Выхода нет - Уппалури Кришнамурти

Мы думаем, что мысли находятся в нас. Мы думаем, что они рождаются самостоятельно и самопроизвольно. Совершенно определенно существует то, что я называю мыслесферой. Мыслесфера – это совокупность человеческих переживаний, мыслей и чувств, передаваемых нам из поколения в поколение. В этой связи я хочу отметить, что мозг – не творец, а только реактор. Он всего лишь реагирует на раздражители. То, что вы называете мыслями, – это только активность нейронов в мозгу.

Другими словами, мысль – это память. Раздражитель активизирует мозг через органы чувственного восприятия и потом приводит в действие память. В этом нет ничего поразительного. Это просто компьютер, в который попадает куча мусора. Так что он – не творец. Мозг не заинтересован в решении каких бы то ни было проблем, создаваемых нами. Сам по себе он неспособен иметь дело с проблемами, которые создает мысль. Мысль – вне его, она посторонняя по отношению к мозгу.

В.: То, что Вы говорите, создает впечатление, что ничего не нужно менять. Но существует страх, что тогда мозг станет очень пассивным, угаснет или что-то вроде того. У.Г.: Нет, нет.

В.: Но если мы можем немного вернуться к этому, мысль в некотором роде необходима. Я не знаю, как вначале развились инстинкты и когда появилась мысль… У.Г.: Разделение, которое мы проводим между мыслью и инстинктом, очень поверхностно. На самом деле в человеке вообще нет инстинктов. Нет такого явления, как инстинкт. Это все изобретения вашего фантазирующего мышления.

В.: Ладно, тогда будем считать, что процесс мысли вне нас. У.Г.: И тогда, и даже сейчас процесс мысли – вне тебя. «Я»-сознание, или отделение [самого себя] от окружающего мира, происходит, как говорят, – я недостаточно компетентен, чтобы что-то утверждать, – примерно на восемнадцатом месяце жизни ребенка. До тех пор ребенок не может отличить себя от того, что происходит внутри или снаружи его. Но на самом деле нет никаких «внутри» и «снаружи». Именно движение мысли создает «внутри» и «снаружи», или разделение между внутренним и внешним миром. Все, порожденное мыслью, – это механизм, который защищает сам себя.

В.: Почему, как Вы думаете, у нас есть это? У.Г.: Тебе нужен ответ на это? Ответ в том, что природа использует человеческий вид, чтобы разрушить все, что она создала. Все, порожденное мыслью, каждое сделанное вами открытие используется с разрушительными целями. Каждое наше изобретение, каждое наше открытие подталкивает нас все ближе к полному уничтожению человеческого вида.

В.: Но зачем? Почему природа намеренно хочет сначала создавать, а потом разрушать?

У.Г.: Потому что на самом деле ничто не рождается и ничто не умирает. Пространство между созданием и разрушением, или время между ними, создано мыслью. В природе нет ни смерти, ни разрушения. Что происходит, так это перетасовка атомов. Если есть необходимость поддержать баланс энергии в этой Вселенной, происходит смерть.

Вам это может не нравиться. Мы можем проклинать землетрясения. Конечно, ведь они приносят горе многим тысячам людей. И гуманитарная деятельность во всем мире, когда отправляют самолеты, доверху груженные продовольствием, несомненно, заслуживает одобрения. Она помогает людям, которые страдают там, которые потеряли свое имущество. Но это та же самая деятельность, которая несет ответственность за убийство миллионов людей. Я хочу сказать, что и разрушительное, воинственное движение, и гуманитарное движение – оба они происходят из одного источника.

В конце концов, землетрясения и извержения вулканов – это часть того, как природа создает что-то новое. Теперь, знаете, нечто странное происходит в Америке – извержения вулканов. Какие-то неизвестные формы жизни вырастают на том, что было разрушено. Конечно, я не говорю, что вам не стоит ничего делать, чтобы помочь этим людям.

«Я»-сознание, возникшее в человеческом виде, возможно, необходимо. Я не знаю. Я не утверждаю, что обладаю каким-то особым пониманием действий природы. На твой вопрос можно ответить только таким образом. Посмотри сам. Вот почему я говорю, что сама основа человеческой культуры в том, чтобы убивать и быть убитым. Так случилось. Если посмотреть на историю с самого ее начала, то вся основа человечества построена на идее «кто не с нами, тот против нас». Вот что действует в человеческом мышлении. Так что убивать и быть убитым во имя Бога, представленного церковью на Западе и другими религиозными течениями здесь, на Востоке, было делом привычным. Вот откуда фундаментализм в нашей стране сегодня. Китайцы – что за ужасы они творили – вы будете поражены: они убивали ученых и религиозных деятелей. Они сжигали и закапывали книги Конфуция и других учителей. Сегодня политические идеологии, представленные этим государством, ответственны за убийство людей. И они утверждают, будто делают что-то, являющееся результатом некой великой революции, начатой ими. Революция – не что иное, как перетряска наших ценностей. Она ничего не значит. Через какое-то время она затихает, и поэтому они там [в СССР] говорят сейчас о гласности. Но на самом деле это ничего не значит. Горбачев создаст в той стране сотню Пенджабов.

В.: Когда Вы используете термин «природа», что именно Вы имеете в виду? У.Г.: Все существующее. Формы жизни вокруг: совокупность жизни на всей планете. Ты не отличаешься от всего этого.

В.: Что создает эту совокупность? Вы говорите, что есть цель. У.Г.: Нет. Я не говорю, что есть цель. Ты говоришь, что есть цель. Может и не быть никакой цели. Твой вопрос подразумевает, что всему этому должна быть причина. Я вижу то, что происходит здесь и сейчас. Но ты хочешь установить причинно-следственные отношения между двумя событиями. Так функционирует в нас логическое мышление. Мы используем логику, чтобы переспорить кого-то. Это тоже разрушительное оружие; и когда логика терпит неудачу, остается насилие. Так что мне представляется бессмысленным задавать вопрос: «Где мы потерпели поражение? Почему мы повернули не туда?» Нам необходимо спрашивать себя о чем-то другом: «Существуют ли ответы? Есть ли решения нашим проблемам?»

В.: У нас как будто есть необходимость в том, чтобы искать и найти что-то. У.Г.: Тело не хочет ничего узнавать и ничего знать, потому что у него есть эта разумность – исконная, врожденная разумность, которая помогает ему выжить. Если это тело окажется в джунглях, оно выживет; если нет, ему конец. Но оно будет бороться до последнего. Именно так функционирует человеческое тело. Если есть какая-то опасность, оно использует все возможное, пытаясь защитить себя. Если оно не может ничего сделать, оно сдается. Но в каком-то смысле у тела нет смерти. Атомы в нем сложены вместе, а когда оно погибает, происходит перестановка атомов. Они будут использованы где-то еще. Так что у тела нет ни рождения, ни смерти, потому что оно никаким образом не может испытать, что оно живое или что оно будет мертвым завтра.

В.: Я думаю, это важная тема. Я бы хотел больше услышать об этом.

У.Г.: Вы называете это столом, а это мертвым трупом: но на самом деле там есть жизнь. Понимаешь, разложение, происходящее в мертвом теле, это форма жизни. Конечно, это не утешение для того, кто потерял свою жену. Пожалуйста, не поймите меня неправильно. Когда смерть предоставила основу для продолжения жизни, как вы можете называть ее смертью? Другое дело, что это не утешение для меня или того, кто потерял близкого человека. Но нельзя сказать, что он [труп] мертвый. Теперь говорят, что волосы продолжают расти, ногти продолжают расти, и волны мозга длятся еще долго даже после так называемой клинической смерти.

Это причина, по которой сейчас в судах пытаются найти определение смерти – во Франции и в других странах. Им очень сложно определить смерть. А теперь в США пошли еще дальше. Они хранят мертвые тела в глубокой заморозке, с тем чтобы однажды медицина нашла средство от болезни, вызвавшей смерть этого тела. Вы знаете, что они делают? Они не собираются оставлять свои деньги детям. Даже деньги будут заморожены, что вызовет жуткий экономический застой движения денег. Это очень странно. Это называют крионикой. Она становится популярной в Соединенных Штатах.

Где провести грань между жизнью и смертью? Определение смерти ускользает от юристов; пока они не смогли ее определить. Для всех практических целей нам приходится считать, что это то же самое, что клиническая смерть. Но в природе нет ни рождения, ни смерти. Ничто никогда не рождается и ничто не умирает. Так что если эту [идею] применить по отношению к телу, которое не отдельно от окружающей жизни, для него нет ни смерти, ни рождения.

Я не метафизически рассуждаю. Мы, кажется, не понимаем того основополагающего факта, что мы совершенно не способны контролировать эти вещи. Чем больше мы пытаемся, тем больше проблем создаем… Я могу звучать очень цинично, но на самом деле циник – реалист. Я не делаю себе комплимента. Я говорю о циниках вообще. Цинизм поможет вам здраво смотреть на происходящее в мире.