Тройная игра - Фридрих Незнанский

— Страшно, пап… Какой по этой статье срок, а?..

— Типун тебе на язык!.. Ладно, не дрейфь. Может, еще и прорвемся, зря, что ли, у тебя отец на таком посту сидит?! Но учти: если прорвемся, как я задумал, — пятьдесят, а то и семьдесят процентов мои, если засыплемся — меня даже не упоминай, я ни при чем, понял? И не вздумай меня спросить, за что семьдесят процентов или почему именно семьдесят. Не спрашивай, если сам не понимаешь. За компенсацию морального ущерба, понял? Я генерал-майор милиции — и помогаю, выходит, наркоторговцам и убийцам. Да-да, убийцам, хотя речь идет по крайней мере об одном убийце, и этот убийца — мой сын… Мудила…

«Ни хрена себе аппетит! — думал Суконцев-младший. — Ладно, папаня, ругайся. Ты помоги только вот сейчас выпутаться, а там мы с тобой разберемся, кто подонок, а кто еще кто, папочка… гребаный…» А вслух спросил:

— Ну а сам-то ты чего сделаешь, пап? Пятьдесят процентов — бабки очень большие. Столько мои компаньоны, чернож… как ты говоришь, могут и не дать и скорее всего не дадут…

— Ишь ты, оживел, говнюк! — удивился отец. — Что, спрашиваешь, я для твоего спасения сделаю? А все то же: что ты узнаешь про свои фуры, я узнаю про фуры твоего учителя… Игоря Кирилловича… Ну не все, а кое-что конкретно: где они находятся и можно ли их будет тормознуть, пока они до той же венгерской границы не добрались. На сербской стороне, особенно в Косово, еще можно что-то сделать. А вот дальше — дальше вряд ли…

Идея его была и в самом деле хороша, может, еще и потому он до конца ею с Толиком не поделился: силами солнцевских, на которых у него недавно появился выход, перекинуть опасную контрабанду с Толиковой машины на машину Гранта. Он был уверен: даже если фуры будут досматривать в промежуточных пунктах — интерполовцам ведь надо проследить весь график, от начала до конца, от поставщика до получателя, — они у сына ничего не найдут. Таким образом, заодно он спасает и свою репутацию, и свое горе луковое — бестолкового сынка, от которого, увы, кроме неприятностей, ждать уже ничего не приходится. Ах, Тоша, Тоша, подумал он, в который раз почему-то назвав его тем именем, которым звал в детстве… А что при переброске груза может и не обойтись без стрельбы — ну что ж делать, таковы издержки предприятия. А иначе никак… Эх, жалко от таких бабок отказываться, а то навести бы ту же таможню и Интерпол на Гранта — и все, полный амбец этому павлину. Кирдык котенку, чтобы не гадил где ни попадя.

Но нет, конечно, он не дурак, чтобы бросаться такими деньжищами. Его план позволяет сделать умнее: он тормознет Грантовы фуры на таможне, на таможне же, пользуясь своими давними связями, извлечет из фур захоронку, и все. Пусть чеченцы трясут Гранта или своих сопровождающих — им с Толиком это будет по барабану. Они чисты, и никто не может их ни в чем заподозрить. Ну а уж как они поделят деньги от наркоты — это их с сыном проблема. Солнцевским надо дать? Надо. На таможне надо? Надо. Чеченцам? Посмотрим. Можно и не дать, и Гранта им подсунуть — он, дескать, хотел все себе прикарманить…Так что насчет семидесяти процентов он, конечно, хватанул, а вот треть — это очень даже реально…

Обдумывая свой план до мелочей, Семен Михайлович не раз потирал от удовольствия руки — так все у него удачно складывалось. Впрочем, он давно уже знал, что все самые гениальные операции — они в основе очень просты. Чем сложнее задумка, тем менее она осуществима, как бы удачна и остроумна ни была. Здесь же все получалось просто и ясно, и сорвать его замысел могла только какая-нибудь непредвиденная случайность. Вот почему он так взволновался сегодня, столкнувшись нос к носу с Грантом, который шел напрямую к шефу, и остановить его он уже был не в силах…

«Ах, если бы еще несколько часов! Арест-то на Грантовы фуры он устроил, а вот досмотр они должны были пройти только завтра. Одна радость, что по наводке Интерпола досмотр начался с Толиковых фур и у Толика, естественно, ничего не обнаружили, он чист. Но это же всего половина плана! Господи, сколько он уже денег ухлопал на эту затею. А если попробовать сейчас все ускорить — наверно, потребуется еще столько же… Черт бы его побрал, этого Гранта. Да и Толика, родную кровь, тоже…»

Игорь Кириллович ехал с Житной, и настроение у него было превосходное — хотелось бежать куда-то еще, что-то делать, что-то передвигать с места на место, что-то мять, железо какое-нибудь, что ли. Но куда бежать, какое железо мять?

Рабочий день уже закончился, и в здании его офиса было тихо, спокойно, словно и не бушевала за окнами до упора наполненная событиями московская жизнь.

— Кто-нибудь есть еще в конторе? — спросил он у вытянувшегося при его появлении охранника. Охранник, здоровенный мужик, бывший десантник, один из тех, кого вырубили Кентовы умельцы, до сих пор, похоже, чувствовал себя виноватым. — Да не тяни же ты, Егор, — усмехнулся Игорь Кириллович. И так и не дождавшись ответа, бодро, по-молодому побежал по широкой старинной лестнице на второй этаж.

— Там Лена наверху! — крикнул ему вслед Егор. — И эта… главная бухгалтерша!

Отлично, подумал Игорь Кириллович. А и то, сказал он себе весело, как им его не ждать-то, если у них обеих от него, от его фирмы, зависит, извините, вся жизнь… Счастливые женские глаза — какая еще нужна награда победителю! Он не собирался никому ничего рассказывать, а тем более женщинам, но само это радостное ощущение, что он начал действовать и что у него, кажется, что-то получилось, требовало хоть какого-то выхода. Даже увиденная напоследок, там, на Житной вспышка не имела сейчас особого значения — он же знал, что его обложили, значит, мог и предположить, что за ним будет слежка. Интересно бы, конечно, еще узнать, кто… «Обложили, гады, обложили…» — пропел он про себя.

Женщины пили чай, когда он вошел в «предбанник» своего кабинета, и обе дружно посмотрели на него, мгновенно отставляя от себя чашки — так, будто он их застал за чем-то постыдным. Они смотрели на него, он молчал, выдерживая паузу для пущего эффекта, и, конечно, первой дрогнула Леночка, его верная болельщица.

— Ну что, Игорь Кириллович? — выдохнула она и давно полюбившимся ему жестом убрала с глаз челочку. Глаза огромные, бездонные; все тепло, которое он испытывал к ней, в один момент прилило к сердцу снова, будто и не исчезало никуда совсем, пока он решал свои дела в бездушном милицейском здании на Житной.

— Можно сказать, порядок! — обрадовал он женщин, и обе они разом радостно заговорили, словно до этого были лишены такой возможности — говорить.

— Ой как здорово! — даже захлопала в ладоши Лена.

— Ну и отлично, — сказала менее экспансивная Мария Кузьминична. — Чай будете? А то мы без вас тут…

— Мы вас так ждали, Игорь Кириллович, садитесь с нами…

— Мне вообще-то чего-нибудь покрепче бы, но можно и чайку… Или нет, знаете, — он вдруг подумал, что, поскольку дело фактически решено, не грех это и отпраздновать. Его еще сильнее разбирало ощущение собственного всемогущества: конечно, он об этом им не расскажет, но ведь победа-то его вовсе не в том, что он уговорил генерала Гуськова освободить его фуры, а в том, что начал осуществляться, и кажется очень успешно, план обуздания всех враждебных ему сил… — А, один раз живем! Давайте-ка мы с вами немного выпьем чего-нибудь посущественнее. Как, Мария Кузьминична?

— Ну если обещанное на сегодня «маски-шоу» показывать не будут, почему бы и не выпить? Не вижу никаких причин! — откликнулась та. — А вообще-то вот, смотрите — это мое вареньице, это пирожки… Так что и чай бы пошел неплохо…

Она была теткой компанейской, легкой на подъем, а уж бухгалтер — просто от бога! Самое смешное, что Игорь Кириллович нашел ее по объявлению, через агентство по трудоустройству. У него тогда «сгорел» очередной главбух, он едва спас его от тюремного срока, но на службе уже держать не мог. И сильно жалел об этом — найти вот так, в одночасье, бухгалтера, который бы устроил его, оказалось делом практически невозможным. В этих поисках он сначала шел по тому же пути, что и все новые бизнесмены: бухгалтерша, помимо всего прочего, должна быть молода, красива, длиннонога и конечно же с высшим образованием. Посмотрев их с десяток, он плюнул: да что бухгалтеру, в самом-то деле, ногами, что ли, деньги считать? Для дела сойдет и не молодая, и не длинноногая и даже без высшего образования, но с хорошим практическим опытом. Мария Кузьминична именно такой и была. А еще она подкупила его тем, что спросила перво-наперво:

— Вам сколько вариантов баланса надо будет делать?

— Как сколько? — удивился он. — Один.

— Тогда я бы к вам пошла, — улыбнулась бабка, как он сразу назвал ее про себя. — Если бы, конечно, вы меня взяли.

Вообще-то, была она далеко еще не бабка, хотя и вышла из детородного, что называется, возраста. Но и девицей ее уже назвать нельзя было даже с большой натяжкой.