Ночь кровавой луны - Светлана Алешина

– Отчего же, – покачала я головой. – Например, я узнала, что ваша соседка не обманывала, – дверь была открыта, и поэтому слышать она действительно могла только вас… А это исключает ее злой умысел.

– Вы говорите об Ольге? – спросил он.

– Да, о ней.

– Ольга… Кстати, а что говорит она? Она знает, кто был этот мужчина?

– Нет, – покачала я головой.

– Но все началось тогда, когда она сблизилась с моей женой! Я думал, что с этим типом ее познакомила именно Ольга. Вы ей верите?

– Не знаю, – призналась я. – Мне пока еще очень трудно принимать все на веру. Я анализирую.

– И мне вы тоже не верите?

Он смотрел на меня и ждал, что я отвечу.

Честное слово, лучше бы он был противным! Омерзительным или хотя бы просто никаким – как расплывчатое пятно, у которого нет определенных черт…

Я промолчала. Не скажу же я «Даймону Хиллу», что пока я не имею права верить и ему?

Все вертелось вокруг Маши. Ее личности, такой странной и загадочной, что она и сама могла бы представлять интерес для другой криминальной истории.

Я пока могла только предполагать, что с ней произошло. Скорее всего она действительно «заразилась». Или в ней, действительно, постоянно существовал другой человек, спрятанный так тщательно, что никто и не мог бы подозревать в светловолосой женщине с мягкой улыбкой странную и темную особу, обреченную находить радость в том, что она – «жертва»?

Стоп.

Жертва. Она – жертва…

Человек становится жертвой иногда в тот момент, когда ему не дает покоя вина. То есть он сам хочет себя за что-то наказать, но не может. И тогда ему нужен «бич божий».

Если Маша чувствовала себя виноватой?

В чем?

Ах, если бы она вела дневник, и мне бы так подвезло, что я его обнаружила! Но это – мечты, мечты…

Пока не пойму Машу, я не смогу определить направление, в котором, как говорилось в одном фильме, нужно «пошуршать травой, чтобы спугнуть гадюк».

– Сашка, спасибо.

Я обернулась. Ванцов стоял за моей спиной и смущенно улыбался.

– Не за что, – отмахнулась я. – Кроме того, «спасибом» сыт не будешь. Ты мне кое-что обещал…

– Помню, – кивнул он. – Хотя ты, между прочим, только осложнила мою работу. Был готовый убийца, пусть молчаливый и загадочный. А теперь?

– Не хочешь произнести в ответ любезность, – понимающе улыбнулась я. – Ну нет, миленький! К тому же я ведь обещала тебе помочь найти настоящего убийцу, разве нет?

– Обещала, – вздохнул Ванцов. – Но, я думаю, может, с тебя хватит?

– Это уж мне решать, когда мне хватит.

– Кстати, что ты думаешь по его поводу?

Он кивнул головой на дверь, за которой еще был Воронцов.

– Пока он мне не очень понятен, – призналась я. – Впрочем, они все представляют пока для меня загадку… Слушай, Лешенька, ты можешь организовать мне посещение воронцовской квартиры?

– Могу, если со мною вместе…

– Это я предполагала, – рассмеялась я. – Ты никогда не упустишь шанса побыть в моем обществе…

– Ну, конечно, потому что ты слишком непредсказуема, – с серьезной физиономией сказал Ванцов. – Бог знает, что ты способна натворить в чужой-то квартире…

– Тогда пошли, – предложила я. – Времени у нас, миленький, не так чтобы очень много!

– Ох, как ты хочешь быстро добиться результата! – покачал он головой. – Но вот в чем беда, я, в отличие от тебя, – человек подневольный. Поэтому давай так, мы с тобой разбегаемся на два часа, а потом встречаемся возле их дома. Хорошо?

Я прикинула, что можно успеть сделать за два часа.

– Через два с половиной, – поправила я. – Знаешь, Ванцов, частники тоже обременены заботами! Поэтому, если уж ты посылаешь меня подальше, я займусь делами, на которые мне нужны именно два с половиной часа! И еще… Сделай мне ксиву. Очень надо познакомиться с парой непристойных типов, а без ксивы это невозможно…

– Понял, – кивнул он. – Сделаю. И разбегаемся на означенное тобой время, маленькая!

Я гневно сверкнула глазами.

Вот чего я терпеть не могу, так это когда Ванцов или Лариков называют меня «маленькой»! Почему-то, когда меня так называет Пенс, я не злюсь. А вот они…

Но я постаралась скрыть свое праведное возмущение. Потом выскажусь по полной программе – когда «маленькая» покажет этим «большим», кто чего стоит!

Бар «Арлекин» пребывал в тишине и покое. Я вошла и остановилась перед стойкой.

Толстый бармен, явно скучая, окинул меня презрительным взглядом.

– Привет, – улыбнулась я ему.

– Привет, – кивнул он с легкой снисходительностью. – Что желаем?

– Желаем господина Саввина увидеть, – сообщила я. – И побыстрее.

– Какого Саввина?

Бедняга, начисто лишенный актерских данных, от усердия даже покраснел, и все-таки получалось у него хуже некуда!

Догадаться, что тебе врут в лицо, не так уж сложно, особенно если человек так восхитительно, так ослепительно туп.

Я вздохнула и показала ему «ксиву».

Он прочел уведомление о том, что пред ним представитель полиции нравов, и затряс головой.

– Простите, не знаю я, кто такой ваш Саввин.

– Видите ли, так получилось, что господин Саввин мне очень и очень нужен. А из весьма надежных источников я знаю, что он любит находиться именно в вашем баре.

– Вас дезинформировали.

Бог ты мой, он знает такие сложные слова? А по лицу не скажешь!

Я положила поверх «ксивы» сторублевую купюру. Похоже, на этом деле мне предстоит капитально разориться!

Белокурый «купидон» по ту сторону стойки скосил на бумажку глаза и снова опасливо оглянулся. Некоторое время он размышлял, стоит ли ему продавать за такие мелкие деньги боевого товарища, и по его лицу я поняла – он твердо вознамерился повысить цену.

Что ж, обедня стоит свеч. Я прикинула в уме, сколько могу еще отдать на чужую бедность, и выложила рядом еще одну купюру. Теперь искушение было велико. Парень относился к типу людей, чье счастье заключено именно в деньгах, и начал потихоньку ерзать. Чтобы уж наверняка затронуть глубокие струны его меркантильной души, я выложила еще одну купюру, и крепость пала! Сначала он подумывал еще поломаться, дабы повысить расценки, но я не собиралась вводить Ларикова в разорение окончательно и бесповоротно. Уловив алчность в его взоре, я неторопливо начала сгребать свои деньги, но он меня остановил.

– Погоди. Сейчас. Только…

И, наклонившись ко мне, он прошипел:

– Я тебе ничего не говорил. Поняла?

– Я не идиотка.

– Если ты считаешь, что встретиться с Саввиным безопасно и приятно, то как раз идиотка и есть, – обнаглел этот парень. – Ладно, слушай сюда… Сейчас он спит во-он там. Видишь эту дверь? Зайдешь, только учти – он нервный. Особенно со сна. Особенно с бабами.

– Я не баба, – успокоила я его. И двинулась к указанной двери, на которой была гостеприимная надпись «Посторонним вход воспрещен».

Саввин оказался маленьким и тщедушным. Он лежал на спине, сложив руки на груди, как покойник, и его буденновские усы, совершенно не соответствующие маленькому личику с востреньким носиком, казались приклеенными. Он улыбался во сне.

Я оказалась жестокой. Подойдя к нему поближе, я наклонилась и резко хлопнула прямо у него перед носом в ладоши.

Он дернулся, все еще сопротивляясь необходимости расстаться с безмятежным сном, и вскочил, удивленно вытаращившись на меня. Его правая рука полезла в карман, но, увидев перед собой «бабу», он успокоился. Выругавшись нехорошо и пошло, он выдохнул с шумом и спросил:

– Какого хрена?

– Ты мне нужен, – сообщила я и сунула ему под нос свою «фальшивую ксиву».

– Ой, е-мое, – простонал он. – Я тебе чего, сутенер?

– Не мне, – успокоила я его. – Коли придет нужда выйти на панель, я постараюсь найти себе другого сутенера, милый. Меня интересует одна дама. Вроде бы ты был с ней в конфликте, а недавно ее, представь себе, нашли убитой… Так что поднапряги память, дружок. Что ты делал четырнадцатого февраля?

– Писал «валентинки», – по-хамски осклабился недоносок. – И все тебе. Ты их не получала?

– Ай-ай-ай, – погрозила я ему пальцем. – Мне кажется, ты не понимаешь своего положения, нехороший мальчик! Пока с тобой разговариваю я, но спустя некоторое время тут появятся совсем другие люди, понял? Так что лучше бы ты говорил со мной интеллигентно и откровенно. У тебя был конфликт с Тумановской? После того как ты и какие-то кретины избили проституток?

– Как бы не было у меня ни с кем конфликта из-за тебя! – прошипел он.

– Конфликт, моя беспредельная радость, у тебя может быть только со мной, – холодно отрезала я. – Я росла в Шао-лине. Умение отшибать у мужиков яйца я постигла еще в младенчестве. Так что давай-ка поговорим о твоем друге Багдасарове, о Марии Тумановской…

– О ком? – переспросил он меня. – О Багдасарове? Это кто? Я националист.

– Только когда тебя никто не видит, – рассмеялась я. – Деньги тебе в основном идут из багдасаровского кармана. Ну? Или ты сейчас мне все рассказываешь про странные ваши отношения, местами напоминающие гомосексуальные, или…