Батюшка. Святой выстрел - Михаил Серегин

Когда до ворот оставалось метров тридцать, со стороны части к КПП на бешеной скорости подлетел военный «уазик». Выбежал солдат с повязкой на рукаве, а из машины выскочил светловолосый военный, кажется, офицер. Он начал орать на солдата и размахивать руками. Из КПП вышел еще один человек, а солдат открывал ворота. «Уазик» рванул с места и помчался в ночь. Интересно, что белобрысый не сел в машину, а быстрым шагом пошел в часть.

«Уазик» с зажженными фарами пронесся мимо священника, и отцу Василию показалось, что машина не поехала в сторону поселка, а свернула в лес. Это должно было означать что-то плохое.

Священник нахмурился и быстрым шагом пошел вдоль бетонного забора. Полы рясы цеплялись за кусты, скуфью дважды сбивало низкими ветками. Забор закончился быстро, дальше потянулись в два ряда бетонные и стальные столбы, на которых виднелась натянутая колючая проволока. За проволокой было пустое пространство, метров на тридцать-пятьдесят, а дальше виднелись низкие строения каких-то вспомогательных построек. Фонари и прожектора практически не доставали светом до проволоки.

Отец Василий старался не упускать ни одной мелочи, попадавшейся на глаза. Казармы и штабные здания, как он понял, располагались в самом центре площадки. Еще один бетонный забор наверняка ограждал склады. Но этот забор нигде не подходил близко к проволочному ограждению территории части.

Лес стал гуще, и полоса пустого пространства между лесом и ограждением была специально вырублена местами. Пришлось идти осторожнее, так как любая шевельнувшаяся ветка могла выдать священника случайному наблюдателю. Тем более не случайному.

Серп луны скрылся за тучами, и стало совсем темно. Отцу Василию показалось, что в том месте, где он только что проходил, мелькнула чья-то тень. Его заметили? А может, преследовали? Священник замер на месте и прислушался – только шелест ветвей от легкого ветерка, ни хруста, ни звука осторожных шагов. Наверное, показалось, слишком напряжены нервы.

Отец Василий уже обогнул воинскую часть по периметру. И вдруг остановился, уловив необычайный запах. Это был запах не табака, а определенно «травки». Кто-то курил в темноте и тихо переговаривался.

Вот это да! В тайге около ограждения воинской части курят анашу и тихо разговаривают! Солдаты в самоволке? Хорошо, если так. А если это все имеет прямое отношение ко всему происходящему? Кто тогда?

Отец Василий присел на корточки и стал осторожно подбираться к неизвестным. Еще метр, еще один, за кусты, которые его скроют, чуть влево, и еще шаг. Голоса стали громче – кто-то спорил, забыв об осторожности.

– Вы что, не понимаете, что все это неспроста? – раздавался злобный шепот. – Дергать надо и ждать, когда все уляжется!

– Боишься? – ответил удивленный голос с явным кавказским акцентом. – А деньги получать не боишься?

– Зачем такой риск? – снова зашептал первый. – Свяжемся завтра и вернемся. Один день ничего не решит.

– Это для тебя не решит, трусливый ты шакал, – вмешался третий хриплый голос. – Заткнись, пока я тебя сам не заткнул. Нас ждут сегодня, и я не собираюсь нарушать данное слово.

Перепалка продолжалась. Из-за тучи снова выглянула луна, и среди деревьев стал виден борт крытого брезентом кузова «КамАЗа». Отец Василий сразу все понял. И по машине, и по переругиванию сидевших в темноте людей, и по кавказскому акценту говоривших. Эти трое должны были принять груз. Или в ворота заехать, или через ограждение. Кто-то из них чего-то боится. Значит, «уазик» из части к ним поехал и передал информацию о журналистке, а следовательно, и о том, что что-то просочилось за пределы части. Но передача, судя по всему, все равно состоится. И именно этой ночью.

– Пусть они сами разбираются. А если мы с трупами засыпемся? Это уже другая статья.

– Не бойся, не заставим тебя головы резать, тебе и одной статьи хватит на вышку, – зло ответил кавказец. – Закопаем, и никаких следов.

Священнику его слова совсем не понравились. Трупы? Головы резать? Неужели Настя попалась?! И отец Федор, наверное, тоже здесь. Срочно надо принимать решение и спасать людей. Надо остановить преступников! Но как? Да очень просто. Если все завязано на этих троих, значит, с ними и нужно разбираться. Что предпримут те, кто находится в части, если не обнаружат сообщников в лесу? Ничего. Какое-то время ничего не будут предпринимать. Подумают, что кавказцы испугались и уехали. Это уже приличный запас времени! А его нужно-то всего только до утра!

Размяв пальцы и кисти рук, отец Василий прошептал молитву о ниспослании ему победы. Он понимал, что, как священнику, ему негоже так поступать. Но перед ним была большая беда. Она уже коснулась многих людей, коснется еще многих. Остановить злодеяние больше некому. Да, перед ним сейчас в темноте трое противников, наверняка вооруженных. Но благодаря фактору неожиданности у отца Василия был неплохой шанс взять живьем всех троих. Они стрелять не будут, побоятся шум поднимать. Следовательно, предстоит рукопашная схватка. Не мог, не имел права священник убивать, пусть даже и из благих намерений. Он хотел избежать гибели людей, даже если они и заслуживают смерти за свои преступления.

– Убереги меня, Господи, от греха. Не дай впасть в ненависть, не дай злобе одолеть меня. Все, что я делаю, Господи, я делаю для спасения жизни людей. Не дай, Господи, свершиться злодеянию, не допусти смертоубийства. Благослови меня, Господи, на победу, ибо некому больше вмешаться и остановить зло. Прости мне, Господи, грехи мои. Спаси и сохрани, Господи.

Тихо, как тень, появился из-за деревьев священник и оказался лицом к лицу с одним из незнакомцев. Короткий взмах руки – и удар ребром ладони за ухом. Человек рухнул как подкошенный без единого звука.

Двое других среагировали почти мгновенно. Преимущество, правда, оставалось на стороне отца Василия, потому что кавказцы решили, что против них действует группа захвата. Они отскочили в сторону и потеряли драгоценные секунды на то, чтобы оценить ситуацию. Выиграть эти секунды можно было, только используя удобство позиции. Поэтому нападать надо на того, кто стоит левее.

Мощный удар кулака едва не задел голову кавказца, но тот успел каким-то чудом увернуться. Отец Василий тут же нанес левой рукой прямой удар в голову. Противник снова успел среагировать, но потерял равновесие. Удар пришелся ему где-то около глаза. В темноте перед отцом Василием мелькнуло лезвие ножа. А сзади оставался еще один противник, и он тут же бросился на священника. А секунды беспощадно бежали.

Священник перехватил руку с ножом, направленным ему в горло, рывком отвел ее и нанес скользящий удар правым локтем в челюсть. Этот удар должен был вывести противника из равновесия, лишить его ориентации.

Держа двумя руками вывернутую кисть противника, отец Василий боковым зрением заметил, как второй кавказец крадучись приближается к нему. Ситуация осложнялась. Священник рванул руку с зажатым в ней ножом вправо, ударил ногой в пах, надеясь, что кавказец после этого опрокинется на землю лицом вниз, а сам он сможет отразить нападение второго противника.

Но тот оказался сильнее, чем предполагал священник. Он не упал, а уперся левым коленом в землю и постарался освободить свою руку с ножом.

Но старая спецназовская закалка и бойцовский опыт сделали свое дело. Второй кавказец был уже рядом, и в его руке тускло сверкал клинок. В тот момент, когда он попытался с разбегу вонзить в отца Василия свой нож, священник, падая на спину, дернул руку первого противника вверх. Раздался хруст, и кавказец заорал от боли. Нож второго прошел в сантиметре от головы священника, а сам он почти навалился на отца Василия. Поймав его за локоть, отец Василий рывком бросил кавказца через себя.

Классический прием дал священнику передышку. Он не забыл и о первом противнике, которого вырубил в самом начале. Теперь только скорость, только наверняка!

Отец Василий снова принял боевую стойку, но третий противник так и не поднялся на ноги. Головой он, что ли, о камень ударился при падении? Или придуривается?

В это мгновение бесстрастная луна осветила мертвенным белесым светом небольшую поляну, и священник увидел, что кавказец лежит на спине и дышит короткими судорожными рывками. Из его рта струйкой вытекала кровь. Вдруг он дернулся и, вытянувшись, затих. В груди его торчала рукоятка ножа.

Когда, как он наткнулся на нож своего подельника?

– Госпо-о-ди-и! – в ужасе прошептал отец Василий, глядя на труп обезумевшими глазами, и рухнул на колени. Из его груди вырвался стон, а пальцы, сведенные судорогой, стянули с головы шапку. По лицу и бороде текли жгучие слезы. – Господи, прости меня грешного! Господи, я не хотел этого! Господи, я думал только о тех, кого спасаю от смерти! Услышь меня, Господи! Прости меня, Господи! Если на то воля твоя, если ты снова посылаешь мне испытания, Господи, то пошли мне и силы перенести это!