Последняя принцесса Индии - Мишель Моран

В Барва-Сагаре мы обмывались, беря воду из ведер. Во дворце для омовений было отведено целое помещение. Солнечные лучи пробивались сквозь колышущиеся занавеси, освещая отделанную мрамором комнату с длинными скамьями кедрового дерева и единственную купель просто гигантских размеров посередине.

После утренних упражнений все мы направились обмываться, чтобы подготовить себя к посещению зала дурбара. Мне так и не удалось сдержать себя. Кажется, все это время я удивленно озиралась по сторонам.

Следуя примеру других женщин, я быстро разделась и сняла с полированного, вделанного в стену бронзового крючка длинный хлопчатобумажный халат. Завязав пояс на талии, я уселась на деревянной скамье подле Джхалкари и принялась в точности повторять за ней все движения. Я аккуратно свернула свою одежду и положила ее в нишу в стене. Взгляд мой упал на служанок, ожидающих с большими махровыми полотенцами и вырезанными из сандалового дерева мисками, полными жидкого ароматического мыла.

– Как мило! – с подчеркнутой вежливостью произнесла Кахини. – Две деревенские девочки помогают друг другу. Джхалкари, если не ошибаюсь, минуло два года с тех пор, как ты впервые по-настоящему обмылась?

Пока она это говорила, за спиной у Кахини возникла фигура рани.

– Надеюсь, ты никого не оскорбляешь, Кахини.

– Нет. Я всего лишь вспомнила тот день, когда Джхалкари присоединилась к нам.

Рани направилась к мраморной купели. Одна за другой мы сбрасывали халаты и погружались в приятно пахнущую воду. Никогда прежде я так не блаженствовала в воде.

– Вечером, – обратилась ко мне рани, – я хочу, чтобы ты почитала нам вслух по-английски.

Я склонила голову.

– С удовольствием, Ваше Высочество.

Если вы представите себе рыбу, которую выплеснули из миски с водой в огромный пруд, вы поймете, что я чувствовала, впервые в жизни принимая настоящую ванну вместе с женщинами дурга-дала.

Я наблюдала за тем, как одна служанка осторожно моет госпоже волосы, а другая трет ей кожу. Пока еще было почти незаметно, что рани беременна. Фигура ее оставалась стройной, только налитые груди указывали на то, что в скором времени она может подарить княжеству Джханси долгожданного наследника престола. Первая супруга раджи вообще оказалась бездетной. После ее смерти прошло несколько лет, прежде чем он взял себе новую жену. После этого минуло еще девять лет. Это доказывало, что дело не в женщинах, а в радже. Я с тревогой посмотрела на других девушек, надеясь, что они не могут прочесть на моем лице обуревавшие меня подозрения.

Но все были заняты омовением и болтали друг с другом. Только Сундари молча наблюдала за тем, как три служанки аккуратно ставят на длинный мраморный стол три серебряные шкатулки. Когда крышки шкатулок были откинуты, я увидела их драгоценное содержимое, состоящее из английских кружев, рубиновых заколок для волос и золотых ножных браслетов с изумрудными подвесками.

Теперь казалось почти немыслимым, что еще вчера я обмывалась с помощью губки, стоя на корточках перед деревянным ведром с водой. Еще более удивительным казалось то, что я никогда прежде не задумывалась о том, что мыться можно по-другому. Что еще я узнаю такого, из-за чего моя прежняя жизнь в Барва-Сагаре покажется мне ужасно жалкой?

Когда другие дургаваси начали выбираться из воды, я последовала их примеру. Затем я позволила служанке помочь мне облачиться в халат, ибо другие делали то же самое. Покинув рани, мы вернулись в дургавас. Звук наших босых ног, шлепающих по мрамору, напоминал мне удары небольшой плети. Кому-то теперь придется вытирать все те лужицы, которые мы после себя оставили.

Когда мы добрались до нашей комнаты, Джхалкари подошла к своему деревянному сундуку и что-то оттуда вытащила.

– К сожалению, у меня нет подходящего оттенка зеленого, – сказала девушка, протягивая мне расшитую золотыми нитями ангаркху насыщенного нефритового цвета.

Она подождала, пока я переоденусь.

– Прежде никогда не носила такой красоты, – призналась я.

Прикосновение мягкого шелка к моей коже было не менее приятным, чем ощущение теплой воды из купели.

– Можешь оставить себе, – сказала Джхалкари. – Заплатишь, когда сможешь.

– Но я, возможно, никогда…

– Когда-нибудь, – произнесла Джхалкари. – Я все равно в ней не хожу.

Меня одолевала нерешительность. Однажды я уже попалась на уловку Кахини, и это едва не стоило мне места в дурга-дале.

Джхалкари догадалась, о чем я думаю.

– Не волнуйся. Я не Кахини. Пока ты еще плохо знаешь меня, но со временем разберешься. Впрочем, будет разумным последовать совету Сундари-джи насчет друзей и врагов.

– Как ты могла услышать?

– Я не слышала, просто в свое время Сундари-джи советовала мне то же самое. А еще… – Девушка запнулась, обдумывая, стоит ли ей продолжать. – Она говорит, что, впервые увидев раджу, все очень удивляются. Постарайся скрыть свои чувства, когда попадешь в зал дурбара.

Мы поднялись на четвертый этаж дворца. Дверной проем был завешен тяжелыми шторами из золотой парчи. В зале пахло сандаловым деревом и камфарой. Посередине зала на возвышении стоял подобно горе золотой трон, украшенный драгоценными камнями. Перед ним в форме веера были разложены красные шелковые подушки. Над троном был натянут балдахин из роскошного бархата.

– Этот трон прежде принадлежал Шео Рао Бхао, отцу нашего раджи, – шепотом сообщила мне Джхалкари.

Ковры под ногами, вытканные замысловатыми красно-золотыми узорами, были мягкими и толстыми, словно овечья шерсть. В стене, лишенной окон, была ниша, в которой сидели две музыкантши, игравшие на ситаре[63] и вине. Вокруг было много чего такого, что хотелось разглядеть, расслышать и понюхать, но мой взгляд невольно устремился к человеку, восседающему на троне. Длинные волосы раджи Гангадара спускались ниже плеч и курчавились вокруг массивной золотой цепи, которую он носил на груди. Драгоценные камни посверкивали на пальцах его рук, на тонких запястьях, на мочках ушей, на тюрбане… Даже пояс у него весь был усыпан драгоценными камнями. Одет раджа был в курту просто невиданной работы.

Джхалкари слегка толкнула меня в спину. Оказывается, я, заглядевшись, остановилась.

Красивый молодой юноша с чаури в руке стоял сбоку от Гангадара. Чаури – это церемониальная метелочка, символизирующая право раджи на власть. Одеяние стража чаури лишь незначительно уступало в пышности одежде самого раджи. Со стороны эти двое казались экзотическими птицами, сидящими на насесте. Рядом с троном раджи, за кружевной перегородкой, вырзанной из слоновой кости, стоял другой трон, поменьше первого, и лежало около дюжины шелковых подушек.

– А зачем рани соблюдать здесь пурду? – поинтересовалась я у Джхалкари.

– Для впечатления. Раджа считает, что таким образом дурбару придается особая загадочность.

Джхалкари сделала особое ударение на слове «загадочность». Как будто ширмы и перегородки помогают полету фантазии…

Рани заняла свое место на троне. Это не потребовало от нее особых усилий. Когда мы все уселись, рани придвинулась поближе к ажурной перегородке, чтобы лучше видеть людей, собравшихся перед сценой. Я назвала это сценой специально. Воистину, происходящее очень напоминало собой представление. Через дверной проем втекал людской поток, состоящий из воинов, советников и… Я тогда еще не знала, из кого конкретно… Особенно богато одетые люди уселись на возвышении перед раджей. Я узнала дивана. Со временем я познакомилась с остальными. Там присутствовали советники Лакшман Рао и Лалу Бакши, генерал Джавахар Сингх…

Затем позволили войти людям попроще. Вскоре в зале образовалась настоящая толпа.

Молодой страж чаури почтительно поклонился радже и его супруге и преисполненным благоговения голосом возвестил:

– Его Высочество, смиренный и досточтимый махараджа Гангадар Рао, владетель Джханси.

Гангадар встал и поклонился перед своим троном, воздавая хвалу богам и благодаря их, особенно Махалакшми, за то, что возвели его на престол. Затем раджа повернулся к людям и торжественно прижал руку к груди в области сердца.

– Люди Джханси! Мы здесь ради вас. Что мы можем сделать?

В ответ прозвучало несколько голосов. Раджа выбрал одного из самых молодых мужчин в толпе, чтобы тот говорил первым.

– На поле позади моего дома британцы забили двух коров и содрали с них кожу, чтобы пошить из нее себе обувь.

Послышались возгласы ужаса. Индусы носят обувь, изготовленную из кожи, вот только корова должна умереть естественной смертью.

– Где стоит твой дом? – спросила рани из-за решетки ширмы.

– К северу от храма Махалакшми, возле алтаря Ганеши.

– Завтра мы встретимся с британскими официальными лицами, – пообещала рани. – Больше в Джханси забоя коров не будет.