Золушка и Дракон - Елена Михалкова

Вера выразительно пожала плечами, словно говоря, что, если ему так уж хочется, пусть играет, но она-то знает, как обстоят дела на самом деле. И пошла к берегу, нарочито покачивая бедрами на ходу так, чтобы взлетал подол коротенького платья.

Сергей первый раз в жизни столкнулся с таким сочетанием глупости, цинизма и простоты. «Образцовая папуасская логика, – думал Бабкин, глядя, как Вера наклоняется над водой. – Твой мужчина сделать тебе добро. Теперь пусть твой мужчина делать мне добро. Если не сделать – моя твоя убить».

Сзади затренькал велосипедный звонок, и к скамейке подъехала Катя, описала круг, виляя передним колесом.

– Все! – выдохнула она, спрыгивая на землю. – Купила!

Катя Иванова плюхнулась на скамейку и только тут заметила Веру, с независимым видом выхаживающую по берегу пруда.

– Верка вам уже рассказала, да? Вы ей не верьте, – заговорщическим шепотом попросила девочка. – Она все врет!

– Что врет?

– Про себя все! Муж заведующей на нее даже не смотрит!

– Та-а-ак, – протянул Бабкин, толком не зная, что сказать. – А на кого он смотрит?

– Я откуда знаю? – отчего-то обиделась Катя. – Мне до них вообще как до фиников.

Она вынула из-за уха прядь, пожевала ее и деловито заправила обратно.

– Я тут ни при чем. Правда, Верка мне кое-что пообещала… – Девочка взглянула на Сергея неожиданно трезвым оценивающим взглядом и замолчала.

– Говори уж, раз начала.

Катя подумала немного и наклонилась к Сергею:

– Сколько?

– Чего сколько?

– Сколько вы мне заплатите?

– За что я тебе заплачу? – рассмеялся Бабкин. Деловитая толстушка была забавна в своей серьезности.

– За то, что я расскажу, – ее ничуть не оскорбил его смех. – Вам же нужно все узнать от меня. А я просто так говорить не буду!

Заметив его взгляд, девочка слегка отодвинулась в сторону.

– А чего вы так смотрите? Мне, между прочим, деньги нужны. У меня бабушка болеет!

– Бабушку-то сюда не приплетай, долгих ей лет здоровья, – холодно попросил Бабкин.

Катя недовольно передернула пухленькими плечиками:

– Ну и пожалуйста, раз вы мне не верите!

– Не верю, – подтвердил Сергей. – Да и рассказ твой мне не особенно нужен: мне и без тебя все рассказали. Поехала ты, Катюша, утром к «Рассвету» продавать ягоды и решила выбрать не обычную дорогу, а незнакомую тропинку. Ну и заблудилась. Проплутала, уснула, а когда проснулась, выбралась к поселку. Вот и весь твой рассказ.

Девочка снова помусолила во рту хвостик, напряженно что-то обдумывая.

– Не ягоды, а яблоки, – наконец сказала она.

– Какая разница…

– И еще мне сны снились странные. Вы о них не можете знать. Я никому не рассказывала.

– Тебе снилось, будто тебя утаскивают на дно, – наугад сказал Сергей, и по изумленному взгляду толстушки понял, что угадал. – Ты была в темноте. И еще тебе было холодно.

– Нет, холодно не было, – тихо возразила Катя. – Просто страшно. Сначала я шла, а потом пришлось лечь, и больше я ничего не помню.

«К врачу бы вас обеих, голубушки, – мрачно подумал Бабкин, поглядев на Веру, которая в отдалении ждала подругу. – Так ведь вы не пойдете. И Мурзоев, ленивая сволочь, пальцем не пошевелит, чтобы вас уговорить».

Какая-то деталь царапнула его в разговоре с толстушкой, и он снова прокрутил в памяти их разговор. Итак, она отправилась с утра в пансионат, чтобы быстро распродать свой товар и вернуться в поселок. Доктор, кажется, обронил, что девчонка собиралась продавать ягоды… Она говорит, что не ягоды, а яблоки, но это и неважно… Стоп!

– Яблоки! – объявил Сергей, поняв, что это была за деталь.

– Что – яблоки?

– Где они?

Девочка непонимающе уставилась на него, и Бабкин нетерпеливо взмахнул рукой:

– Ну, корзина! Или ведро? В чем ты их везла?

– А-а-а, эти! Да, в корзине. Одна на руле, а еще одну я привязала к багажнику.

– Умница. И где они?

Катя задумалась.

– Одна так и осталась на багажнике, – сказала она наконец. – Я ее сверху тряпкой перетянула, чтобы яблоки не сыпались.

– А вторая?

– А вторая… Вторая пропала, – растерянно призналась девочка. – Я про нее совсем забыла.

«Куда же делась корзина? – задался вопросом Сергей. – Может быть, так и валяется в лесу? Нужно будет еще раз обойти пансионат и поискать ее».

У него понемногу вырисовывалась версия произошедшего, и он задумался над тем, где похититель мог прятать девчонок.

– Теперь у меня и корзины нет, – неожиданно заныла над самым его ухом Катя. – Бабка меня знаете как заругает?

– Две недели не ругала, а теперь заругает? – рассеянно поинтересовался Сергей. – Не ной. Что ты хочешь? Чтобы я тебе сплел корзину?

– Я вам столько полезного рассказала, а вы мне даже заплатить не хотите! – продолжала хныкать девочка. – Так нече-е-е-естно! Как же я с Верой поеду?

– Куда поедешь? – обернулся Бабкин, выведенный ее нытьем из раздумий.

Катя огляделась вокруг, убедилась, что никто не подслушивает, и прошептала, выпучив глаза для убедительности:

– В Москву! Или в этот, в Питер! Мне Верка обещала, что возьмет меня с собой. Я у нее буду домработницей. Она станет в передаче сниматься, и ее все будут узнавать! Только нам деньги нужны, чтобы снимать квартиру.

– В какой еще передаче?

– «Дом-2», – важно объяснила Иванова, поглядывая, какое впечатление произведут на Сергея ее слова.

Сергей вздохнул и мысленно извинился перед Черниковой. Похоже, она была права, описывая нравы местных девушек и их желание выбраться из поселка.

– А в Вязниках тебе не нравится? – спросил он серьезно.

Толстушка в ответ взглянула на него как на ненормального:

– Вы чё?!

Она обвела пухленьким пальцем пруды, захватив и гусей, и дорогу с выбоинами, и Верку, и обветшавшие дома, и сказала с глубокой уверенностью:

– Не, мне в принципе здесь неплохо! Только жить здесь я не хочу.

Сергей молча полез в карман и со вздохом вытащил две тысячи. Денег было не жалко, но Бабкин не мог не думать о том, как выглядит взрослый мужчина, сующий несовершеннолетней девчонке тысячные купюры.

Толстушка оживилась, увидев деньги.

– В фонд помощи вязниковским беженцам, – неуклюже пошутил Бабкин, пытаясь сгладить неловкость момента.

Но Катя без малейшего смущения сунула деньги в карман шорт и вежливо сказала «спасибо». Он еще порасспрашивал ее, пытаясь выудить со дна ее памяти детали происшествия, но девочка была абсолютно уверена, что спала, и вспоминала неприятный сон без особого энтузиазма.

То же самое вышло и с Верой.

Когда ей надоело бродить по берегу пруда и она нехотя подошла к скамейке, Сергей подключил ее к игре «Вспомнить все». Он надеялся, что, соревнуясь друг с другом, девчонки припомнят еще что-нибудь… Но из этого ничего не вышло. Каждая из них повторяла то, что он уже слышал.

Их апатичность и очевидное безразличие к произошедшему поразили Бабкина. У него закралось подозрение, что девицы не очень ловко пытаются утаить правду.

Но, расспросив обеих с пристрастием, он убедился, что причина в другом. У Кати и Веры уже сложилось объяснение случившемуся, и переломить их уверенность оказалось Сергею не под силу.

– Да чего гадать, если все ежу понятно? – твердо сказала толстушка. – Там в лесу этот, как его… бермудский треугольник, короче. Кто в него заезжает, тот сразу засыпает. А чего? По телевизору в прошлом месяце показывали, как одна женщина пошла в еловую чащу, а ей там медведь встретился. С косматой головой. Заорал, как больной, и утащил ее к себе в берлогу. И месяц там держал, прикиньте!

– А потом что? Съел?

– Да ну вас, – обиделась за медведя Катя. – Зачем сразу есть-то?

– Правильно, – согласился Бабкин. – Сразу – незачем. Нужно было до зимы ее завялить.

– А тетка эта смогла убежать и вернулась домой! А через девять месяцев – прикиньте! – ребеночка родила. А у ребеночка ушки-то – мохнатые!

Девочка торжествующе оглядела слушателей.

Сергей не нашел что сказать. Зато нашла Вера.

– Ка-а-атьк… – протянула она, – так нам с тобой еще повезло, значит! А то и мы могли бы родить этого, с мохнатыми ушками!

Бабкин хотел заметить, что такую возможность еще нельзя исключить, но гневный вопль заставил его обернуться. За его спиной Катька ойкнула в ужасе, и Сергей мог ее понять.

К ним приближалась тощая жилистая старуха с черной повязкой на глазу – вылитый пират, чудом избежавший виселицы. Для своего почтенного возраста она ковыляла невероятно быстро, и к тому же размахивала клюкой вместо того, чтобы опираться на нее при ходьбе. Старуха рубила воздух перед собой, вопила во весь голос, и казалась буйнопомешанной, выбравшейся на свободу и намеревающейся привести в исполнение планы кровожадной мести.

– Бабушка… – пролепетала Катька.

– Бабушка?! – неприятно удивился Сергей.

– Ах ты сволочь! Гнида беспутная! Срамник! Извращенец, чтоб тебе сдохнуть! – надрывалась старуха, и теперь до Бабкина отчетливо дошло, что все это адресовано ему. – Что ж ты, вошь лобковая, творишь?! Ох, я тебе щас срам-то поотшибаю…