Семь дней - Деон Мейер

– Вы уверены в том, что их роман был недолгим и давно закончился?

Прёйс откинулся на спинку кресла.

– Да, уверен! – Он вздохнул, видимо стараясь взять себя в руки. – Наверное, я принимаю происходящее слишком близко к сердцу, но Вернер Гелдерблум… через два года ему выходить на пенсию… То есть… Понимаете, капитан, Ханнеке была очаровательной женщиной. В определенном возрасте… мужчина сознает, что стареет. Рядом жена, с которой прожил тридцать лет… Кажется, это называется кризисом среднего возраста. И вот приходит молодая красавица, которая вами восхищается… Кто бы устоял перед такой? Десять лет назад Гелдерблум поддался искушению. Он сразу осознал свою ошибку и положил всему конец. Ханнеке перевели из отдела корпоративных отношений в отдел коммерческого права, и роман заглох сам по себе. Если бы я подозревал, что это имеет какое-то отношение к ее убийству…

Грисселу показалось, что Прёйс возражает как-то слишком бурно.

– Мистер Прёйс, всем нам, каждому человеку, свойственны определенные модели поведения. Мы постоянно повторяемся. Если у нее был один служебный роман, можно с большой долей уверенности предположить, что…

– Нет! – Прёйс все больше злился. – Как по-вашему, почему два года назад ее сделали партнером? Ханнеке была замечательно умной, у нее была светлая голова. А Вернер… Мы тогда вызвали ее, поговорили с ней. Предупредили, что она молода и неопытна в такого рода вещах. Поэтому ее не уволили, а дали возможность исправиться. И сказали, что второго нарушения не потерпим. Пять лет она на испытательном сроке. Еще один срыв – и она уволена. Ханнеке испугалась. Очень, очень испугалась… – Прёйс снова ткнул в Гриссела пальцем: – Должен вас предупредить… Я не допущу, чтобы СМИ поливали «Силберстейн» грязью!

Гриссел подумал: не потому ли Прёйс настроен так воинственно? Он кивнул, раскрыл блокнот на новой странице.

– Должен спросить вас о сделке, над заключением которой она трудилась…

Прёйс закатил глаза.

– Связаны ли со сделкой какие-нибудь коммунисты? – спросил Бенни.

– Коммунисты?! – изумился Прёйс, совершенно сбитый с толку.

– Да.

Директор «Силберстейн» задумался, а потом, к изумлению Гриссела, ответил:

– Может быть, один или два… А что?

18

– Значит, коммунисты имеют отношение к вашей сделке?!

– Капитан, мы работаем по программе РЭВЧ. Не мне вам объяснять, насколько важна данная программа для всех заинтересованных сторон. Среди них, разумеется, есть и члены Южно-Африканской коммунистической партии. Или были. Кадровые перестановки, альянсы…

– Что такое программа РЭВЧ?

– Программа по расширению экономических возможностей чернокожих.

До него доходило постепенно. Подтекст, возможные последствия… и четкое указание в письмах снайпера! Гриссел приуныл.

– Мистер Прёйс, прошу вас, объясните мне вкратце, в чем суть сделки. Простыми словами.

– Капитан, подобную сделку невозможно описать простыми словами. Все очень сложно. И тем не менее она типична для программы РЭВЧ, такие сделки заключаются каждый месяц или два. В чем здесь связь со смертью Ханнеке Слут?

– И все же попробуйте объяснить, – не сдавался Гриссел.

Прёйс посмотрел на часы, досадливо вздохнул и начал:

– «Ингцебо ресорсиз лимитед» – компания, которой руководят чернокожие. Большинство акционеров также чернокожие. В совете директоров семь чернокожих. Не которые из них в прошлом входили в состав правительства. «Ингцебо» занимает чуть более четырех миллиардов рандов и покупает на них пакет из пятнадцати процентов акций в «Гарьеп минералз лимитед». Так как приобретать акции на занятые деньги рискованно, финансистам «Ингцебо» необходимо снизить риски путем размещения конвертируемых облигаций сроком на пять лет…

Гриссел поднял руку:

– Мистер Прёйс, мне нужно во всем разобраться…

– Я предупреждал, что это сложно. Поэтому к подготовке сделки привлекли столько профессионалов. – Прёйс тяжело вздохнул. – Итак, по сути все сводится к тому, чтобы «Гарьеп минералз» продала пятнадцать процентов акций «Ингцебо» без риска для себя. «Ингцебо» по-прежнему необходимо обеспечить нужную сумму через посредство банков и других инвесторов, что возможно при поддержке «Гарьеп». Все устроено так, что… Вы уверены, что хотите все это знать?

– Да, прошу вас.

Прёйс выдвинул ящик стола, достал дорогой блокнот в кожаном переплете. Раскрыл его, придвинул к Грисселу и нарисовал автоматической ручкой круг на листе бумаги.

– Вот «Ингцебо ресорсиз лимитед», основная компания. Так?

Гриссел кивнул.

Рядом с первым кругом Прёйс нарисовал второй.

– Это «Гарьеп минералз», добывающая компания. Ей почти сто лет, владельцы ее белые. В основном они занимаются золотом, платиной, алюминием. Компания местная, но имеет филиалы и за границей. «Гарьеп» принадлежат месторождения в Канаде и Австралии.

Гриссел кивнул. Пока все понятно.

Прёйс провел черту от «Ингцебо ресорсиз лимитед» к еще одному кружку, поменьше:

– Это «Ингцебо боксит», компания, принадлежащая «Ингцебо ресорсиз лимитед». Дочерняя компания. Иными словами, «Ингцебо ресорсиз лимитед» владеет «Ингцебо боксит». Вы понимаете?

– Да.

– «Ингцебо боксит», «дочка» «Ингцебо ресорсиз», предоставляет «Гарьеп минералз», белой компании, ссуду четыре миллиарда рандов на пять лет. Если за этот период акции «Гарьеп» упадут в цене, им придется возвращать ссуду с процентами или расплатиться с «Ингцебо» акциями. Поскольку акции стоят больше, чем банковский заем, «Ингцебо» получает возможность полностью расплатиться с банками и сохранить чистую прибыль или необремененную долю в «Гарьеп».

– Господи! – воскликнул Гриссел.

– Я предупреждал, все очень сложно.

– Ну а при чем здесь «Силберстейн»?

– Мы – одна из четырех фирм, обеспечивающих юридическое сопровождение сделки. Наш клиент – Южно-Африканский торговый банк. Он гарантирует размещение части займа «Ингцебо боксит». Всего в сделке принимают участие четыре банка: два американских, один английский и один местный, Южно-Африканский торговый… Наша задача – исключить вероятность любых рисков для Южно-Африканского торгового…

Гриссел не был уверен, что все понял правильно.

– Коммунисты, значит, представляют «Ингцебо»?

– Я не утверждаю, что они коммунисты. Я лишь сказал, что они, возможно, были коммунистами.

– Ханнеке Слут общалась с ними?

– С директорами «Ингцебо»?

– С возможными коммунистами.

– Нет. То есть она, наверное, познакомилась с ними на одном из совещаний. Но контактов с ними у нее не было. Не забывайте, мы представляем интересы Южно-Африканского торгового банка, а не «Ингцебо».

– Может быть, она вела с ними переговоры по телефону? Переписывалась – в том числе по электронной почте?

– Сомневаюсь. Хотя… не знаю. Возможно.

Гриссел положил блокнот на стол.

– Мистер Прёйс, будьте добры, назовите фамилии людей из «Ингцебо».

– Вы даже кофе не выпили!

Алекса сидела за столиком в кафе и читала газету. Гриссел подошел к ней и сказал:

– Мы должны ехать.

Она постучала пальцем по газете и подняла голову:

– Так ты расследуешь убийство Слут?

– Да.

– И еще играешь роль няньки при пьянице-певичке…

– После субботнего вечера я перед тобой в долгу…

– Бенни! – воскликнула Алекса, и несколько посетителей повернули к ней голову. Она понизила голос: – Ты ни в чем не виноват!

– Я опаздываю, – сказал он.

Алекса пристально посмотрела на него по-прежнему красными глазами. Потом вынула из сумочки деньги, положила их в блюдце со счетом, свернула газету и встала.

– Теперь, когда я все знаю… Я не имею права подкладывать тебе такую свинью! В общем, я нашла сиделку…

– Сиделку? – переспросил Бенни, когда они подошли к двери. Он слушал Алексу невнимательно, так как по-прежнему размышлял о программе РЭВЧ.

– Эллу. Агента.

– Агента?

– Бенни, тебе обязательно надо повторять за мной каждое слово? Она занимается организацией концертов. Элла – моя временная помощница. Она… Можешь высадить меня у «Гранд-Уэст». Она за мной присмотрит.

Бенни резко остановился:

– Что ты ей сказала?

– Что мне нельзя пить.

Он снова зашагал к машине, открыл для нее дверцу, сам сел за руль. Включил зажигание. Выключил его. Повернулся к ней:

– Она знает, что ты – алкоголичка?

– Нет, – ответила Алекса, отворачиваясь.

– Она знает, как устроены мозги у алкоголиков?

– Нет.

– Тебе придется ей рассказать.

Алекса молчала.

– Я передам тебя на ее попечение только в том случае, если она все узнает, – сказал Гриссел.

Алекса в гневе развернулась к нему:

– Да кем ты себя вообразил?

– Никем, – тихо ответил он. – Зато ты – не «никто». Ты – Ксандра Барнард.

– Бенни, так ли необходимо, чтобы о… моем состоянии узнал весь мир? Может, еще прикажешь напечатать это на рекламных плакатах? «Возвращение Ксандры Барнард, алкоголички. Она поет и снова пьет!» Ты этого хочешь?