«Белые пятна» Русско-японской войны - Илья Деревянко

Организация обоза находилась в переходном состоянии. Много повозок было устаревших типов, отсутствовали обозные запасы, а имевшиеся в войсках парные повозки оказались для Маньчжурии непригодными, и их пришлось заменять двуколками. Транспортные средства для перевозки больных и раненых состояли из четверочных, малоподвижных лазаретных линеек, уже давно признанных непригодными. Еще задолго до Русско-японской войны было признано необходимым изменить основную организацию обозов, установленную положением 1886 г., и заменить все троечные и четверочные повозки — парными. Это мероприятие было подготовлено, но к началу войны не закончено.

Тем не менее руководство Военного министерства, проводившее политику максимальной экономии, предпочитало закрывать глаза на бедственное положение интендантской службы, особенно когда дело касалось Дальнего Востока, не вызывавшего особых опасений в военном отношении. Лишь незадолго до начала войны, когда ввиду резкого обострения русско-японских отношений стало ясно, что на Дальнем Востоке назрел вооруженный конфликт, были предприняты некоторые меры для обеспечения и этого направления на случай боевых действий. Руководство Военного министерства, как уже неоднократно упоминалось выше, не представляло себе истинного характера и масштабов войны с Японией, а потому и подготовительные меры были соответственные.

В результате к началу Русско-японской войны Маньчжурская армия имела запасы продовольствия всего на 8–9 месяцев, причем рассчитанные на небольшое число солдат. Они быстро израсходовались при мобилизации местных войск{241}. Не были оценены должным образом и особенности будущего театра военных действий. В результате война застала интендантство неготовым даже к удовлетворению самых насущных потребностей действующей армии, как то: одежда, обувь, белье и пищевые продукты, не говоря уж о новых потребностях, появившихся в ходе войны (летняя одежда, непромокаемые вещи и т. д.).

В свое время не был разработан план организации снабжения в ходе военных действий на Дальнем Востоке. По этой причине во время Русско-японской войны все мероприятия Главного интендантского управления находились в тесной зависимости от планов снабжения, составляемых местными органами: полевым интендантством, интендантством тыла Маньчжурских армий и приамурским окружным интендантством. В результате сложилась общая картина сумбура и неразберихи, которая достаточно ясно показана в отчете Главного интендантского управления за 1904–1905 гг.: «Интендантское снабжение в Русско-японскую войну не могло происходить по заранее составленному плану, который определил бы хоть приблизительно общую потребность и позволил последовательно, систематически распорядиться ее удовлетворением. В феврале 1904 г. никто не думал, что на Дальнем Востоке придется сосредоточить свыше 1 000 000 солдат и 400 000 лошадей. Новые войска посылались под давлением неудач, и по окончании одной частной мобилизации никто не знал, потребуется ли новая и когда именно. Численность войск постоянно изменялась, и поэтому ни один из расчетов, сделанных на более или менее продолжительный срок, не оправдался на деле. Полевое интендантство неоднократно пыталось регулировать снабжение общим планом, но всегда неуспешно. Потребность менялась беспрерывно, и планы сводились в конечном результате к отдельным мероприятиям»{242}.

В годы войны Главное интендантское управление сталкивалось с огромными трудностями при получении чрезвычайных кредитов, выделявшихся на войну с Японией, а также при удовлетворении общих потребностей подведомственных учреждений, как то: путевое довольствие, расплата с железными дорогами, содержание семей интендантских чиновников, отправляемых на театр военных действий, и т. д. Поскольку кредиты назначались не в полных цифрах операции, а частями, то приходилось или отдалять платежи, или прибегать к заимствованию из сумм, предназначенных для других целей. В конечном итоге получались «значительная задолженность и крайняя запущенность всех счетов»{243}. В отличие от Главного артиллерийского и Главного инженерного управлений интендантство ничего не заказывало за границей, так как все необходимое можно было найти на внутреннем рынке, но из-за нехватки денег оно стремилось производить закупки только по «наидешевейшей цене». Надо сказать, что этот термин на протяжении всей войны неизменно фигурирует в журналах заседаний Военного совета, когда речь идет об интендантских заготовках{244}. Поэтому не только в мирное, но и в военное время приобретение большей части предметов обмундирования, снаряжения и продовольствия проводилось с торгов. Торги часто срывались «из-за неявки желающих торговаться» или «по причине чрезмерности цен». (Эти формулировки также взяты из журналов заседаний Военного совета.) Такая система закупок отнимала слишком много времени и была неприемлема в условиях войны.

В качестве характерного примера можно привести историю приобретения интендантством продовольствия для действующей армии. В начале мая 1904 г. А.Н. Куропаткин в телеграмме на имя военного министра просил в ближайшие 4 месяца, т. е. до окончания сосредоточения частей, входящих в состав Маньчжурской армии, выслать 1 млн. 500 тыс. пудов ржи, 200 тыс. пудов крупы и 2 млн. 500 тыс. пудов овса. Военный министр приказал главному интенданту «закупить все, что возможно»{245}. На заседании Военного совета 13 мая 1904 г. было решено закупку требуемых продуктов провести с торгов в Алтайском округе и в Томской казенной палате{246}.

К 19 июля 1904 г. выяснилось, что торги успеха не имели: в Алтайском округе — «по причине неявки желающих торговаться», а в Томской казенной палате — из-за невыгодности цен. Тогда главный интендант предложил Военному совету «обязать сибирское начальство организовать новые торги со сроками сдачи продуктов не позже 30 сентября 1904 г. и, кроме того, образовать специальную комиссию, которой поручить заготовку в Сибири вышеуказанных продуктов по наивыгоднейшим для казны ценам. В случае успеха — заготовленное количество снять с проектируемых торгов»{247}.

26 августа 1904 г., через пять дней после сражения под Ляояном, состоялось третье заседание Военного совета по данному поводу, где было отмечено: «<…> по сведениям сибирского окружного интенданта, торги вновь не состоялись из-за неявки желающих торговаться, а также невыгодности для казны цен» и что на 1 сентября 1904 г. назначены новые торги. На заседании было сказано, что из-за высоких цен «признается невозможным поставить продукты к 30 сентября»{248}. По ходатайству главного интенданта Военный совет принял решение: окончательный срок сдачи продуктов перенести на 30 ноября 1904 г.{249}. Однако на заседании Военного совета 28 октября 1904 г. было установлено, что выкупить 1 млн. 500 тыс. пудов ржаной муки и 2 млн. 500 тыс. пудов овса к указанному сроку невозможно и лишь к апрелю 1905 г. интендантство сможет оплатить некоторую их часть — 675 тыс. пудов муки и 960 тыс. пудов овса.

Тем не менее Ф.Я. Ростовский успокоил членов Военного совета: «<…> но заявлению полевого интенданта Маньчжурской армии особой спешности в приобретении продуктов в Сибири, порученных заготовлению, не встречается»{250}. Непонятно, что побудило полевого интенданта сделать подобное заявление, поскольку уже в ноябре 1904 г. главнокомандующий А.Н. Куропаткин доводил до сведения Главного интендантского управления, что с 1 декабря 1904 г. необходимо ежедневно отправлять в действующую армию по 2 поезда с мукой. Без этого, сообщил он, «не признаю возможным считать продовольствие трех маньчжурских армий обеспеченным уже с середины января будущего года»{251}. Ф.Я. Ростковский распорядился заготовить 3 млн. пудов муки, и к 15 декабря 1904 г., за неделю до сдачи Порт-Артура, Главному интендантскому управлению удалось договориться с поставщиками о поставке 2 млн. 950 тыс. пудов{252}.

Итак, мы видим, что А.Н. Куропаткин обратился в Военное министерство в начале мая 1904 г., еще до того, как произошли главные сражения на суше, рассчитывая получить заказанные продукты не позже чем через 4 месяца, т. е. к концу августа 1904 г. Но из-за того, что продовольствие заготовлялось с торгов, командование смогло получить первую партию чуть ли не через год (если учесть, что доставка продовольствия на Дальний Восток занимала от двух до трех месяцев). Первая партия продуктов, заказанных командованием в начале мая 1904 г., была отправлена в действующую армию в конце января 1905 г.: 684 000 пудов муки, 26 000 пудов крупы и 54 000 пудов овса{253}. Соответственно прибытия этих продуктов к месту назначения следовало ожидать не раньше, чем в начале апреля, а то и мая 1905 г., т. е. когда боевые действия в Маньчжурии практически завершились. (Исключение составляли 390 000 пудов овса, которые интендантству удалось где-то раздобыть и выслать на Дальний Восток в середине июля 1904 г.{254})