Катализ - Ант Скаландис

— Нет. Но я ее встретил спустя двенадцать лет. Ты понимаешь, она осталась красивой, даже молодой, но она была уже другая, понимаешь, совсем другой человек, а той, «кавказской пленницы», не было, она исчезла безвозвратно, она продолжала жить только в фильме и в прошлом, с которого фильм был снят, как яблоко с дерева. И потому я знал, что никогда не встречу ее. Но вот встретил. Тебя встретил. И я люблю тебя, Крошка.

Ли ничего не ответила. Он только почувствовал, как приближаются ее губы и поймал их своими.

Потом он сказал:

— Между прочим, «Песенка о медведях» как раз была написана для этого фильма.

— Для какого фильма?

— Для «Кавказской пленницы».

— А… Ну, тогда будет очень просто разыскать его. Я обязательно разыщу. Обязательно, — повторила она. — А вообще, зайчик, мы все очень плохо знаем историю. По совести говоря, стыдно не знать, из какого фильма взят супершлягер. Их ведь не так много, супершлягеров. Я в музыке профан и, кроме «Yesterday» Леннона и Маккартни, «Grunlied» Штарвица да «Апельсинов с неба» Чачина, пожалуй, ничего больше и не назову.

Женька потом удивлялся, о какой чепухе ухитрялись они говорить, в то время как он не знал, что такое сеймер, а она даже не представляла себе, как четверка Черного попала в Норд и что они намерены делать дальше.

— Слушай, — вспомнил вдруг Женька, — ты говорила про этого дикаря, которому я не смог бы объяснить, что такое деньги. Я вот что хотел спросить: что же, люди двадцатого века для вас теперь дикари?

— В каком-то смысле — да. Понимаешь, мы ушли от вас дальше, чем вы от дикарей. Это трудно понять, но это так. Не обижайся.

Мурашки пробежали по коже у Женьки. «Вот оно, настоящее объяснение сверхчеловеческих способностей Ли: четверо сапиенсов в мире гомо супер! Их посадят в клетку и будут изучать». Стало зябко. Он потянулся за рубашкой и надел ее. «Да нет, чушь, не может быть, не верю. Это обыкновенные люди, и у них все так же, и хорошее и плохое».

— А я не верю, — сказал Женька вслух. — Люди в ресторане — такие же, как мы. Они меня слушали, разинув рот.

— Ты не понимаешь, зайчик, это же Норд.

— Что значит «Норд»? — вспомнились рассуждения Цанева и Станского. — Это резервация для слабоумных?

— Не резервация, но что-то вроде. Понимаешь, здесь центр зеленых, поэтому…

— Черт возьми, но ты же не объяснила мне, кто такие зеленые!

Женька начал нервничать, вскочил, принялся почему-то одеваться. Ли все так же лежала на постели.

— Зеленые, — сказала она, — это те, кто выступает против сеймеров.

— Ура! — воскликнул Женька. — Теперь мне все понятно. А сеймеры — это то, против чего выступают зеленые. Ну, а если серьезно, Ли, что же такое сеймеры? Они же сибры. Я правильно запомнил?

— Правильно. Сеймеры… — Ли замялась. — Сеймеры — это все. Сеймеры — это основа жизни.

— Черт возьми! — снова взорвался Женька. — Но как же, в таком случае, можно против них выступать? Как можно выступать против основы жизни?

— Очень просто, — сказала Ли. — Жили же вы без сеймеров — и ничего. Так вот, зеленые считают, что надо и сейчас без них жить.

— Интересно, — произнес Женька. Он уже отчаялся понять, что такое сеймер (наверно, какой-то новый источник энергии), да и так ли это важно? — А можно без них жить на самом деле, без сеймеров?

— На самом деле — нельзя. Ну вот подумай, можно было в конце прошлого века жить без электричества? Теоретически, наверно, можно, а на самом деле — нельзя.

— Я понял! — объявил Женька.

— Молодец, — похвалила Ли.

И тут раздался стук в дверь.

12

Собственно это был не стук, а удар в дверь. Никто не спрашивал разрешения войти — они просто ворвались в номер. И за те короткие секунды, что прошли от первого услышанного Женькой громкого звука до появления зеленых в проеме двери, он успел подумать с горьким чувством обиды на самого себя о том, что так и не спросил у Ли о главном. Теперь, по мгновенной ассоциации с этим грубым вторжением, главные для Женьки вопросы — об отрубленных руках, о девушке в лифте, о каннибальском блюде — всплыли в мозгу во всей кошмарности их обнаженной сути, и нелепое, но вместе с тем страшное ощущение захлестнуло Женьку: поздно, теперь уже поздно, теперь он никогда не узнает ответов на свои вопросы. И это не было ожиданием смерти или страхом лишения свободы без права задавать вопросы — о такого рода последствиях Женька подумать не успел, — а была это именно обида, наивная, смешная, детская обида на то, что он не успел спросить у Ли обо всем, о чем хотелось, и теперь, как бы ни повернулись события, все будет уже не так, не так, не так…

Гостей было шестеро. Сначала в комнату буквально впрыгнули двое в зеленой одежде, являвшей собой странную смесь военной формы и спортивного костюма. Они замерли в напряженных позах, равно готовые к стрельбе и рукопашной. В вытянутой правой руке каждый из них держал небольшую плоскую коробочку с выемкой для указательного пальца, с кнопкой под большим и с угрожающим отверстием в торце. Следом в комнату величественно вступил чернявый красавчик в элегантнейшем темно-зеленом костюме-тройке с ярким изумрудным галстуком на белоснежной рубашке. Женька отметил его тонкие руки, очень бледное, до синевы выбритое лицо, тонкие словно поджатые губы, прямой нос и большие светлые, почти бесцветные, глаза.

— Сам Кротов, — шепнула Ли, и Женька удивился: красавчик с бесцветными глазами был удивительно молод — лет двадцати пяти, не больше.

«Черт знает что, — подумал Женька. — Резервация для чокнутой молодежи, борющейся с прогрессом, и юный маньяк во главе».

С некоторым запозданием и с громкой бранью ввалился в комнату следующий типчик. Вот это был экземпляр! Крупный, рыжий, с длинными волосатыми ручищами, с жирным красным лицом, тоже очень молодой и… в форме полковника погранвойск. То есть, скорее всего, этот детина и сам не понимал, какой китель напялил, но Женька, увидевший погоны советского офицера, тут же отметил и зеленые просветы на них. За «пограничником» вошли еще двое с огнестрельными коробочками и неслышно встали сзади.

И только тогда до Женьки дошло, что милая, славная Крошка Ли лежит перед этими подонками совершенно раздетая, а он сидит на постели рядом и даже не пытается прикрыть ее. Однако Ли совсем не смутилась.

— Привет, Кротов! — сказала она, не вставая.

— Встань, шлюха!! — взревел «пограничник».

Женька невольно вскочил, но Ли поймала его за руку: дескать, спокойно. Сама она и бровью не повела. И, не удостаивая вниманием орущего бугая, вновь перешедшего на мат, обратилась к Кротову:

— Игнат, утихомирь Китариса. Он мне надоел.

— Помолчите, пожалуйста, полковник, — негромко произнес Кротов, и громила в офицерской форме затих. — А ты, Крошка-шлюшка не очень-то выступай.

— Фи, господин Кротов, от вас такое слышать! — с притворным возмущением воскликнула Ли.

И тогда Кротов взорвался:

— Хватит, грязная потаскуха, корчить из себя принцессу!

«Интересно, — подумал Женька, — что будет, если я сейчас возьму и врежу по зубам этому зеленому недоноску?»

Идея показалась настолько привлекательной, что, не раздумывая более, Женька сделал два быстрых шага и провел очень резкий прямой правой.

Дальше ничего интересного не было. Председатель еще летел в угол комнаты, а Женьку уже держали за скрученные руки двое зеленых.

— Не бить! — крикнул вскочивший Кротов. — Не бить его! Слышали? Расстреляю мерзавцев! Спят на работе! На кого засмотрелись? Бабу не видели?! Кретины!

Губа у босса зеленых была разбита, и он то и дело прикладывал к ней тыльную сторону ладони и смотрел на пятнышко крови.

— Ты что, родной, — обратился он, наконец, к Женьке, — ты вообще соображаешь? Руками махать! Они должны были убить тебя. Тебе просто повезло. Так веди себя прилично, родной. Ты не дома!

Женькины руки были вывернуты, двигаться ему было почти невозможно, и он злился. С другой стороны, видя спокойствие Ли и вспоминая крик председателя «Не бить!», он почувствовал себя довольно уверенно. Он поднял глаза на этого юного предводителя психопатов и четко произнес:

— Вы тоже не дома, господин Кротов. Вы у меня в гостях. Поэтому: первое. Попрошу обращаться ко мне на «вы». Второе. Попрошу не оскорблять мою Ли. Третье. Скажите вашим болванам, чтобы они меня отпустили (при соблюдении первых двух условий я не намерен драться).

— Ого! — удивился Кротов. — А вы держитесь молодцом! Отпустите его, ребята.

Женьку отпустили, и он многозначительно помассировал кисти.

— Сволочь ископаемая! — проворчал Китарис.

— Товарищ полковник! — рявкнул Кротов. — Я прошу вас помолчать вплоть до особого распоряжения. — И продолжил уже спокойно. — Собственно говоря, никто никому не желает зла. Мы пришли просто познакомиться. Что поделаешь, если мой друг Китарис чуточку слишком горяч… Итак. Мы узнали о вашем счастливом возвращении… м-м-м… с того света и поспешили засвидетельствовать свое почтение от имени партии, а так же администрации вольного города Норда, с тем чтобы как можно скорее ввести вас в курс событий и присвоить вам статус полноправных граждан нового мира. Я понятно излагаю?