Иван Молодой. "Власть полынная" - Борис Тумасов

Митрополит брови насупил, помрачнел:

- Я ли того не разумею! Но и ты, сын мой, помни: великий князь венчанный - муж зрелый, вдовец греховными мыслями обуян.

- Великим князьям московским то не грозит, московских князей государевы заботы терзают.

В плодородном ополье, у небольшой реки Каменки, впадающей в Нерль, стоял город Суздаль. Хоромы и дома, торговые ряды и мастерские ремесленного люда, вал и ров, а над всем Суздалем высились каменные церкви и собор Рождества Богородицы.

От самого Суздаля на многие версты по большим и малым рекам, по их притокам и по всему побережью ратники жгли костры и варили смолу в огромных чанах, конопатили большие суда и ладьи и спускали их на воду.

Перестук топоров, окрики мастеровых, чадная копоть висели той ранней весной по всему Прикамью.

Судовая рать воеводы Константина Беззубцева готовилась к отплытию.

Дня было мало. Ночами жгли факелы и плошки. Телегами и санями подвозили бочки с солониной, сало, кожаные кули с зерном и крупой, всё носили по зыбким дощатым сходням. Казалось, подготовке конца и края не видно, но настал день отплытия судовой рати.

Накануне у Беззубцева побывал Иван Третий. В шатре воеводы государь говорил:

- Ты, боярин Константин Александрович, помни: полки увели великий князь Иван Молодой и Даниил Холмский, ты поведёшь реками судовую рать. Наказываю вам: трясите Казань. А когда время подойдёт, ту татарскую крепость Русь одолеет…

После Пасхи и воскресного молебна суда отплыли. По реке несло мелкую шугу, коряги, брёвна. Воевода Беззубцев плыл на головном судне, стоял у борта, глядел, как взрывают воду множество весел. А когда паруса ловили ветер, казалось, не ладьи плывут, а река.

Ветер развевал полы плотного корзна [28], сеял брызгами. А вдоль реки уходили вдаль берега с редкими поселениями и ещё не зазеленевшими лесами. Иногда на высоких берегах виднелись сторожевые посты с шарами из сухой травы, при тревоге становившиеся маяками для других засёк.

Вспомнилось Беззубцеву, как Иван Третий наказывал:

- Из Нижнего тревожьте казанцев постоянными набегами, подобно осам, не давайте им покоя…

Ночами суда и ладьи приставали к берегу, ратники жгли костры, отогревались, варили еду. А с рассветом садились на весла и продолжали путь…

К концу апреля-пролётника показались укрепления Нижнего Новгорода, башни, бревенчатые стены. Судовая рать подошла к причалам, где уже толпились люди.

В Нижнем Новгороде воевода Беззубцев получил сведения, что к нему из Великого Устюга ведут полки великий князь Московский Иван Молодой и воевода Даниил Ярославский.

На исходе Рамадана хан Ибрагим, удачно потрепав рать воеводы Стриги-Оболенского, воротился в Казань.

Хан мнил себя потомком Батыя. Раболепные мурзы постоянно напоминали об этом. Они нашёптывали ему о его доблести и мужестве, и он верил в это. Не будь Ахмат ханом Золотой Орды, Ибрагим давно бы заставил московского князя платить дань Казани.

Ибрагим узкоглаз, щёки впалые, поросли рыжей щетиной, а из-под зелёной чалмы выбивались редкие космы. Где бы ни появился хан, его повсюду сопровождали телохранители. Эти молчаливые воины по его, Ибрагима, повелению кинули в подземелье царевича Касима и там прервали его дыхание.

Каждый день хан обходит белокаменные крепостные стены и с их приземистой высоты взирает на большой город и шумные базары, пыльные кривые улочки и корабли у волжского причала.

В Ибрагиме течёт кровь великих предков. Он в этом убеждён, она зовёт хана на борьбу с урусами. Горластые глашатаи уже с утра кричат с минаретов и у мечетей, на базарах и у ворот города:

- Великий хан Ибрагим, мудрый и достойный, зовёт верных сыновей Аллаха воевать с неверными урусами!

Когда Ибрагим узнал, что в Нижнем Новгороде объединились полки двух московских воевод, он рассмеялся: разве забыли они, что постигло князя Стригу-Оболенского?

Он даже не мог помыслить, что эти воеводы попытаются подступить к Казани. Хан посмеивался: у урусов нет такой силы, чтобы одолеть его укрепления, - и потому отправился со своими нукерами и мурзами в леса подвластных ему волжских племён. Ибрагим любил весеннюю охоту. Иногда он выбирался в степи и стрелял в быстрых сайгаков или гонялся с нагайками за волками.

Когда Ибрагима не было в Казани, всем в городе ведала его мать, нестарая крепкая ханша Гульнара. Она держала в руках и войско, всех этих темников, тысячников и сотников.

Гульнара знала, как пресечь заговоры и расправиться с заговорщиками.

И в этот раз хан Ибрагим с верной ему тысячью покинул Казань…

Торжествующе гудел Нижний Новгород, исходился в радостных криках. Ожидали прихода из Великого Устюга Ивана Молодого с князем Даниилом Ярославским, да тех Вятка задержала, а в Нижний Новгород привёл своих ратников князь Нагой-Оболенский.

Шумно в Нижнем Новгороде, гуляют ратники в трактирах и на торгу, пьют пиво и сбитень, рыбная шелуха и кости землю устилают, ровно снег. Воевода Константин Беззубцев приказал сотникам усилить караулы: ну как ордынцы наскочат? А сам с Нагим-Оболенским чертёж казанских укреплений рассматривают, так и сяк к листу пергамента приглядываются.

И было из-за чего.

Иван Третий, отправляя воевод к Нижнему Новгороду, наказывал не давать покоя татарам. А вслед прислал гонца с повелением: Беззубцеву Нижний Новгород не покидать.

Боярин Беззубцев и князь Нагой-Оболенский задумались: как вести себя? И тогда Нагой-Оболенский предложил:

- Ты, боярин, с судовой ратью останешься в Нижнем Новгороде, а я со своими полками пойду к Казани и если не одолею, так хоть урон нанесу.

И начали воеводы готовиться к походу на Казань. Сотники и полковые воеводы судовой рати заявили Беззубцеву, что они от великого князя Ивана Третьего указание не получили, чтоб в Нижнем отсиживаться, и как один пойдут с воеводой Нагим-Оболенским.

Решено было выступить таясь, чтоб в Казани не изготовились, тем паче что хан Ибрагим из города отъехал.

Двинулась русская рать. Шли ночами. Дорогу прокладывали конные дворяне, а следом шла пехота. Костры не разводили и встреч с татарскими дозорами избегали…

Но вот вступили в пределы Казанского ханства. Стали попадаться татарские поселения, уничтожали их. Надолго не задерживались…

Подошли к пригородам Казани. И тут их уже ждали татарские воины. Охватили ратников подковой, в конной атаке вздумали сломить русских ратников. А воевода Нагой-Оболенский бросил пеших воинов на левое крыло татар. Люто рубились ордынцы, визг и крики висели в утреннем небе. А конный дворянский полк уже рассёк ордынскую подкову и ринулся в обход татарам.

Звенели мечи и сабли, рубились дворяне с татарами, резались ножами, бились шестопёрами…

Не выдержали казанцы, отступили к городским воротам. Открылись обе кованые створки, впустили татарских воинов. За стенами крики: «Алла! Алла!»

Растеклись московские ратники по посаду, дома жгут, убивают татар, пленных освобождают. Сунулись московиты на приступ, а со стен в них казанцы тучи стрел пускают да ещё смеются:

- Урус, ходи сюда!

Обозлились ратники, друг друга подбадривают:

- Эвон, видите, какие там дворцы и мечети? Полезем, возьмём приступом… Там золото, баб татарских попробуем!

Созвал Нагой-Оболенский полковых воевод, и все на одном сошлись: город не возьмём, все тут поляжем. Особливо когда к Казани хан Ибрагим явится…

Затрубили рожки отход, и к вечеру полки начали отступать. А конные татарские отряды всю дорогу преследовали русских ратников.

На полпути к Нижнему Новгороду выставил воевода Беззубцев полки прикрытия. Попытались они задержать отряды татар. Но те боя не приняли, кинулись в обход. Беззубцев разгадал их приём и перекрыл дорогу в Нижний Новгород.

Возвратились ратники Нагого-Оболенского, похвалялись, как Казань повоевали. О том русские воеводы и грамоту великим князьям московским Ивану Третьему и Ивану Молодому отписали…

У Вятки молодого великого князя догнал гонец с указанием ворочаться в Москву, а Даниилу Ярославскому выступить на Нижний Новгород и объединёнными силами с воеводой Беззубцевым перекрыть дорогу татарам.

По Вятке и Каме пошли полки ярославского воеводы, ещё не ведая, что Беззубцев и Нагой-Оболенский уже выступили от Нижнего Новгорода, а хан Ибрагим поднимается на больших судах к Каме, чтоб перекрыть дорогу полкам Даниила Ярославского…

В день святого Илии, когда русская рать уже была на подходе к устью Камы, в шатёр ярославского воеводы вошёл старший передового дозора боярин Андрей.

- Княже, - сказал он, - вёрстах в десяти татары стали ордой, они готовы дать нам бой. Пешие и конные уже поджидают нас, а часть находится на судах. На одном из них и хан Ибрагим. Мы изловили татарина, и он бахвалился, что хан побьёт урусов и сожжёт Нижний Новгород…