Simple Storys - Инго Шульце

– Боже мой, – воскликнула Данни, – откуда они знают, что он за рулем… ну ладно.

– Что там, мумми?

Эдгар перевернул страницу.

– Что?

Данни смотрела в пространство перед собой.

– Несчастный случай, – сказал Эдгар. На шее Данни выступили красные пятна.

– Несчастный случай в зоопарке. Слон Лео прислонился к стене, а между ним и стеной стоял служитель.

– Правда, мумми?

– Почему ты не веришь Эдди?

Эдгар оторвал край листа со статьей про зоопарк и сделал бумажный самолетик. Подняв руку, прицелился в сторону Тино. Самолетик описал в воздухе спираль и плавно опустился на ковер. При второй попытке он приземлился перед фотоальбомом.

– А слона застрелили?

– Лапочка, он же сделал это не нарочно!

– И что теперь?

– Служитель лечится в больнице, его навещают родные и другие служители, – сказала Данни, заворачивая бокал для шампанского. – А когда он снова выйдет на работу, слон Лео встретит его с букетом цветов в хоботе.

Прижав подбородок к плечу, Эдгар изобразил звук трубы и взмахнул правой рукой.

– Девятнадцатое марта! – воскликнула между тем Данни. – Газета от пятницы – пятница, девятнадцатое! Значит, это случилось в четверг, да? – Она перевела взгляд с Эдгара на Тино и обратно. – Ну, мужчины, – четверг, восемнадцатое марта, а? Что это был за день? Помните – лапочка, Эдди?

– Аах! – сообразил Эдгар.

– Ну, лапочка, как же ты забыл: квартира на юго-востоке, да-да, да-да – новая квартира, и все мы едем туда!

– Пока мы считали деревья, слон раздавил служителя.

– Эдди! Не мели чепухи!

– Мумми?

– Ах, лапочка, – Данни тряхнула головой, – нет, конечно, не раздавил. – Она посильнее нажала на крышку картонной коробки. Эдгар успел заглянуть в вырез ее платья.

– На сегодня все, – сказала Данни, поднялась с колен и выбежала в прихожую, чтобы открыть входную дверь.

Эдгар притормозил. Машина свернула к конечной стоянке городских автобусов и остановилась перед киоском в виде бревенчатого домика. Блондинка в красно-белой ветровке, которая как раз складывала газетный стенд с прикрепленными к нему «Билдцайтунг» и «Фокусом», махнула ему рукой.

– Что, рабочий день кончился? – крикнул Эдгар и, крутанув ручку, опустил оконное стекло.

– Давно уже. Бетси с тобой?

– Терри, его зовут Терри, – сказал Эдгар и вылез из машины. – Сегодня утром его отвезли на новую квартиру – чтоб привыкал. У тебя тортика какого-нибудь не осталось?

– Их сегодня вообще не было. При такой погоде бабуси сюда не ходят. Но у меня есть кое-что для… – Она мотнула головой в сторону электрического столба, к которому была прислонена матерчатая сумка, а поверх нее лежал завернутый в алюминиевую фольгу пакет.

– Терри, это же совсем просто…

– Для Терри-Эдди-Бетси или как его там зовут!

– Терри, потому что он фокстерьер. – Металлические шторы со звоном упали, закрыв окно киоска.

– Что ж, привет, Утхен, – сказал Эдгар, когда она уселась рядом с ним. – Тино сегодня спрятал ключ от машины в морозильник.

– Пацан, небось, рад-радешенек, когда тебя нет дома? – Она положила завернутый в фольгу пакет рядом с ручником, а левой рукой взялась за рычаг передач. Эдгар запустил мотор и нажал на педаль. Она включила передачу. И они отъехали.

Правой рукой он погладил сзади ее шею, а большой палец просунул под воротник пуловера. Она пахла картофельными чипсами и духами «Сабатини», которые он подарил ей на прошлой неделе.

– Завтра утром, около семи, нам понадобится машина – до полудня. Потом можете снова ее забрать.

– Ясно, – сказал Эдгар, нагнулся к ней и зашептал: – Утхен…

– А как Тинко?

– Его зовут Тино… Без «к».

– Я буду звать его Тинко.

– Кошмар какой-то, сегодня – целый день. Вчера вечером я погладил его собаку… ты бы видела, что сделалось с Тино. Натуральная ревность, дикая ненависть ко мне. А Данни, с ее вечным ощущением вины, еще рассказывает ему, что любила его уже тогда, когда он лежал в животике у своей матери!

– Как же он тебя называет? Дядей?

– Он со мной вообще не разговаривает.

– А ее?

– Мумми.

– Мамой?

– Мумми, а не мамой. Она – его мумми.

– Почему тогда его мумми хочет, чтобы вы поселились в новой квартире вместе? Это что – последняя серьезная попытка наладить отношения?

– Ну, теперь, когда она осталась без работы, лучше, чтобы мы платили только за одну квартиру, – сказал Эдгар. – Кроме того, это почти что в зеленой зоне.

– В зеленой зоне! И ради такой ерунды ты должен переехать на юго-восток из твоей замечательной квартиры! Тебя что, мучают угрызения совести, или ты вправду втюрился, а? В ее кудри? Нет, тебе просто совестно, потому что ее выгнали из-за тебя.

– Бейер обвинил ее в «шпионаже». Какие у него могут быть тайны? Данни была редактором, с рекламой вообще не имела дела.

– Не надо было путаться с конкурентами шефа. По логике вещей. Следующим из редакции вылетишь ты.

– Нее, – сказал Эдгар. – Я – нет. Бейер просто окрысился на Данни. В этом все дело. А когда до него дошло, что мы с ней опять вместе… Он начал корчить из себя Большого Дзампано.[24]

– Кого корчить?

– Большого Дзампано; делал вид, будто он – невесть какая шишка.

– А что же отец Тино?

– Почем я знаю. Пит, его брат, уверяет, что он не умеет обращаться с детьми. Не знает, что с ними вообще делать. По крайней мере, пока они маленькие.

– Бардак там у вас какой-то. – Она отпустила рычаг передач и достала сигареты из сумки, зажатой между ее ногами. – Когда у малявки поедет крыша, тебе придется держаться от него подальше. – Она зажгла сигарету и выпустила облачко дыма на колени Эдгара.

За городским лесопарком, в том месте, куда выкидывали обломки старого дорожного покрытия, Эдгар свернул направо и остановился.

– Какой воздух! – сказал он и распахнул боковую дверцу. – Теперь тебя ждет сюрприз.

– Сюрприз – этот вот монстр? – Она тоже вылезла и стояла рядом с Эдгаром.

– Будет экзотично, – сказал он. – Или романтично, как тебе больше нравится.

– И мы не воспользуемся тем молитвенным ковриком?

– Келимом?[25]

– Нуда, твоим ковром-самолетом.

– Слишком жесткий, – сказал Эдгар. Когда она вернулась в машину, опять запахло чипсами и духами. Он захлопнул за ней боковую дверцу, сам залез через правую заднюю дверь и прикрыл ее изнутри.

– Знаешь, я иногда представляю себе, что на месте Тино могла бы быть девочка или какой-нибудь славный мальчуган. Вообще я люблю детей. И не требую ничего, кроме корректного отношения к себе, кроме хоть какого-то равноправия. Но мы делаем только то, чего хочет он, а если и нет, то все равно ни о каких наших собственных желаниях и речи быть не может.

– Скажи-ка, как же я к тебе попаду? – Спинка сиденья Доставала ей до плеч. Она стянула со своих волос красную бархатную ленту и наклонилась вперед. На картонных коробках за ее спиной синими буквами было выведено слово «Жажда».

– Эдгар откинул спинку правого переднего сиденья, превратив его в спальное место, и стукнул по спинке левого.

– Ну, давай! – С сигаретой в зубах, уже без брюк и туфель, она поползла к нему, не выпуская из руки полотенца.

– У всех свои проблемы, – сказала она, расстегивая молнию красно-белой ветровки.

– А это еще что? – спросил Эдгар.

– Где?

– Ну это, вот эта тряпка.

– Это – чтобы прикрыть монстра. Ковер мы уже вчера – немного того…

– Со мной тут вообще не считаются, – сказал он, зашвырнул полотенце назад и стянул с себя брюки вместе с трусами.

– Ну и? – спросила она.

Эдгар опустился на колени, раскинул руки и обхватил ладонями ее ягодицы.

– Что-то я замерз, – сказал, улыбаясь. – Правда замерз, моя Утхен. – Она загасила сигарету о потолок кабины, не сразу отняв большой палец от окурка. И потом съехала вниз в объятия Эдгара.

Моросил мелкий дождик, когда Эдгар подобрал на стоянке перед подъездом три синих пластмассовых ведра. Он медленно подал «форд» назад, так что колеса ударились о бордюрный камень. Потом открыл задние дверцы, схватился за подлокотники кресла и взвалил его на себя. И в такой позе, уперев край спинки себе в живот, с согнутыми руками, дрожа от напряжения, услышал собачий лай. Ступив на тротуар, Эдгар осторожно опустил кресло на землю.

– Хватит, Терри, хватит! – Пес высунулся над перилами балкона, встав передними лапами на пустой ящик для цветов. Этажом ниже шевельнулись гардины. – Замолчи, Терри! – Эдгар похлопал себя по карманам, вернулся к «форду», достал завернутый в фольгу пакет и вбежал в дом. Этажи он считал по горшкам с цветами и табличкам с перечнем обязанностей жильцов. На третьем, между квартирами неких Барона и Ханиша, никаких препятствий для него не было. Зато одним лестничным пролетом выше на шаткой бамбуковой подставке стояли две сансевьеры и наполненная до краев лейка. Длинный носик лейки он вчера задел ящиком с пластинками. И воды пролилось столько, что она капала в лестничную шахту, проникая до самого подвала.