Катализ - Ант Скаландис

— Вполне, — сказал Женька. Он решил не иронизировать по поводу методов знакомства.

— А вот эта женщина, — Кротов встал у постели, и Женька весь напрягся, — хочет нам помешать. Она пытается перебежать нам дорогу. — Председатель нажал что-то на стене, и в ней открылась ниша, вверху которой мигали лампочки и блестели кнопки.

— Эта женщина думает, что способна одна решать за всех.

Он набрал какой-то цифровой код, и из ниши выпал прозрачный пакет с чем-то серебряным.

— Никто не имеет права решать за всех. За всех могут решать только все. Или, в крайнем случае, партия. На, оденься.

Он швырнул пакет Ли.

— Сначала — душ, — напомнила она с достоинством и встала. — Скажи своим людям, чтобы они отошли от двери минимум на два метра. Я этим кобелям не доверяю.

— Отойдите, товарищи, — сказал Кротов. — А ты шагай, Крошка, и не надо грубить. Твой клиент из прошлого, товарищ Вознесенко, просит нас не оскорблять тебя. Так будем же взаимно вежливы.

Крошка Ли вышла, и все стояли как вкопанные. Было слышно, как щелкнул замок на двери ванной. Потом Кротов вяло приказал:

— Обыщите помещение.

Зеленые принялись за работу. Между собой они переговаривались на незнакомом Женьке языке, но он смутно догадывался, что именно ищут эти люди. А когда один из них, повертев в пальцах стакан с остатками похмелина, подозвал к себе жирного борова Китариса и они все вместе принялись громко говорить и кивать головами, догадка переросла в уверенность. Люди Кротова искали сибры.

— Поднимите второго, — распорядился Кротов, и двое открыли дверь в комнату Черного. Оттуда послышалось нечленораздельное ворчание.

— Послушайте, Вознесенко, — сказал председатель, — Евгений… Как вас по батюшке?

— Валентинович.

— …Валентинович. Вы о многом успели с ней поговорить, Евгений Валентинович?

— А что? — осведомился Женька агрессивно.

— А то, что вы об этом сами пожалеете. Крошка Ли — не совсем тот человек, который вам сейчас нужен.

Женька не знал, о чем идет речь, и потому допускал, что Кротов может быть прав, — во всяком случае частично, — но тем большую злобу вызывал его самоуверенный тон.

— А почему вы, собственно, решаете, когда и какой человек мне нужен? А если я о чем-то и сожалею, то лишь о том, что местные власти — в вашем лице, господин Кротов! — начинают переговоры с нами с оскорблений дорогого для меня человека.

Председатель смотрел на него, подняв брови. Женька добавил:

— И больше я ни о чем жалеть не намерен!

— Ну-ну, — покивал головою Кротов. — А у вас что, простите, какие-то серьезные виды на Крошку Ли?

— Для наших с вами переговоров, — в Женькином голосе слышалась тихая ярость, — это не имеет никакого значения.

— Не имеет, — согласился Кротов. — просто я хотел объяснить вам: Крошка Ли — проститутка. Разумеется, высочайшего, «серебряного» класса, но ведь проститутка же. Вот видите, а вы и не знали.

Женька смотрел на председателя, приоткрыв рот и не мигая. Зеленые обернулись и приготовились к прыжку. Но Женька и не думал драться. Он почему-то сразу поверил. Должно быть, он уже давно был внутренне готов к такому известию и только сам себе не признавался в этом. А теперь Кротов с цинизмом сутенера объявил ему правду. И это был лишь еще один штрих, пусть несколько диковатый, но — делающий безумную картину мира, в который они попали, все более и более стройной.

— Ну и чем же, по вашему мнению, я смогу заплатить? У меня же нет денег.

И в этом вопросе прозвучала последняя робкая и наивная надежда на то, во что Женька уже почти не верил: а вдруг все — таки блеф? Но Кротов рассмеялся, и надежда рухнула.

— Санкта симплицитас! — воскликнул председатель зеленых. — Да ведь Крошка Ли — старейшая из гетер Норда. Ей сто два года, и сорок из них отданы нашему городу. У нее за плечами, точнее, за бедрами, больше пяти тысяч мужчин. И каких! В ее копилке… побывали, — добавил Кротов, хихикнул, — почти все политические деятели последних двух десятилетий, крупнейшие художники, артисты, спортсмены… И вы могли подумать, что эта женщина отдается вам за просто так?! Вот уж воистину, святая простота! Да вы же — один из богатейших людей на планете. Вы можете купить всех серебряных проституток чохом. Смешно останавливаться на одной, Евгений Валентинович!

В этот момент почти одновременно из смежной спальни вышел помятый Рюша, а из ванной появилась Ли со свежей, еще влажной кожей, элегантно подпоясанная ярко-оранжевым полотенцем и трогательно прикрывающая грудь ладонями.

Женька взглянул на нее, потом на Кротова. (Сто два года и пять тысяч мужчин.) Снова на нее и снова на Кротова. (Могу купить всех серебряных проституток чохом. Зачем именно эта?) И еще раз на нее. Нет, старейшая из гетер города Норда не сделалась ему неприятна. Он вспомнил героев Достоевского, он вспомнил апдайковского Кролика, он вспомнил проституток Ремарка, становившихся верными женами. А возраст? Возраст просто не воспринимался. Сто два, так сто два. Подумаешь! Да хоть тысяча два. Ведь ничего не изменилось. Это все та же Крошка Ли, все та же «кавказская пленница», все та же…

И он сказал:

— Товарищ Кротов, вы дурак!

А Кротов не успел ответить, потому что Черный, смотревшийся необычайно импозантно в одних кальсонах, громогласно объявил:

— Господа! В качестве командира полярной экспедиции я торжественно и официально хочу приветствовать всех вас, как представителей власти, и искренне надеюсь обнаружить в вашем лице горячую поддержку и всемерное содействие…

— Не проспался еще, — тихо прокомментировал Женька и взял со стола стакан с похмелином на донышке. — На вот, Рюша, глотни.

Черный умолк и глотнул. Кротов собрался ответить, но вновь не успел — заговорила Ли:

— Тебе тут все про меня рассказали?

Но и Женька не успел ответить. Распахнулась входная дверь, и в сопровождении еще двух зеленых вошли Станский и Цанев.

— Ребята, — объявил Эдик, — я уже кое-что знаю об этом мире. Это кошмар, ребята. Считайте, что мы в преисподней.

— Чушь, — возразил Цанев, — считайте, что мы в садах Эдема. Именно такой рай и представляли себе всегда мы и нам подобные. Да здравствуют сеймеры! — добавил он голосом ведомого на расстрел революционера.

— Тихо! — рявкнул Кротов.

И все как-то вдруг разом поняли, кто здесь хозяин. В воздухе повисло напряженное молчание. Гости из прошлого переглянулись. Ли поежилась, обхватив себя за плечи. Зеленые передвигались по комнатам неслышными шагами. Китарис ругался и громыхал чем-то в ванной.

— Сядьте все, — уже спокойно сказал Кротов. — А ты оденься, наконец, Крошка. Вы ничего не обнаружили, полковник? Я так и знал, у нее все с собой, — на этой фразе Кротов глупо улыбнуться. — Можете быть свободны.

И когда Китарис и шестеро зеленых покинули номер, а Ли вновь ушла в ванную, прихватив новый костюм в пакете, председатель партии зеленых Игнатий Кротов произнес доверительным вкрадчивым голосом, словно решился, наконец, сообщить оставшимся некую страшную тайну (Женьке даже почудилось, что он подмигнул ему):

— Ну вот, друзья. А теперь я хочу показать вам одну презабавную книжицу. Дело в том, — он посмотрел на часы, — что я вынужден вас оставить на время. Так вот, чтобы вы не скучали…

Но и с забавной книжицей ничего не получилось.

Со страшным грохотом, словно не открывая, а вышибая дверь, в номер опять ввалился Китарис. Китель его был забрызган кровью и еще чем-то светлым, глаза блестели, руки беспорядочно мелькали перед лицом.

— Белые смертники! — крикнул он.

Реакция Кротова была неожиданной. Он сначала метнулся в сторону, потом рухнул на пол с явным намерением залезть под кровать, затем передумал и, чуть ли не стоя на четвереньках, визгливо осведомился:

— Где Колберг?!

— Колберг? — Китарис как-то сразу сник, потом обернулся и сказал: — Да вот он, Колберг…

В дверях появился один из той четверки зеленых, что ворвались давеча, то есть, по-видимому, один из них: узнать вошедшего в лицо не представлялось возможным. Немного осталось от его лица: левый глаз, левая щека, левая часть носа и широко раскрытый рот. А вместо правой стороны зияла в черепе жуткая, размером с кулак, дыра, в глубине которой бордовая кровь густо перемешалась с желтовато-серым веществом мозга.

— Белые… камикадзе… ушли… — прохрипел этот кошмарный зомби и тихо осел в углу прихожей.

— Дурак, — произнес Кротов в наступающей тишине, — испачкал стену в хорошем номере. Извините, товарищи.

И от этих слов председателя Женьке сделалось даже страшнее, чем от вида изуродованного трупа. «Бред, — подумал он, — опять дикий бред. А ведь уже казалось, что все позади…»

— Унесите, — скомандовал Кротов, показав на мертвого двум живым зеленым охранникам, вошедшим в номер.

И обратился к гостям Норда:

— Придется нам пойти вместе, товарищи. Просто не могу бросить вас одних в такой обстановке. Кругом грин-уайты.