Испытание - Нисон Александрович Ходза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тимофей Петрович задернул наглухо занавеску, подошел к старосте и перевернул его на живот. Сиволоб продолжал храпеть…
Староста проснулся от головной боли. Ему казалось, что голова его стиснута раскаленным обручем. Не открывая глаз, Сиволоб пытался припомнить, что было вчера. Он вспомнил, как пил с лесником, вспомнил, что они о чем-то сговаривались, но о чем?
Он приоткрыл глаза. Солнце освещало следы вчерашней попойки, — обгрызанные корки хлеба, облепленные мухами куски сала, раздавленную на полу картошку. Сиволоба не удивило, что он уснул в одежде и сапогах, — с ним такое случалось не раз. Староста скосил глаза на ходики — был уже полдень. Он проспал почти сутки.
С трудом поднявшись, Сиволоб подошел к столу, потянулся к бутыли и увидел, что она пуста. Стальной обруч на голове сжался с такой силой, что ему казалось, сейчас его голова расколется.
Качаясь, он добрался до кровати и повалился навзничь. В забытьи он не услышал шума подъехавшей машины.
Распахнув настежь дверь, в дом вошли трое: немецкий лейтенант, солдат с автоматом и человек в штатском. Лейтенант не сразу заметил лежащего на кровати Сиволоба.
— Не староста, а свинья, — сказал он, глядя на раздавленную картошку и облепленное мухами сало.
Сиволоб рванулся с кровати, но острые клещи впились в его затылок, и он застонал на всю хату. Лейтенант обернулся.
— Каналья! — заорал он. — Встать, ленивая свинья!
Забыв о боли, староста вскочил с кровати и вытянул руки по швам.
— Занемог я, господин лейтенант, видно, простыл… — бормотал он испуганно. — Копф… кранк… зеер… — пытался припомнить он подходящие немецкие слова.
— "Копф"! "Кранк"! — передразнил его фашист. — Скоро ты вылечишься от всех болезней! Оружие есть?
Человек в штатском перевел вопрос лейтенанта.
— Есть… с разрешения господина военного коменданта. Сейчас покажу…
— Оружие — на стол! — приказал лейтенант.
Трясущимися руками Сиволоб вытащил из заднего кармана маленький револьвер и осторожно положил его рядом с вилкой, на которой торчала картофелина.
— Документы!
Это приказание немного успокоило Сиволоба. Документы у него были в порядке. В них значилось, что за поджог колхозного зернохранилища он был в тысяча девятьсот тридцатом году осужден на десять лет тюремного заключения и отбыл наказание в апреле тысяча девятьсот сорокового года. В документе, выданном военным комендантом города Гладова, говорилось, что Сиволоб Кузьма Семенович назначается старостой деревни Зоричи и ему разрешено иметь огнестрельное оружие — револьвер системы браунинг № 00759801.
Офицер и переводчик долго рассматривали его бумаги, потом лейтенант сказал что-то переводчику, и тот приказал Сиволобу:
— Сядь в угол и не шевелись. В твоем доме будет произведен обыск.
— Господи! — взвыл Сиволоб. — За что мне такое? Я же всей душой! С первого дня войны молю господа нашего Суса Христа даровать победу храброму немецкому воинству…
— Что он вопит? — спросил офицер. — Позовите солдат, пусть делают обыск.
Переводчик распахнул окно, крикнул что-то по-немецки, и в дом вошли два автоматчика.
Начался обыск.
Сиволоб сидел, стараясь понять, чем он прогневил немцев.
— Ошибочка, видно, произошла, господин лейтенант, — заискивающе начал он.
— Ошибочка?! — офицер подошел к Сиволобу и дернул его за бороду. — Борода настоящая! — сказал фашист. — Остается только выяснить, настоящий ли ты сам…
Этот немец любил пошутить.
Переводчик даже не потрудился перевести Сиволобу шутку господина лейтенанта.
Солдаты обшарили все углы, перерыли сундук, сорвали иконы, слазали в подпол, на чердак, перетрясли постель, но ничего запретного не обнаружили.
Сиволоб успокоился, — произошла какая-то ошибка, сейчас все выяснится. Ему даже показалось, что на лице лейтенанта мелькнула смущенная улыбка. Когда ефрейтор доложил, что при обыске ничего не найдено, Сиволоб осмелел настолько, что без разрешения поднялся с места.
— Вот видите, — сказал он обиженно. — Зря, выходит, пугаете. Только я пуганый… Я коммунистами пуганный, теперь меня не запугать…
Офицер вскинул удивленно брови и недобро усмехнулся:
— Какой храбрый Иван! Сейчас мы проверим, пуганый ты или нет. Пусть снимет штаны!
— Господин лейтенант приказывает тебе снять штаны! — сказал переводчик.
— Что-о?!
— Господин лейтенант приказывает тебе снять штаны!
— То есть как это понимать? В каком смысле снять штаны? Вы, может, неверно перевели, господин переводчик…
— А ну, пьяная харя! Я тебе покажу "неверно перевели". Сейчас же снимай штаны, пока их с тебя не содрали вместе с твоей грязной шкурой!
— За что, матерь божья, за что такое! — Сиволоб пытался расстегнуть ремень, но пальцы его словно одеревенели. Лейтенант подал знак солдатам, и те с гоготом стянули со старосты штаны.
— Смилуйтесь! — заверещал Сиволоб. — Я же верой и правдой! За что же меня! Я же в бога верую, крест ношу!.. Меня вся деревня знает!
Вопли старосты привлекли народ к его дому. Кручина заглянул в окно и развел руками:
— Староста наш… вот потеха! На коленях перед немцами!
— Тебе все шутки! — прикрикнула тетя Саня. Она только что вернулась от сестры и шла к старосте доложить о своем возвращении.
— Ей-богу, на коленях!
Офицер распарывал ножом пояс на брюках старосты. Сиволоб все еще ничего не понимал, но чувствовал: сейчас произойдет что-то важное, отчего зависит его судьба, а может быть, и жизнь.
Наконец немец отложил в сторону нож и осторожно вытянул из пояса сложенную в полоску бумажку.
— Господи Сусе Христе! — Сиволоб почувствовал как внутри у него все холодеет.
— Поднять бандита! — приказал офицер.
Солдат пинком поднял старосту на ноги.
— Ты все еще будешь запираться? — спросил лейтенант, осторожно разворачивая бумажку.
— Нет за мной греха! Видит бог! — завизжал Сиволоб.
Гитлеровец разгладил листок.
— Читай! — приказал он переводчику.
— "Удостоверение, — прочел переводчик. — Товарищ Орлов Г. В. (Сиволоб К.С.) оставлен во вражеском тылу для выполнения особых заданий. Подпольным организациям предлагается безоговорочно оказывать содействие товарищу Орлову Г. В. (Сиволобу К. С.).
Секретарь Гладовского райкома КП(б)В
Я. Спивак".
Сиволоб слушал переводчика точно во сне. У него закружилась голова; чтобы не упасть, он ухватился за автомат стоявшего рядом ефрейтора. Сокрушительный удар свалил старосту с ног.
— Он хотел вырвать у меня автомат! — крикнул ефрейтор.
Лейтенант наставил на старосту пистолет:
— Вставай, собака! Живо!
Увидев нацеленный на него пистолет, Сиволоб истошно закричал:
— Не мое это! Не мое! У меня там список в кармане. Все большевики переписаны. Богом прошу, проверьте!
Лейтенант с брезгливым видом обшарил карманы штанов старосты. Списка не было.
— Может быть, ты носишь чужие брюки? — ехидно сказал фашист. — Свои потерял в пьяном виде?
Переводчик и солдаты засмеялись.
— В машину его! В гестапо выяснят, чьи брюки носил красный комиссар
