История России в мелкий горошек - Дмитрий Олейников

Но ладно школьные учебники, их легче всего объявить «прибежищем штампов и стереотипов». Иногда же надо проверять себя и по солидным справочникам и словарям. Вот, например, устраивает Аджи шараду из фразы разинских времен «сарынь на кичку!» (с. 107, примеч.) и с большим трудом прилаживает к ней «сарын къоччак», что на аджиевском языке означает «слава храбрецам». Странный клич в устах волжских разбойников, грабящих мирное торговое судно. На помощь приходит дедушка Даль, объясняющий в своем выстраданном словаре: «сарынь» это толпа черного люда, «мелкота»; «кичка» – нос судна. Отсюда «сарынь на кичку!» – не слишком изысканное предложение всей «шантрапе», «сволочи» (по Далю!), находящейся на судне, собраться на носу судна, дабы не мешать делу очищения корабля от товаров и ценностей.

Но Мурад Аджи не видит промашки. Он только входит во вкус и выстреливает в пространство все новые и новые «переводы с кипчакского языка». Иногда, действительно в его «лингвистических откровениях» встречаются исконные тюркизмы, что как бы скрепляет истинность всего остального. Но уж это все остальное! Некуклюжесть мурадоаджиевских объяснений «кипчакских» корней слов «избушка», «самовар» (с. 113), терек – терем – дерево (с. 114), опять «исб» (от «исси бина» – теплое место») (с. 115), «курень» (шести/восьмиугольная постройка), «печ» (очаг для куреня); (с. 169), «бог» и «икона» (с. 218), «клир», «клирос», «потир», «колокол», «храм», «псалтырь», «алтарь», «аминь», (с. 219-221), «монастырь» (с. 227) заставляют смеяться и тыкать пальцами в страницы. Эти объяснения веселят, словно клоуны на манеже, копирующие акробатов, силачей, укротителей… Плохо только, если такие клоуны в программе доминируют. Рассмотрим только, насколько проще и понятнее истинные смыслы некоторых слов. «Икона» у Аджи – «говори истинно», а на древнегреческом – «портрет, образ, похожее изображение». «Монастырь» у Аджи – «собираться около священного озера Манас на молитву». У греков же – место для «уединившихся» («монахов»); это родство откликается в распространенном слове «моно» (не «стерео»). И «Псалтырь» – греческий перевод с еврейского «техеллим» и означает «книга песен». То, что в Паслтыри именно песни, по крайней мере поэтические тексты, легко убедиться, взяв в руки Библию. И нелепым выглядит «буддийско-тюркский» гибрид Мурада Аджи «корона алтаря», «венец алтаря», тем более что и «алтарь» слово латинское, означающее «высокое место» и со времен язычества относящееся к особому природному или искусственно сделанному месту для жертвоприношений (у греков – «бомос»). Наконец, «бог», общеславянское слово, идет прямо от общего индоевропейского корня, от древнеиндийского bhagan («господин», «владыка»), через авестийское и древнеперсидское baga («господь», «бог») и отражается в обращении «господи, Боже мой». [11] У Аджи «по-тюркски» приводятся варианты перевода «вечность», «вселенная», «мир», «покой»…

А вот вам тюркский пример: Аджи выводит «кирпич» от «кир»+«печ» «глина из печи». Но почему не от «кирпи» – по тюркски «еж»? Порядок допуска, предлагаемый нашим чудо-лингвистом позволяет обяснить, что первые дома складывались из сушеных ежей – много их водилось в те незапамятные времена в бескрайних степях. Когда ежи стали кончаться, их подобия начали лепить из глины. Постепенно фигура ежа упростилась до куба. Ну и так далее…

Похожим способом громоздятся в книге лингвогеографические глыбищи. Москва, естественно, объявляется «кипчакским» словом (с. 304-305). Это «моско» – искаженное и обозначающее «беременная медведица». Убедительно необыкновенно. Особенно с довеском «су» («вода» по-тюркски). Дальше Мурад Аджи начинает извиваться весьма гибко. Сначала объявляет, что славянской версии имени столицы России нет (и, конечно, врет: известнейший москвовед И.Е. Забелин, например, был сторонником выведения имени Москва-Москов-Мостков от слова «мостки». [12]), затем, что «ни одна славянская река не имеет в имени слова „река“ (и тут врет: так и говорят до сих пор – Москва-река, в том числе сам Аджи на с. 47, Урал-река, „плыла, качалась лодочка по Яузе-реке“ и т. д.)… Но все равно его вариант „моско-су“ („вода беременной медведицы“) звучит почти похабно. Также неубедителен вариант названия Яуза – „площадка“, „ровное место“ (с. 306). Снова есть и русский вариант (другое дело, насколько он верен). Этот вариант стал даже загадкой: „Какая река сама говорит о своей ширине?“ (Я – узкая). Тем более странно название „площадка“ звучит применительно к другим Яузам, а реки с такими названиями текут по дремучим лесам к северо-западу от Москвы [13] Еще один бестолковый перевод – имя реки Оки. Это у Аджи – «река с течением»! Как будто бывают реки без течения. Умри, Денис, лучше не напишешь! Сколько же гадостей делает горе-защитник реально существовавшим половцам, выставляя их язык в таком свете. Ведь достаточно вспомнить «степь степняков» и начинаешь понимать, почему выпускают серию книг под названием: «Книги для тугодумов. Для тугодумов». А тут еще приходит скопом: «Взгляните на географическую карту, едва ли не все названия Черноземной России тюркского корня» (с. 343). Значит, и Воронеж, и Белгород, и какие-нибудь Прохоровка, Колодезь, Телячье, Царев Борисов… Вот заигрался!

А каково читать моим коллегам из Казани «эта унизительная кличка «татары» (с. 316)? И об этом пишет человек, заявляющий, что он знаком с тюркскими руническими надписями, с китайскими описаниями соседних племен! Да ведь оттуда, от китайцев, из восьмого века, идет название «татары», [14] и не «кличка» это, а название сложившегося народа.

Саксонцы и баварцы, оказывается, «в XVI веке еще говорили на тюркском языке, потому что это их родной язык», унаследованный от саксинов и аваров (с. 345). А на самом деле баварцы – от германского племени баваров, саксонцы – от германских племен саксов, от которых осталось «англо-саксы». Другое дело, например, что столица этой самой Саксонии Дрезден, возможно, носит славянское имя – от жившего здесь племени дреджан. [15] Но такого Аджи предпочитает не знать.

И почти в самом финале звучит: «Тюркские названия, как правило, развернутые и очень точные – «Ясная Поляна», «Бежин луг» (с. 344). Конечно, никаких объяснений при этом не дается, ибо через три с лишним сотни страниц промывания читательских мозгов любой и сам себе объяснит; «ясная» – от «яса», то есть «закон, постановление»; «поляна» – понятное дело, полслова от «половцев», дальше кипчакское местоимение «я» и кипчакский предлог «на». То есть «место, на которое должен был приходить каждый половец для принятия важнейших законоположений». Но и тут давайте уж доиграем до конца. Раз метод Мурада Аджи так прост, не объявить ли нам его имя-фамилию исконно русскими? Смотрите, как все просто: Мурад = Мура+Ад. Аджи = Ад+Жив. Стало быть, уже в имени автора заложено послание предков к читателю разбираемой книги: МУРА АДСКАЯ, АД ЖИВ! И да простят меня знакомые и незнакомые носители имени Мурад и фамилии Аджи – такая расшифровка обретает смысл, если имеют хоть какой смысл «полынные» трактовки десятков беззащитных слов и топонимов современного русского языка.

КРЕСТНЫЕ МУКИ И СТРАСТИ

И вот потянуло запахом серы… Это наш дорогой кандидат экономических наук, знаток промышленных комплексов БАМа и Сибири вступает в область религиоведения. В руках его – крестик, который, как он свято божился на страницах газет, европейцам «принес Атилла». Крестик такой маленький, что на ладошке ему не тесно.

– Что это у вас в руках, дорогой Мурад?

Ответ потрясает:

– Это Георгиевский крест, один из кипчакских орденов, известных еще с алтайских времен – их находили в курганах… (с. 184-185, 216).

Ну-ка, посмотрим поближе… Голубчик, да ведь железяка, похожая на крест, – это всего-навсего деталь конской узды! Такие действительно находят в тех курганах кочевников, где коня в упряжи хоронили рядом с хозяином. Такие встречаются и в позднеримских древностях. «Георгиевский крест», оказывается, украшал и фиксировал перекрестие ремешков конской узды – это хорошо заметно и на римских конных статуях. Поэтому и находят «крестики» у конского черепа. Все это не представляет никакой тайны и давно обобщено и описано археологами. [16] А наш Мурад Аджи обожествляет и даже выносит на обложку именно такого рода крестик (VI века от Рождества Христова!) да еще подписывает «рунами»: Тенгри. Очень образная иллюстрация: бляшка от узды из могильника, руны с камня из другой эпохи, а вместе – «смешение стилей XX века», попытка одурачить читателя уже на обложке.

Вот также и со всеми построениями в области религии: Мурад божится, что «крестик», «святыня», ан смотришь – опять: то ли от упряжи кусочек, то ли от конского хвоста, то ли вообще такая ерундовина, что и назвать стыдно.