Великие битвы уголовного мира. История профессиональной преступности Советской России. Книга первая (1917-1940 г.г.) - Александр Сидоров

А Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГ» утверждает ещё более определённо:

«…Управляют лагерной жизнью отчасти — белогвардейцы! Так что Курилко был — неслучаен.

… В охрану кроме вольных набираются бытовые убийцы, фальшивомонетчики, другие уголовники (но не воры)… Но кому заниматься всей внутренней организацией, кому вести адмчасть, кто будут ротные и отделённые?.. Это лучше всего могли бы бывшие военные. А какие ж тут военные, как не белые офицеры? Так, без сговора и вряд ли по стройному замыслу, складывается соловецкое сотрудничество чекистов и белогвардейцев».

Впрочем, Солженицын не был бы Солженицыным, если бы, с его ненавистью к большевизму (к сожалению, нередко мешающей ему делать объективные выводы) допустил продолжительность такого союза. Отдав белогвардейцам командные посты внутри лагерей, он тут же уточняет:

Заняв Адмчасть Соловков, белогвардейцы стали бороться с чекистами! Ваш-де лагерь — снаружи, а наш — внутри. И кому где работать, и кого куда отправить — это Адмчасти дело. Мы наружу не лезем, а вы не лезьте к нам.

Как бы не так! Именно внутри-то и должен быть лагерь весь прослоен стукачами Информационно-Следственной Части! Это была первая и грозная сила в лагере — ИСЧ… И с ней-то взялась бороться белогвардейская АЧ!.. Адмчасть выявляла стукачей для отправки их на этап. Стукачей ловили, они убегали, прятались в помещении ИСЧ, их настигали и там, взламывали комнаты ИСЧ, выволакивали и тащили на этап.

… С каждым годом Адмчасть слабела: бывших офицеров становилось всё меньше, а всё больше уголовников ставилось туда (например, «чубаровцы» — по нашумевшему ленинградскому процессу насильников»).

В общем и целом картина складывается достаточно ясная. До начала 30-х годов «белая кость» принадлежала к «лагерной аристократии» Соловков. «Бывшие» занимали самые «хлебные» места, сотрудничали с администрацией, в то время как обычная масса арестантов подвергалась страшным гонениям, унижениям, издевательствам — вплоть до физического уничтожения. При этом ряд бывших белых офицеров отличался особой жестокостью по отношению к остальным лагерникам.

В принципе, всё это хорошо укладывается в схему «жиганской» психологии «бывших» — даже если бы белогвардейцы из лагерного надзора и не принадлежали непосредственно к «новым русским» уголовного мира тех лет, а попали в лагерь по другим причинам. Главное — антибольшевистский настрой.

Не случайно Курилко встречал этапы издевательским заявлением: «Здесь власть не советская, а соловецкая! Сюда нога прокурора не ступала!»

Удивительно ли отношение белогвардейцев к основной массе заключённых (исключая «братьев по классу» — дворян, интеллигенцию, студенчество и т. д.)? Ничуть! Для них все эти арестанты были «быдлом», которое виновно в уничтожении великой России, всего, что было в ней дорого для русского сердца. Отсюда — презрение к толпе, стек, удары по лицу. Как для «жиганов», так и для близких им по духу вояк арестанты-уголовники — это «животные». Не зря у Волкова в эпизоде упомянуто избиение старого еврея — после революции в среде белого офицерства особо процветал антисемитизм: ведь значительную часть большевистской верхушки составляли выходцы из еврейских семей, а сама революция её противниками часто характеризовалась как «жидомасонский заговор».

Однако знакомство с некоторыми важными документами заставляет внести серьёзные поправки в эту, казалось бы, безупречную схему. Прежде всего имеются в виду документы Особой комиссии по обследованию Соловецких лагерей под руководством члена Коллегии ОГПУ А. М. Шанина.

Столь серьёзная проверка была организована не случайно. Предыстория её такова: с середины 20-х годов, несмотря на попытки руководства страны представить положение на Соловецких островах чуть ли не как «райскую жизнь» для заключённых (с художественной самодеятельностью, пышными клумбами и даже журналом, который издавали сами арестанты), правда об ужасах концлагеря окольными путями доходила до мировой общественности. В 1924 году Советскую республику посетил сенатор США Кинг. Не в последнюю очередь его интересовало содержание политзаключённых. Сенатору было разъяснено, что политзаключённые в стране действительно имеются, но их совсем немного. В подтверждение гостю был передан список из 210 человек.

Спустя год, по официальной версии, лагеря для «политиков» и вовсе были упразднены.

Однако у мировой общественности были серьёзные основания сомневаться в искренности советского руководства. И в сентябре 1926 года Международный Комитет Красного Креста в лице своего председателя Густава Адора обращается к Авелю Енукидзе — председателю Союза Общества Красного Креста и Красного Полумесяца СССР. Адор Просит у Енукидзе разрешение для своего представителя посетить Соловецкие острова и другие места нахождения политзаключённых. Енукидзе отвечает отказом, ссылаясь на то, что в СССР политические заключённые в изоляции не содержатся: за «колючкой» отбывают наказание лишь уголовники…

Письмо председателя МККК Г. Адора

председателю СОКК и КП СССР А. Енукидзе

Женева 14 сентября 1926 г.

Господин Председатель!

Появившиеся в последнее время в печати различных стран разнообразные сообщения привлекли внимание МККК на положение политических заключённых обоего пола в СССР.

…В настоящее время Международный Комитет Красного Креста желал бы осмотреть тюрьмы и концентрационные лагеря политических заключённых в СССР через посредство делегата в Москве, г. Владимира Берлина… Мы обращаемся к Вам с просьбой соблаговолить взять на себя посредничество перед надлежащими властями, дабы господин Берлин получил разрешение посетить не только тюрьмы Москвы и Ленинграда, которые, как мы знаем, были осмотрены иностранными делегатами, но равно и другие места заключения, как, например, концентрационный лагерь на Соловецких островах…

Ответ А. Енукидзе Г. Адору

Москва 18 декабря

1926 г.

Господин Председатель!

Я не преминул исполнить Вашу просьбу, снесясь по этому вопросу с компетентными органами своего правительства.

Как выяснилось, лица, преследуемые за политические преступления и проступки, высылаются в разные места СССР на жительство и содержатся в предварительном заключении лишь во время следствия по их делу. В это время сношения их с посторонними лицами по существующим законам не разрешаются. Что касается лагеря на Соловках, то там, в настоящее время, находятся только уголовные преступники….

В декабре 1926 года в президиум Центрального комитета партии приходит письмо троих заключённых Соловецкого концентрационного лагеря о невыносимых условиях своей жизни. Эти люди были так называемыми «классово близкими» Советской власти, то есть рабочими. В конце письма они заявляли, что расскажут об ужасах Соловков «братьям рабочим других стран».

Подобного рода письма, несомненно, не были единичными. Более того: информация об истинном положении заключённых действительно всё чаще попадала на Запад. К 1930 году официальные власти не могли мириться с такой ситуацией. Надо было принимать серьёзные меры. И тогда на Соловки отправилась комиссия Шанина.

Она работала с 1930 по 1932 годы в г. Кемь. За это время членами комиссии был возбуждён и расследован целый ряд уголовных дел в отношении администрации, надзорного состава и ряда арестантов СЛОНа. Ежемесячно перед рядами заключённых зачитывались грозные приговоры Коллегии ОГПУ: «Расстрелять!.. Направить в концлагерь!.. Перевести в штрафизолятор!..»

Письмо заключённых

Соловецкого концентрационного лагеря

в ЦИК ВКП(б)

14 декабря 1926 г.

Обращаемся с просьбой, которой просим уделить минимум внимания.

Мы, заключённые, которые возвращаемся из Соловецкого концентрационного лагеря по болезни, которые отправлялись туда полные сил и здоровья, — в настоящее время возвращаемся инвалидами, изломанными и искалеченными морально и физически. Просим обратить внимание на произвол и насилие, царящие в Соловецком концлагере… Такого ужаса, произвола и насилия и беззакония даже трудно представить человеческому воображению… Недостаточно того, что ОГПУ бесконтрольно, без суда высылает туда даже в большинстве случаев невинных, в большинстве рабочих и крестьян… Бывшая царская каторга в сравнении с Соловками на 99 % имела больше гуманности, справедливости и законности. Высылаются люди в Соловки, в большинстве пролетарии…. имевшие несчастье в годы общей разрухи, нищеты, голода и холода попасть в водоворот борьбы за существование и совершить преступления… И влачат жалкое существование при непосильных работах раздетые, чуть ли не голые, питаясь падалью, так как паёк выдаётся при непосильных работах ничтожный… Избиение и издевательство дошло до таких кошмарных пределов, что выразить невозможно. Люди мрут как мухи… Все эти муки и страдания ложатся на плечи лишь пролетариату, не имеющему денег, т. е. на рабочих, имевших несчастье, повторяем, попасть в полосу голода и разрухи… и совершив преступления, лишь спасая себя и семьи от голодной смерти… В буквальном смысле слова, от произвола и беззакония, благодаря надзору, который сплошь состоит из отбывающих наказание агентов и сотрудников ГПУ и др., погибают с голода и холода при непосильной 14-16-ти часовой работе рабочие и пролетарии…