Мы – животные: новая история человечества - Мелани Челленджер

Рассмотрим новую технологию искусственного гаметогенеза. Большинство из нас знакомы с ЭКО. Этот метод управления репродукцией человека стал нормой в обществе, несмотря на изначальные страхи. Но многим пока неизвестна идея экстракорпорального гаметогенеза (ЭКГ). После того как эмбриологи провели первое оплодотворение в конце XIX века, ортодоксальное мнение заключалось в том, что к живому рождению может привести лишь яйцеклетка, оплодотворенная сперматозоидом. Но попытки до конца понять механизмы оплодотворения привели к появлению новой технологии с использованием клеток кожи, которая, как надеются ученые, поможет женщинам, чьи ограниченные запасы яйцеклеток не позволяют иметь детей. В 2017 году японские ученые применили ЭКГ, чтобы создать мышонка из кожи его мамы. Моментально появились заголовки о мужчинах, которые заводят детей друг с другом, и о женщинах, которые рожают ребенка без участия мужчины. Это показывает, насколько поддается манипуляциям материя, из которой мы все созданы. Что касается людей, то ЭКГ в теории обещает будущее с клиниками, обладающими технологией для создания практически безграничных запасов спермы, яйцеклеток и эмбрионов. Для пары, которая проходит лечение от бесплодия, ЭКГ мог бы означать, что вместо выбора лучших эмбрионов из десяти доктора могли бы выбирать из сотен. Возможно, в этом есть свое преимущество, но оно может «вызвать к жизни призрак “эмбрионных ферм” доселе невиданных масштабов, что может обострить волнения об обесценивании человеческой жизни», – писали авторы статей в 2017 году.

Те, кто верит в существование души, сопротивляются столь грубому вмешательству в работу Бога. Те, кто верит в гуманистическую идею о человеческом достоинстве, настаивают на продолжении, потому что это может улучшить человеческие судьбы. А вред, попутно нанесенный другим видам, – это в основном вопрос бумажной работы. В университетах по всему миру появляются комитеты по этике, перед которыми поставлена задача: придумать, как обосновать классификацию объектов, созданных в лабораториях с помощью стволовых клеток или редактирования генома. Правовой прецедент и политика, как правило, используют этическую неоднозначность и сомнения. Наши технологические прорывы опираются на предположение, что люди обладают полным моральным статусом. Нам нельзя убивать или вредить друг другу ради улучшения здоровья. И часто это обосновывается нашими когнитивными способностями, например способностью к осознанию и рациональному мышлению. Но как осмыслить химер с мозгами, которые частично состоят из человеческих клеток?

Сейчас мы даем ученым право на трансплантацию человеческих клеток некоторым животным, например свиньям и обезьянам, в надежде, что однажды мы сможем получить от них органы, но мы не можем в точности сказать, почему необходимо убедиться в том, что в этих трансгенных созданиях не проявятся человеческие черты – мыслительные или какие-либо иные. В докладе Академии медицинских наук Соединенного Королевства о животных, содержащих человеческий материал, с уверенностью утверждалось, что следует пресекать значительные модификации животного мозга с целью приблизить его к человеческому, а также эксперименты, которые могут привести к тому, что животное будет выглядеть так же, как мы.

В сентябре 2018 года в противовес предыдущему курсу Национальный институт здоровья объявил, что он не будет поддерживать исследования с «химерами людей и животных», пока более пристально не изучит научные и социальные последствия. В своем заявлении институт утверждал, что он беспокоится о том, что «когнитивное состояние» животных может измениться, если они получат мозговые клетки человека. Эти шаги Национальный институт здоровья стал предпринимать после того, как узнал, что ученые начали подобные эксперименты при поддержке других финансовых источников, в том числе работающего со стволовыми клетками агентства в штате Калифорния. Помесь человека и животного создавалась путем внедрения человеческих стволовых клеток в эмбрионы животных, которым было несколько дней, а затем вынашивания их самками.

Первая в истории трансгенная мышь была создана в 1974 году. В эмбрион мыши внедрили ДНК-вирус, чтобы показать, что подвергшийся манипуляциям ген присутствовал в каждой клетке. С тех пор модификациям для разных целей подвергались трансгенные мыши, крысы, даже козы и свиньи. Возможно, в этих генетических гибридах не возникнет ничего «человекоподобного», что могло бы представлять для нас нравственную проблему. Но некоторые исследования, где использовались химеры с мышино-человеческим мозгом, показали, что мыши-гибриды обладали повышенной способностью к учебе и запоминанию по сравнению с теми, у кого не было человеческих клеток.

Одним из первых историков, заметивших эту неопределенность, была София Руст. Она провела многомесячное исследование с генетиками и синтетическими биологами и четко сформулировала возникшее недоумение: «Я слышала, как ученые задавали вопрос: “Что это за существо? Что это значит – иметь новые формы жизни, содержащие гены настолько разного происхождения?”». Как отмечает философ Майкл Сэндел, новая технология «вызвала подобие нравственного головокружения… нам нужно встретиться лицом к лицу с вопросами, которые по большей части были забыты в современном мире – это вопрос о нравственном статусе природы и о надлежащем отношении людей к данному миру».

Дилеммы, с которыми мы сталкиваемся в своих деяниях по отношению к живой природе, в том числе к собственному телу, не связаны с экономикой или ресурсами. Они – отголоски того мира, который мы предпочли игнорировать. Мы лишь сейчас начинаем узнавать о трудностях, которые эти новые силы создают для животного, в течение двух тысяч лет отрицавшего, что является им. Сейчас мы все еще предполагаем, что интересы человека лежат вне природы. Но также часто слышим, что, если мы чувствуем щепетильность по отношению к новым технологиям, нам стоит вернуться к природе. Учитывая, что в нас уже есть половина общих генов с бананом, почему мы должны быть против введения гена какого-нибудь земноводного, который улучшит наш иммунитет?

Эра новых технологий открыла нам, что в том, из чего мы сделаны, нет ничего важного. Животные больше похожи на геномные колонии, чем на чистые генетические сосуды. А жизнь, похоже, восхитительно нестабильна и переменчива. Это донкихотский процесс боеготовности. Она случайна и наполнена возможностями. Стоит лишь только подтолкнуть – и могут произойти невероятные вещи. Несколько лет назад заслуженный генетик Джордж Черч произвел фурор, когда игриво заметил, что «отважная человеческая самка» могла бы в теории стать суррогатной матерью клонированного малыша-неандертальца. Позже, чтобы смягчить эти слова, он отметил, что в качестве альтернативы рассматривается модификация шимпанзе – с тем, чтобы одна из самок приматов смогла полноценно выносить гибрида неандертальца. Из-за этого Черча считают подстрекателем. Но он всего лишь озвучил неприятную правду, которая спустя столетие после смерти Дарвина все еще отрицается.

Полушутливое высказывание Черча о неандертальском суррогатном материнстве – за исключением того невысказанного факта, что ответственность за возвращение других видов ляжет на человеческие гены, – повторил в другом словесном каламбуре Дэвид Бараш. Американский профессор психологии Бараш выдвинул идею, что мы могли бы