Кот Шрёдингера - Антон Ботев

У них в деревне дядя Миша заядлый охотник был. Как-то он в лес ушел на двое суток. Рябчиков настрелял и в охотничей избе в сенцах повесил. И вот ночью услыхал в сенцах шум. Подумал, лиса пробралась, рябчиков ворует. Выскочил, а там экий несуразный не то человек, не то кабан: мохнатый, вместо ног копытца, нос и глаза, как у человека, и на двух ногах ходит. Как увидел дядю Мишу, зло глянул и уже на четырех ногах в лес побежал. А приходил-то, видимо, за рябчиками. С тех пор дядя Миша в лес ни ногой. А вот еще что было. Один знакомый отца Эрвина, царство ему небесное, тоже охотником был. Однажды пошли они с соседом на охоту, заплутали, на избушку набрели. Там и остались ночевать. А как ночь наступила, стал кто-то в дверь стучать, колотиться. Подумали, что звери; за ружья схватились. Выглянули на улицу, и нет никого. Потом в окна колотились, стал кто-то в дверь вламываться. А не видать никого. Тут-то они пуще прежнего испугались. Поняли, что это не звери, а сила лесная, и давай креститься, Бога поминать. Так с ружьями до утра и сидели. А к утру все спокойно стало.

Услышав такое, Нина решила никогда не выходить ночью, даже на огород; она почувствовала вдруг большую ответственность за ребенка. Даже днем она почти не выходила на улицу и сидела дома, дурея от безделья и постоянно моя полы, начищая сковородки и т. д. Возможно, она, сняв туфли, ходила по дому, приговаривая: ну, таперича нам здесь преотлично и т. д. Что касается меня лично, то я не верю ни в лешего, ни в силу лесную. Все всегда имеет рациональное объяснение в рамках квантовой механики. Разумеется, это не значит, что все безопасно, но понять можно все. Поэтому я решил выходить на свои поиски по ночам, сторонясь, однако, освещенных луной улиц (ибо ведь никто не запрещал жителям поселка смотреть по ночам в окна) и держась по возможности в тени. И вот в первый же день (вернее, во второй, потому что в первый я пил с отцом Эрвином; еще вернее, в четвертый, потому что до этого мы два дня провели гостями внутри колонии) я вышел, прячась в тени, с намерением все разведать; что именно мне делать, я еще не придумал; так, разведать. Подойдя к избе, от которой был хороший обзор ворот зоны, я постоял в густой тени пятнадцать минут; все это время ничего не происходило. Тогда я обошел зону по периметру, но все равно ничего не происходило. Я щелкнул пальцами, фиксируя Момент, когда Ничего Не Произошло. Потом лег на землю за поленницей, изрядно присыпавшись поленьями и высунув наружу только голову. Все равно ничего не происходило. Когда мне совсем надоело так лежать, прячась, перед рассветом уже, в самый темный час — чего ради? никто не мог оценить моей маскировки, — и я решил уж было пойти домой, как кое-что все-таки произошло. А именно: из ворот зоны вышел человек с большим мешком, и, оглядываясь, перебежал освещенное пространство, направляясь как раз к той тени, где лежал я! Я плотнее вжался в землю. Человек остановился у поленницы и закурил. Я старался не дышать. Прямо передо мной переминались и приплясывали его сапоги. Я видел даже пепел, падающий между ними. Он постоял, видимо, оглядываясь по сторонам, помедлил — и тут раздался характерный звук струи жидкости, падающей с высоты примерно семьдесят сантиметров и натыкающейся на препятствие, а я ощутил тепло и (тоже) характерный запах аммиака. Как ни было мне противно, а я промолчал, внутренне радуясь своей изобретательности, заставившей меня закопаться в бревна. Человек отлил (мочи было немного, но сам факт!) и быстрыми шагами пошел прочь. Когда я понял, что он отошел, я рискнул поднять голову — человек прятался в тени соседней избы. Он снова огляделся и перебежал в тень следующей избы. Я же тем временем выбрался из-под поленьев и перебежал под укрытие второй избы. Когда он перебегал к четвертой избе, я перебегал ко второй избе и так далее. Когда он перебегал от избы номер n — 1 к избе номер n, я перебегал от избе номер n — 3 к избе номер n — 2. Я мог перебегать только одновременно с ним, когда он не способен был обзирать окрестности. Так мы бегали с ним от избы к избе, пока не добежали до самого конца деревни, где стояла изба, служившая церковью. Неужели собирается в церковь? думал я. Или в лес? Человек заскочил за церковную ограду. Он открыл сарай, и его осветила мгновенная вспышка. Это, как уже догадался проницательный читатель, оказался отец Эрвин. Он нашел в сарае лопату, снова закрыл дверь, оглянулся (я спрятался за оградой) и пошел на погост прямо к могиле Эйнштейна или псевдо-Эйнштейна. Я еще в прошлый раз обратил внимание, что там был большой участок перекопанной земли. Отец Эрвин вырыл на этом участке яму, вывалил туда содержимое мешка, еще раз оглянулся и ушел домой. В ту ночь я не стал смотреть, что он зарыл, у меня не было лопаты, да и погост хорошо просматривался из дома священника. Но я узнал многое, очень многое.

На следующий день я попросил в администрации лопату и, для конспирации, прочий хозяйственный инвентарь, и заодно посидел в Господине Интернете. Написал несколько постов в livejournal, обновил статус в facebook, зачекинился в foursquare. Проверил почту — писем от де Селби не было. Вечером мне необходима была помощь Нины. Она заболела какой-то странной агорафобией, смешанной с никтофобией; как только она забеременела, ей срочно стало необходимо начать обустраивать гнездышко, как она выражалась. В подтверждение того, что ей не хочется выходить на улицу, она привела следующую смехотворную историю (адаптированный, сконденсированный, исправленный и сокращенный вариант прилагается):

Был у меня дед. И вот ушел он как-то в лес мох драть для коров. Я пойду, говорит, присмотрю это место, а в выходной пойдем. Через два года мы нашли его косточки.

Разумеется, я ее переубедил — теперь, ближе к концу истории просто не хочу тратить время на описание этого. В общем, вечером мы пошли на разведку. Спрятались в лесу еще в сумерках, так, чтобы хорошо просматривались ворота церковной ограды. Ждали, ждали, ждали, ждали — не дождались. И на вторую ночь тоже не дождались. Зато жена стала избавляться от никтофобии, ее стало легче уговаривать. Только на третий день Шредингер снова пошел вечером в зону. Мы выждали для верности минут пятнадцать, я пошел на разведку, а Нина осталась на шухере. Подойдя к надгробию (псевдо?) — Эйнштейна, я остановился. Где копать? Ночь была безлунной, ничего видно не было; можно было ориентироваться только на запах. Мертвечиной воняло сильнее, чем прежде, до рези в глазах, до тошноты. Я потыкал там и сям лопатой, везде штык скоро упирался во что-то, вязко не дающее продвигаться дальше. Как будто в войлок, или — правильно — в труп. Однако для трупов было бы слишком мелко, отец Эрвин копал слишком маленькие ямы, ведь он высыпал в них что-то из мешков. Вывод тут мог быть один — ежели это люди, то расчлененные; но, возможно, это и не люди. Читатель уже понимает, кого закапывал отец Эрвин, ни к чему прикидываться и мне и считать его идиотиком. Однако можно понять и меня — в тот момент я, не будучи идиотиком, все-таки подумал, что там расчлененные люди — я же знаю, как обходятся в наших тюрьмах с зэками. Я думал, что отец Эрвин исследует тот самый вопрос, что исследовал и я — СКОЛЬКО НУЖНО ИМЕТЬ ПРОЦЕНТОВ ТЕЛА, ЧТОБЫ В НЕМ БЫЛА ДУША? — и с этой целью расчленял живых людей. Вполне рабочая версия, учитывая наш вчерашний разговор и мою сосредоточенность на этой теме. Закончив свое исследование, я вышел за ворота, окликнул жену, и мы благополучно добрались домой, никем не замеченные, не особо, кстати, и скрываясь. Все окна еще горели, было не так уж и поздно. В каждом окне люди склонились над книгами и газетами. Светилось небо и над колонией за забором, адским огнем над инфернальным местом, где букмекеры убивают и расчленяют заключенных. На минуту мне показалось, что я слышу вопли терзаемых, но, конечно, это было чистое самовнушение. Нина с началом беременности стала наотрез отказывать мне в сексе — это что, предрассудок такой? считается грехом? — в общем, секса у нас в ту ночь, да и ни в одну из последующих, не было.

Раз так, а также в продолжение своего расследования, несколько дней подряд после этого я приходил поработать в Интернете на ночь. Старушка-администратор сначала проверяла меня каждые пятнадцать минут, потом каждый час, потом просто стала запирать административное здание, и отпирать меня с утра. Я переписывался с де Селби, размышлял над своим вопросом, бездумно ходил по дебильным ссылкам из фэйсбука, количество моих записей в живом журнале исправно росло. Кстати же открыл новый вид медитации. Вместо медитации пассивной, когда, сосредоточившись на своем вопросе, забываешь все остальные мысли и очищаешь голову, можно практиковать медитацию активную: когда предмет созерцания загоняется в подкорку, а голова очищается сёрфингом по интернет-ссылкам; бесконечно забитая голова по законам диалектики это то же самое, что бесконечно пустая, как нуль и бесконечность, право и лево, кнут и пряник, север и юг, и т. д. Этот способ работает, попробуйте. При помощи него я решил множество проблем, но главную — СКОЛЬКО НУЖНО ИМЕТЬ ПРОЦЕНТОВ ТЕЛА, ЧТОБЫ В НЕМ БЫЛА ДУША? — решить не мог. Главным, что влекло меня на ночь в зону, был, конечно, Эрвин Шредингер: меня интересовало, зачем он сюда ходит; я чувствовал, что разрешение загадки Эйнштейна и Вовы близка. Предусмотрительно я подружился с лагерными собаками: теперь они не лаяли, чувствуя во мне чужака, а виляли хвостом, выпрашивая колбасу.