить нам работы, чтобы… О нет, Вайолет?

Ее глаза широко распахнулись.

– Привет, Винифред, – я с трудом преодолела боль, чтобы это сказать.

– Сюда.

Она отвела нас в лазарет, длинный зал с койками, половина из которых была уже занята людьми в черной форме всадников. Целители не владели магией, в своей работе полагаясь на традиционные настойки и медицину. А вот у восстановителей магия была. Я надеялась застать здесь Нолона, потому что именно он восстанавливал меня последние пять лет.

Печать восстановления встречалась среди всадников исключительно редко. Они обладали силой починить, восстановить, вернуть все в исходное состояние, от разорванной ткани до стертых в пыль мостов. И сломанных человеческих костей. Мой брат Бреннан был хорошим мастером восстановления, и стал бы одним из величайших, если бы выжил.

Даин осторожно опустил меня на кровать, к которой нас привела Винифред. Целительница оперлась о край матраса возле моего бедра. Каждая морщинка на ее лице приносила утешение. Она провела обветренной рукой по моему лбу.

– Хелен, позови Нолона, – велела Винифред проходившей мимо целительнице.

– Нет! – рявкнул Даин, и в его голосе послышалась паника.

Прошу прощения?

Целительница средних лет перевела взгляд с Даина на Винифред, явно разрываясь между двумя противоположными решениями.

– Хелен, это Вайолет Сорренгейл, и если Нолон узнает, что она была здесь, а вы его не позвали, что ж… это будет ваша вина, – сказала Винифред с обманчивым спокойствием.

– Сорренгейл? – повторила целительница, повысив голос.

Я пыталась сосредоточиться на Даине сквозь пульсирующую боль в плече, но комната вновь начала вращаться. Хотела спросить, почему он против того, чтобы мне вылечили плечо, но очередная волна боли угрожала утянуть меня в беспамятство, и все, что я могла делать, это стонать.

– Зови Нолона, или он скормит тебя своему дракону целиком, вместе с твоей кислой физиономией и всем остальным, Хелен! – Винифред изогнула седую бровь, игнорируя Даина, который снова начал настаивать на том, чтобы не вызывать мастера.

Женщина побледнела и исчезла.

Даин пододвинул к моей кровати деревянный стул, и тот ужасно заскрипел, царапая пол.

– Вайолет, я знаю, что тебе больно, но, может быть…

– Может, что, Даин Аэтос? Ты хочешь смотреть, как она страдает? – набросилась на него Винифред.

– Я говорила ей, что они тебя сломают, – проворчала она, наклоняясь надо мной. Ее серые глаза были полны беспокойства, пока она меня обследовала. Винифред была лучшим целителем во всем Басгиате. Она сама готовила все средства, которые прописывала, и за эти годы повидала меня в таком количестве передряг, что трудно сосчитать. – Послушала ли она меня? О нет. Твоя мать ужасно упряма.

Она потянулась к моей раненой руке, и я вздрогнула, когда она приподняла ее на пару дюймов и ткнула меня плечо.

– Это точно перелом, – изучив повреждения, Винифред цокнула языком и приподняла брови. – И похоже, нам потребуется помощь хирурга. Что случилось? – спросила она Даина.

– Поединок, – объяснила я одним словом.

– А ты молчи. Береги силы, – Винифред оглянулась на Даина. – Мальчик, побудь полезным и задерни занавеску. Чем меньше людей увидят ее такой, тем лучше.

Он вскочил и, выполняя приказ, обтянул кровать синей тканью, чтобы создать маленькое пространство, изолированное от других всадников.

– Выпей это, – Винифред достала из-за пояса пузырек с янтарной жидкостью, – Притупит боль, пока мы будем приводить тебя в порядок.

– Вы не можете просить его восстановить Вайолет, – возразил Даин, пока она откупоривала склянку.

– Мы вдвоем лечили ее последние пять лет, – нравоучительным тоном произнесла она, приближая ко мне пузырек. – Даже не думай указывать мне, что я могу и не могу делать.

Даин просунул одну руку мне под спину, другую под голову, помогая немного подняться, чтобы выпить лекарство. Оно оказалось горьким, как и всегда, но я знала, что это поможет. Он уложил меня обратно на кровать и повернулся к Винифред.

– Я не хочу, чтобы она страдала, – и поэтому мы здесь. Но раз уж она серьезно ранена, – возможно, получится отправить ее к писцам? С небольшим опозданием, но прошел всего день.

По мере того как его доводы доходили до моего сознания, внутри нарастал гнев, отогнавший боль на несколько секунд, достаточных, чтобы рявкнуть:

– Я не пойду к писцам.

Затем я вздохнула и закрыла глаза. Приятное гудение растеклось по моим венам. Вскоре боль отступила достаточно, чтобы мыслить ясно, и я снова заставила себя открыть глаза.

По крайней мере, я думала, что вскоре. Однако возле кровати шел разговор, начало которого я явно пропустила, так что, похоже, прошло несколько минут.

Занавес отдернулся, и к нам подошел Нолон, тяжело опираясь на трость. Он улыбнулся своей жене. Ярко-белые зубы контрастировали с коричневой кожей.

– Ты посылала за мной, моя… – Его улыбка погасла, когда он увидел меня. – Вайолет?

– Привет, Нолон. – Я выдавила улыбку. – Я бы попомахла, но одна рука не не работает, а дргаяая очень тя… тяжелая.

Боги, неужели я заговариваюсь?

– Сыворотка Лейхея, – Винифред криво улыбнулась мужу.

– Она была с тобой,