Мы – животные: новая история человечества - Мелани Челленджер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассмотрим важную проблему: когда заниматься сексом. Если бы интересы и усилия у всех совпадали, этот вопрос был бы не столь значительным. Но это не так. Гульманы – вид обезьян, встречающийся почти по всей Индии. Их небольшая черная мордочка обрамлена белыми волосами, из-за чего они выглядят как мудрые старейшины.
Как и люди, самки гульмана скрывают период своей фертильности, в отличие от многих других млекопитающих, которые демонстрируют готовность к оплодотворению набуханием и покраснением, обнажением своих гениталий, выделением феромонов. Большинству видов со скрытой овуляцией присуща некоторая степень свободы в связях, а также вероятность того, что самцы будут убивать неродных детей. Также у большинства из них младенцы требуют круглосуточного ухода, и это означает, что для выращивания ребенка необходимы и самцы и самки.
Приматолог Сара Блаффер Хрди многое сделала для того, чтобы улучшить наше понимание кооперации и конфликтов, необходимых для разрядки неизбежного напряжения, с которым сталкивались самки во время выращивания детей, когда они были уязвимы в течение многих недель. В то же время Паскаль Ганье обнаружил, что более пятидесяти процентов детей шимпанзе, рождавшихся в исследуемой группе, воспитывались самцами из других групп. Во время течки самки незаметно исчезали и возвращались через несколько дней. Осознавая свою способность к размножению, самки шимпанзе пытались избежать внимания самцов в своих группах и найти им альтернативу. Как писал Ганье в своей статье, «эти наблюдения ясно свидетельствуют о влиянии, которое высокий интеллект может оказывать на репродуктивный успех».
Среди людей мужские и женские коалиции будут иными. Одна из наиболее очевидных причин перераспределения власти среди индивидов заключается в том, необходимо ли распределять ресурсы или их можно монополизировать. И один из таких ресурсов – те, с кем мы хотели бы размножаться. В общинах охотников-собирателей акцент на согласованность между мужчинами был сильнее. Но в ранних сложных сообществах, например в цивилизациях ацтеков и инков, доступ к женщинам строго регулировался, и мужчины, обладавшие более высоким статусом, имели более широкий выбор. Если ресурсы нужно объединить, то возникает необходимость в большем эгалитаризме[46]. Но если ресурсы можно монополизировать, толерантностью и пониманием жертвуют в борьбе за власть.
Британский антрополог Ричард Рэнгем считает, что тот тип групповой жизни, который появился у наших предков после отделения от шимпанзе, скорее всего, включал в себя подобие самоодомашнивания. Работа над домашними фенотипами подразумевает, что не нужно делать выбор в сторону кооперативного поведения, оно само возникает как побочный эффект при отборе эмоциональных или агрессивных систем. И Дарвин, и Франц Боас уже отмечали, что у людей есть внутренние, домашние фенотипические признаки. Недавние весьма интригующие работы Саймона Кирби и Джеймса Томаса показали, что одомашнивание бенгальских зябликов, лис и собак со временем приводит к увеличению жестов, вокализации и снижению реактивной агрессии.
Неврологические основы агрессии у различных видов на удивление схожи. Но Рэнгем говорит – было бы ошибочно полагать, что существует лишь один тип агрессии. Агрессия может быть, например, реактивной или проактивной. Реактивная агрессия возникает в ответ на прямую угрозу; проактивная нацелена на контроль или принуждение, на получение господствующего положения или статуса. Похоже, что шимпанзе свойственна как высокая проактивная, так и высокая реактивная агрессия. Но у людей реактивная агрессия низкая, а проактивная – высокая, что зависит от уровня кортизола. Это говорит о том, что для достижения успеха в человеческом подходе к общению друг с другом что-то радикально изменилось. Рэнгем выдвигает теорию, что наши предки-мужчины убивали тех, кто негативно влиял на сплоченность группы. Но некоторые из этих изменений, возможно, появились в результате предпочтений в выборе партнера как для размножения, так и для сотрудничества. Психолог Алисия Мелис обнаружила, что схожие темпераменты у шимпанзе влияли на результаты выполнения заданий таким образом, что более успешно с ними справлялись поставленные в пару шимпанзе с высокой толерантностью.
Каким бы ни был процесс, в результате которого появились люди, вероятнее всего, что когда наши предки начали сотрудничать на определенном уровне, они стали самим себе средой для отбора. К такому заключению пришел в 1970-х годах биолог Ричард Александр. «Мозг человека эволюционировал в условиях социального взаимодействия и конкуренции», – писал он в своей основополагающей работе «Эволюция социального поведения». Внутри кооперативных групп обман является жизненно важным инструментом. Можно заключить союз с теми, с кем запрещено это делать, путем тайного обмена едой или груминга – услуг, за которые в дальнейшем можно потребовать плату. В отношениях между всеми членами группы постоянно происходят оценка и пересмотр условий. И для этого полезно что-нибудь знать о том, кто что думает или планирует. Также необходимо обладать определенным уровнем самоконтроля.
Александр утверждал, что социальная конкуренция продолжала оказывать эволюционный эффект потому, что покидать группу было невероятно рискованно. Но это не значит, что дело было исключительно в преимуществах. Скорее всего, древние люди пережили ряд переходов между кооперативными и конкурентными социальными иерархиями. Более того, для связей за пределами границ группы требовались еще и изменения психологической среды. В 1976 году английский философ Ник Хамфри в своей работе «Социальная функция интеллекта» утверждал, что человеческий мозг и наш «беглый интеллект» развивались для того, чтобы справиться со сложностями социального взаимодействия. Вполне вероятно, что наш тип сознания прошел проверку временем наподобие гонки вооружений друг с другом. То, что приносило пользу индивиду, могло не совпадать с нуждами других членов группы. С помощью социального обучения и использования орудий труда, воспитания и группового взаимодействия люди начали уменьшать влияние враждебных дарвиновских сил природы. Но благодаря этому основной враждебной силой могли стать другие люди. Вместо того чтобы адаптироваться к враждебной среде, мы пытаемся перехитрить самих себя.
Когда мы признаем, что мы – социальные приматы, чьи убеждения о мире и других людях меняются в соответствии с нашими желаниями, наше лицемерие становится более предсказуемым. Наша социальная психология не только определяет наши взаимоотношения с другими живыми существами, но и глубоко влияет на то, как мы относимся друг к другу. Использование иерархических идей для оправдания наших отношений с другими людьми и живыми существами – это следствие нашего социального поведения.
Змея на стене пещеры
Сегодня расхождение во взглядах на человеческую уникальность может привести к ожесточенным разногласиям
