Евреи в России и в СССР - Андрей Дикий

«Еврейские беспорядки», по мнению Якова Стефановича, бывшего после 1 марта 1881 года членом Исполнительного Комитета «Народной Воли», «являются чисто народным движением, а относиться нетолько отрицательно, но даже индифферентно к чисто народному движению мы не вправе»… Такой же точки зрения придерживался и Лев Тихомиров, что подтверждает Плеханов, который вел с Тихомировым спор по этому вопросу осенью 1882 года, в эмиграции.

Известный революционер П.П. Лавров, которого Д. Шуб квалифицирует как «несомненного друга еврейского народа» в письме к П. Б. Аксельроду (еврею – русскому революционеру) 14 апреля 1882 года пишет следующее: «Я должен Вам сознаться, что признаю еврейский вопрос крайне сложным, а практически для партии, имеющей в виду сблизиться с народом и поднять его против правительства, и в высшей степени трудным. Теоретически разрешить его на бумаге очень легко, но в виду наличия народной страсти и необходимости иметь народ, где возможно, НА СВОЕЙ СТОРОНЕ, это совсем другое дело».

Мысли и соображения Лаврова разделяли и многие евреи-революционеры, отрешившиеся от религиозно-расово-племенного подхода ко всякому вопросу и требований исключения из общих правил и положений для своих единоплеменников (чем и поныне грешат многие евреи, находящиеся на ключевых позициях политической и культурной жизни разных государств и народов).

Вот что по этому вопросу писал еврей Л. Дейч еврею П. Аксельроду: «Еврейский вопрос теперь, на практике, действительно, почти неразрешим для революционера. Ну, что им, например, делать теперь в Балте, где бьют евреев?… Заступиться за них – это значит, как говорит Реклю, „вызвать ненависть против революционеров, которые не только убили царя, но и жидов поддерживают“… И приходится им быть между двумя противоречиями… Это просто безвыходной положение, как для евреев, так и для революционеров, на практике и в действии. Конечно, обязательно последним добиваться для первых уравнения их прав, дозволения им селиться повсюду. Но это, так сказать, деятельность в высших сферах. А среди народа вести примирительную агитацию очень, очень трудно теперь партии.

Не думай, чтоб меня это не огорчало и не смущало, но все же я остаюсь всегда членом РУССКОЙ революционной партии и ни на один день не стану удаляться от нее, ибо это противоречие, как и некоторые другие созданы не ею, партией»…

Но Аксельрод с доводами Дейча не согласен. В своей неопубликованной статье «О задачах еврейско-социалистической интеллигенции» в 1882 году он писал: «Погромы, а еще в большей степени проявившееся затем „общественное мнение“ русских образованных классов, явились для евреев-социалистов в России как бы откровением, смысл которого они решились откровенно формулировать перед собой и другими только после тяжелой внутренней борьбы. Сжившись с мыслью, что евреев, как особой нации, в действительности, нет, что составляя ныне часть русских подданных, а впоследствии русских граждан, евреи считаются, смотря по своим сословным и культурным подразделениям, неразрывной частью соответствующих элементов „коренного“ населения, еврейская социалистическая интеллигенция вдруг увидела, что громадное большинство русского общества и народа считают евреев особой нацией, все элементы которой – длиннополый ли еврей-пролетарий, мелкий буржуа, ростовщик, обрусевший адвокат и готовящийся к ссылке или каторге социалист – все безразлично „жиды“, безусловно вредные для России, которая должна от них избавиться во что бы то ни стало и какими бы то ни было средствами»…

Приведенные выше высказывания и мнения двух евреев – активных участников социалистическо-революционных группировок русской радикальной интеллигенции заслуживают особого внимания. Ибо, с одной стороны, были намечены вехи и созданы предпосылки для массовой эмиграции евреев из пределов Российской Империи, неизвестной до 80-х годов 19-го века; с другой стороны, были созданы предпосылки для будущего сионистского движения, бурно разросшегося через. неполных 20 лет; с третьей, наконец, стороны, множество радикально настроенной еврейской молодежи устремилось в революционные кружки, старавшиеся восстановить разгромленную и выдохшуюся идейно «Народную Волю».

Некоторые из них – Л, Штернберг и Богораз – настолько выдвинулись, что им было поручено редактирование последнего номера «Народной Воли» (№ 11–12) в октябре 1885 года.

Другие (например, М, Гоц, М. Фундаминский, О. Минор, С.Гинзбург, Л.Залкинд, Богораз), получивши закваску в этих кружках второй половины 80-х годов, впоследствии играли крупную роль в революционных событиях начала нынешнего столетия, в частности, в создании партии социалистов-революционеров, сыгравшей огромную роль, как в годы первой революции, так и в 1917 году.

Вопрос, поднятый в начале 80-х годов в полемике между Дейчем и Аксельродом, больше не поднимался. Настроения тогда были таковы, что тот, кто бы этот вопрос не только поднял, но о нем вспомнил и напомнил – «был бы безоговорочно зачислен в „черносотенцы“ и вычеркнут раз и навсегда из числа „культурных и передовых людей“, что тогда было синонимом „интеллигентного человека“.

Однако это обстоятельство нисколько не препятствовало бурному развитию сионизма, именно среди русских евреев, в последнее десятилетие 19-го и первое десятилетие 20-го столетия, причем сионизм пользовался симпатиями и поддержкой прогрессивкой и передовой русской общественности.

О том же, что самое существование и успех сионистского движения свидетельствуют и подтверждают наличие в русском еврействе самоизоляционных тенденций – об этом не говорилось и не писалось.

А между тем, далеко не весь спектр оттенков сионизма своей конечной целью имел создание в Палестине отдельного, независимого государства путем переселения туда всех евреев диаспоры и, следовательно, окончательного, раз и навсегда, решения извечного «еврейского вопроса» не только в России, но и во многих других государствах, где этот вопрос существовал и требовал своего разрешения.

Кроме «сионистов-социалистов-интернационалистов», выпустивших свое «Воззвание к еврейской молодежи» в 1901 году (на русском языке. Издано в Лондоне), в котором четко и ясно выражена их конечная цель: «образование еврейского государства на социалистических основах»… «на территории Палестины и ее соседних стран: Кипра, Синаи»… «Без мракобесных раввинов и ханжеского культа еврейской религии»…; в русском еврействе было еще и много других оттенков сионизма, в зависимости от классовой принадлежности и степени образования русских сионистов. Были сионисты – крупные капиталисты; сионисты – мелкие и крупные буржуа; сионисты – либералы; сионисты – марксисты; сионисты – ортодоксальные евреи, для которых Талмуд был высший закон, а раввин – непререкаемый авторитет.

Одни из них открыто вступали в члены разных сионистических и просионистических организаций; другие – только им всячески содействовали и их поддерживали морально и материально.

Таких же, которые бы открыто выступали против идеи собрать всех сынов Израиля в «Обетованной Земле», к чему призывали сионисты – не было и их голос не был слышен.

Не было слышно и еврейских голосов, призывавших к ликвидации тех самоизоляционных настроений еврейства, которые вели к созданию «государства в государстве» и слиянию, полному и безоговорочному, с народом, среди которого, они живут и на языке которого получают свое образование.

Рассматривая еврейский вопрос в целом с точки зрения России, где жило большинство евреев, не желая сливаться с коренным населением и поддерживая в той или иной степени сионизм, нам не интересны отдельные нюансы сионистских и просионистских настроений. Интересно и важно установить другое: действительно ли они искренне хотели покинуть Россию и переселиться, в Палестину или же намеревались оставаться в России на положении государства в государстве, жить «по своим законам» своим замкнутым кругом, не допуская никого вмешиваться в свои, еврейские дела. Но в то же время принимать самое активное участие во всех делах русского народа наравне с коренным населением.

Вопрос этот, с предельной точностью и ясностью, начали осознавать многие общественные и политические деятели Дореволюционной России.

Особую остроту приобрел этот вопрос после того, как в конце прошлого столетия сионистское движение было организационно оформлено. В 1897 году, в Базеле (Швейцария) собрался, по инициативе Теодора Герцля, венского еврея, первый конгресс сионистов. Участники были из всех государств, в которых жили евреи, в том числе и из России. В то время евреи еще не имели общего языка, а на том языке, который теперь называется «иврит», смог произнести свою речь только один делегат (М. Каган из Гомеля). Остальные говорили то по-русски (делегаты из России), то по-немецки (делегаты из Австрии и Германии).