Винный склад - Висенте Бласко-Ибаньес

Крупная собственность была причиной оскудѣнія страны, которую она держала въ уничиженіи подъ грубымъ своимъ гнетомъ. Городъ сохранялъ еще свою физіономію римской эпохи и былъ окруженъ многими и многими милями пустынныхъ равнинъ, безъ признака селъ или деревенъ, безъ иныхъ скопленій жизни, какъ только мызы, съ ихъ поденщиками, этими наемниками нужды, которыхъ немедленно же замѣняли другими, лишь только силы ихъ ослабѣвали подъ бременемъ старости или утомленія, болѣе несчастные, чѣмъ древніе рабы, знавшіе по крайней мѣрѣ, что хлѣбъ и кровъ обезпечены имъ до ихъ смерти.

Жизнь сосредоточивалась вся въ городѣ, какъ будто война опустошала поля, и лишь за городскими стѣнами жизнь считалась безопасной. Старинный латифундъ господской земли привлекалъ орды, когда этого требовали полевыя работы. По окончаніи ихъ, безконечныя пустынныя мѣста окутывались словно безмолвіемъ смерти и толпы поденщиковъ удалялись въ свои горныя села, чтобы издали проклинать угнетающій ихъ городъ. Другіе нищенствовали въ немъ, видя вблизи богатство хозяевъ, ихъ грубое чванство, зарождавшее въ душахъ бѣдняковъ желаніе истребленія.

Сальватьерра замедлялъ шагъ, чтобъ оглянуться назадъ, и посмотрѣть на городъ, вырисовавшій свои бѣлые дома и деревья садовъ своихъ на розово-золотомъ небѣ заходящаго солнца.

– Ахъ, Хересъ! Хересъ!.. – воскликнулъ революціонеръ. – Городъ милліонеровъ, окруженный безконечной ордой нищихъ!.. Удивительно, что ты еще стоишь здѣсь, такой бѣлый и красивый, смѣясь надъ всякой нищетой – и тебя еще не пожралъ огонь!..

Равнина въ окрестностяхъ города, имѣвшая протяженіе чуть ли не цѣлой губерніи, принадлежала восьмидесяти помѣщикамъ. И въ остальной чаети Андалузіи все обстояло совершенно также. Многіе отпрыски древнихъ родовъ сохранили еще феодальныя свои владѣнія, имѣнія громадныхъ размѣровъ, пріобрѣтенныя ихъ предками только тѣмъ, что они съ копьемъ въ рукахъ налетали галопомъ на мавровъ, убивая ихъ. Другія же большія помѣстья принадлежали скущикамъ національныхъ земель, или же политическимъ агитаторамъ, которые за оказанныя ими во время выборовъ услуги получили въ даръ отъ государства общественные холмы и земли, на которыхъ обитало множество людей. Въ нѣкоторыхъ горныхъ мѣстностяхъ встрѣчались заброшенныя села съ разрушающимися домами, точно здѣсь прошла страшная эпидемія. Поселяне бѣжали, отыскивая вдали порабощеніе поденщины, такъ какъ они видѣли превратившимися въ пастбище вліятельнаго богача общественныя земли, дававшія хлѣбъ ихъ семьямъ.

И этотъ гнетъ собственности, безмѣрный и варварскій, былъ все-таки еще сносный въ нѣуоторыхъ уѣздахъ Андалузіи, такъ какъ здѣсь хозяева не находились на лицо, а жили въ Мадридѣ на доходы, высылаемые имъ администраторами и арендаторами, довольствуясь производительностью имѣній, въ которыхъ они никогда не бывали и которыя по большому своему протяженію приносили значительный и разнообразный доходъ.

Но въ Хересѣ богатый стоялъ ежечасно надъ бѣднымъ, давая ему чувствовать свою власть. Онъ представлялъ собой грубаго кентавра, тщеславившагося своей силой, искавшаго боя, пьянѣвшаго отъ него и наслаждавшагося гнѣвомъ голоднаго, вызывая его на битву, чтобы укротить его, какъ дикую лошадь, когда ее ведутъ подковывать.

– Здѣшній богачъ еще болѣе грубый, чѣмъ его рабочій, – говорилъ Сальватьерра. – Его смѣлая и импульсивная животностъ вноситъ еще болѣе мучительности въ нужду.

Богатство больше на виду здѣсь, чѣмъ въ другихъ мѣстностяхъ Андалузіи. Хозяева віиноградниковъ, собственники бодегъ, экспортеры винъ съ ихъ громадными состояніями и чванливымъ мотовствомъ вливаютъ много горечи въ бѣдноту несчастныхъ.

– Тѣ, которые даютъ человѣку два реала за работу цѣлаго дня, – продолжалъ революціонеръ, – платятъ до пятидесяти тысячъ реаловъ за рысака. Я видѣлъ жилище поденщиковъ и видѣлъ многія конюшни Хереса, гдѣ стоятъ лошади, не приносящія пользы, а лишь служащія для того, чтобъ льстить тщеславію своихъ хозяевъ. Повѣрь мнѣ, Ферминъ, здѣсь, у насъ, есть тысячи разумныхъ существъ, которыя, ложась спать съ ноющими костями на мызныя цыновки, желали бы проснуться превращенными въ лошадей.

Онъ не безусловно ненавидитъ крупную собственность. Это облегченіе въ будущемъ для пользованія земли, – великодушная мечта, осуществленіе которой часто уже кажется ему близкимъ. Чѣмъ ограниченнѣе число земельныхъ собственниковъ, тѣмъ легче будетъ разрѣшена задача и меньше взволнуютъ жалобы тѣхъ, которыхъ лишатъ ихъ собственности.

Ho это разрѣшеніе вопроса еще далеко, а между тѣмъ онъ не можетъ не негодовать на все возрастающую нужду и нравственное уничтоженіе рабовъ земли. Онъ изумленъ слѣпотой людей счастливыхъ, цѣпляющихся за прошлое. Отдавъ землепашцамъ владѣніе землей маленькими частицами, какъ въ другихъ мѣстностяхъ Испаніи, они на цѣлые вѣка остановили бы революцію въ деревнѣ. Мелкій землевладѣлецъ, который любитъ свой участокъ земди, словно это продолженіе его семьи, относится сурово и враждебно ко всякому революціонному новшеству и даже болѣе сурово и враждебно, чѣмъ настоящій богачъ. Всякую новую мысль онъ считаетъ опасностью для своего благосостоянія и свирѣпо отталкиваетъ ее.

Передачей этамъ людямъ владѣнія землей былъ бы удаленъ моментъ верховной справедливости, о которомъ мечтаетъ Сальватьерра. Но хотя это и такъ, его душа благотворителя утѣшаласъ бы мыслью о временномъ облегченіи нужды. Въ пустынныхъ мѣстностяхъ возникли бы села, исчезли бы уединенныя мызы съ ихъ ужаснымъ видомъ казармъ или тюремъ, и стада вернулись бы въ горы, предоставивъ равнины людямъ для пропитанія ихъ.

Но Ферминъ, слушая своего учителя, отрицательно качалъ головой.

– Все останется по-старому, – сказалъ онъ. – Богатые ни мало ни заботятся о будущемъ и не считають нужнымъ принимать какія-либо предосторожности чтобъ замедлить его появленіе. Глаза у нихъ на темени и если они что-либо видятъ, то лишь сзади. Пока управляютъ страной люди ихъ сословія, имѣющіе къ своимъ услугамъ ружья, оплачиваемыя всѣми нами, они смѣются надъ мятежомъ снизу. Къ тому же, они хорошо знаютъ людей.

– Ты вѣрно сказалъ, – отвѣтилъ Сальватьерра, – они знаютъ людей и не боятся ихъ.

Революціонеръ вспомнилъ Maestrico, того молодого парня, котораго онъ видѣлъ съ усиліемъ пишущаго при свѣтѣ огарка въ людской въ Матансуэлѣ. Быть можетъ эта невинная душа, съ искренней своей вѣрой понимала лучше будущностъ, чѣмъ онъ въ своемъ негодованіи, стремящемся въ немедленному уничтоженію всѣхъ золъ. Самое важное создать новыхъ людей, прежде чѣмъ заняться упраздненіемъ дряхлаго міра. И вспомнивъ о толпѣ, несчастной и безвольной, онъ заговорилъ съ нѣкоторой грустью.

– Тщетно производились революціи у насъ, въ нашей странѣ. Душа народа осталасъ та же, какъ и во времена господской власти. Въ затаенной глубинѣ ея хранится смиреніе раба.

Эта страна, страна винодѣлія; и Сальватьерра съ воздержанностью трезвенника проклиналъ вліяніе на населеніе алкоголическаго яда, передающееся изъ рода въ родъ. Бодега, – современная феодальная крѣпость, которая держитъ массы въ уничиженіи и рабствѣ. Неистовства, преступленія, радости, влюбленность, все – продуктъ вина, словно этотъ народъ, который учится пить, едва отнимутъ ребенка отъ груди матери и считаетъ часы дня по числу выпитыхъ стакановъ вина, лишенъ страстей и привязанностей, и неспособенъ дѣйствовать и чувствовать по собственному почину, нуждаясь для всѣхъ своихъ поступковъ въ возбужденіи винной влагой.

Сальватьерра говорилъ о винѣ какъ о незримой и всемогущей личности, вмѣшивающейся во всѣ дѣйствія этихъ автоматовъ, вліяя на ихъ ограниченный умъ, подталкивая ихъ къ унынію, такъ же какъ и къ безпорядочному веселію.

Интеллигенты, которые могли бы бытъ вождями массы, проявляютъ въ молодости великодушныя стремленія, но едва они вступятъ въ возраастъ, какъ уже становятся жертвами мѣстной эпидеміи, превращаясь въ извѣстныхъ manzanilleros [6] , мозгъ которыхъ не можетъ функціонировать иначе, какъ подъ вліяніемъ алкоголическаго возбужденія. А въ цвѣтущіе года зрѣлости они уже являются дряхлыми, съ дрожащими руками, чуть ли не паралитиками, съ красными глазами, померкнувшимъ зрѣніемъ и съ затемнѣннымъ мышленіемъ, какъ будто алкоголь окутываетъ облаками ихъ мозгъ.

Но, – веселыя жертвы этого рабства, – они еще восхваляютъ вино, какъ самое вѣрное средство для укрѣпленія жизненныхъ функцій.

Рабы нужды не могутъ наслаждатъся этимъ удовольствіемъ богатыхъ; но завидуютъ ему, мечтая объ опьянѣніи, какъ о величайшемъ счастіи. Въ моменты гнѣва и протеста толпы, достаточно подсунутъ ей бочки вина, чтобы всѣ улыбались и видѣли бы нищету свою позолоченной и свѣтлой сквозь стаканы, наполненные золотою влагой.