В ожидании Айвенго - Наталья Миронова

Она и раньше иногда исчезала надолго, поэтому Этери не придала значения. Ей было жаль Ульяну – понятно же, что Рустем ее избивает! – но что в этом случае делать, Этери не представляла. Соваться с сочувствием, давать советы… У нее в голове не укладывалось, как такое вообще возможно – терпеть, когда тебя бьют. Ради денег? Да пропади они пропадом, эти деньги!

Но Ульяна с тех пор так и не появилась. «Синяки сводит», – решило общество. Этери пыталась ей звонить, но телефон был отключен. Рустем уехал куда-то, ходили слухи, что у него денежные неприятности. Этери в эти разговоры не вслушивалась. Потом Леван ушел, ей стало вообще не до того.

И вот она увидела свою приятельницу в приюте для жертв домашнего насилия. Выходит, Ульяна сбежала от мужа. Что ж, правильно сделала. Как оно называется? «Не верь, не бойся, не прощай»? Отличный лозунг.

Но, похоже, Ульяна вовсе не жаждет возобновить знакомство. Забилась в дальний угол, сидит, низко нагнув голову, волосы падают вперед и закрывают лицо, как занавес. Ладно, не будем навязываться.

– Да мне почти нечего рассказывать, – начала Этери. – От меня муж ушел…

– А на прощанье подарок оставил, – вставила молоденькая бойкая татарка, кстати, чуть ли не единственная здесь без следов побоев, и вкусно, рассыпчато расхохоталась.

Этери она не понравилась и смутно напомнила почему-то Богдану Нерадько, хотя была моложе и выглядела совсем по-другому. Глазки-бусинки, сообразила Этери. По-воровски стреляющие глазки. Интересно, что она тут делает. Ее же явно никто не бил.

– Заткнись, Гюльнара! – остановила ее другая – полная, уже не очень молодая женщина, державшая на коленях годовалого ребенка. – А дети есть? – обратилась она к Этери.

– Двое.

– Во кобелина! – сочувственно ахнула женщина. – Это он тебя так жахнул?

– Он не нарочно, – упрямо повторила свою версию Этери. – Он меня никогда раньше не бил…

Им не верилось. Им хотелось, чтобы эта шикарная дамочка в моднючей шляпке и черном костюме, не кричащем, но тихо шепчущем о больших деньгах, оказалась точно такой же, как они сами. У каждой была своя история, и все эти истории наверняка походили друг на друга. Они хотели услышать еще одну. А не нарочно… это как-то неправильно. Не по-нашенски.

– Все бывает в первый раз, – рассудительно произнесла женщина с ребенком. – Мой тоже не с тумаков начинал.

Синяки у нее на лице, заметила Этери, уже почти сошли на нет.

– Нет, мой муж не такой. Просто он нашел другую, он счастлив, дом ей строит, а тут я… Хотел, чтоб я детям сама сказала, что он уходит. А я ни в какую. У нас развод, ему жениться скоро, я и говорю: детям сам скажешь, а то развода не дам.

– Ну и правильно, – поддержала ее женщина с ребенком, и зал одобрительно загудел. – А то им одно веселье, а как отвечать – так их нету. И он…

– Это случайно вышло, – перебила ее Этери и повернулась к Софье Михайловне. – Ему пришлось приехать поговорить с детьми. Но разговор не получился. Он был зол, начал одеваться, а я рядом стояла. Мы ругались. Он дубленку накинул, а рукав соскользнул, он повернулся, рукой дернул и попал мне прямо по глазу.

Этери попыталась изобразить, как Леван надевал дубленку, а рукав соскользнул, он повернулся, рукой дернул и…

– Ты на себе-то не показывай! – раздался чей-то жалостливый голос.

– Да теперь-то уж чего бояться? – усмехнулась Этери.

– И что было дальше? – спросила Софья Михайловна.

– Испугался, заюлил, начал извиняться… Но ему больше всего хотелось знать, приду ли я на суд.

– Вот гад! – сказала женщина с ребенком, и все остальные с ней согласились.

– Вы были у врача? – задала следующий вопрос Софья Михайловна.

– Нет. Честно говоря, мне было не до того, вы же знаете.

Софья Михайловна, ничего больше не слушая, достала сотовый и набрала какой-то номер.

– Миша, – заговорила она в трубку, – можешь сегодня принять больную? Обычный случай. Глаз выглядит скверно. Но она заплатит. – Этери порывалась что-то сказать, но Софья Михайловна жестом ее остановила. – К четырем? Хорошо, будет к четырем. – Сегодня к четырем, – объявила она, отключив связь, – поедете в клинику Самохвалова. Это на Миусах, адрес я вам дам. И никаких разговоров! Вы же взрослый человек! Идемте ко мне в кабинет. Сеанс окончен, – добавила она, обращаясь ко всем остальным.

Все дружно встали, но в дверях пропустили вперед Софью Михайловну и Этери. Только Ульяна, заметила Этери, задержавшись, чтобы прихватить «шинель Дзержинского» и шляпу, так и осталась сидеть в дальнем углу, забившись за колонну и отгородившись от всего света занавесом длинных светло-каштановых волос.

– Сядьте, – распорядилась Софья Михайловна, когда они вошли в тесный кабинетик. – Не держите пальто, повесьте здесь. Вы обязательно должны показаться окулисту. Я вам просто удивляюсь! Тут много женщин малообразованных, они боятся врачей, но вы-то культурный человек! – Она порылась в столе, нашла буклет и протянула его Этери. – Тут и адрес, и телефон, и схема проезда – все есть. Михаил Николаевич Самохвалов – святой человек. У него частная клиника, но он наших бесплатно консультирует и лечит. Вообще приют держится на добровольцах. У нас многие работают на добровольных началах. Или деньги дают.

– Я тоже хочу дать, – тихо вставила Этери.

– Хорошо, нам любая помощь не помешает, но об этом после. Давайте сперва о вас, – предложила Софья Михайловна. – Итак, вы считаете происшествие случайным. Возможно, так оно и есть, – энергично продолжила она, не давая Этери возразить. – Будем надеяться, что на бис он не выступит. Но он зол на вас, вы сами это почувствовали. Вы напоминаете ему о детях, об ответственности, обо всем, что он хотел бы оставить в прошлом, забыть. Он мог ударить вас подсознательно. Ему хотелось отмахнуться от вас, не видеть, не слышать…

– Убить? – уточнила с кривой усмешкой Этери.

Софья Михайловна покачала головой.

– Если прямо так поставить вопрос, он будет яростно отрицать – и вполне искренне. Ему такое в голову не приходило. Это правда. Но ему хотелось бы, чтобы вас не было. Ему хотелось бы на законных основаниях о вас не думать. Если бы вас не стало, он бы горевал, возможно, даже пошел бы на похороны. Но в глубине души вздохнул бы с облегчением. Между прочим, я чувствую себя виноватой, – призналась Софья Михайловна. – Это же я вам посоветовала настоять на встрече с детьми.

– Вы ни в чем не виноваты, – решительно возразила Этери. – Да, а дети? Если бы меня не стало, ему пришлось бы с ними нянчиться. Его золотуське это не понравится.

– Золотуське? – с любопытством переспросила Софья Михайловна.

– Это шутка. Она его так называет – его новая женщина. Ну а я ее так зову. Я умирать не собираюсь, – грозно добавила Этери, – так что пусть не надеется. Но я больше не буду ни о чем напоминать и звать его домой. Вспомнит, что у него дети есть, сам придет. Я о другом хотела с вами посоветоваться. – И Этери рассказала о пожаре. Обо всем, включая сцену с Богданой Нерадько. – Думаете, надо показать вам Сандрика? Или еще кому-нибудь? Этот пожарный инспектор настаивал. Он мне понравился, мужик толковый, но мне бы не хотелось…