Воспоминания гермафродита - Эркюлин Барбен

Следовательно, никто кроме него не знал мотивов нашего путешествия, но в то же время я должен привести здесь некоторые, по меньшей мере, странные замечания, прозвучавшие в мой адрес. Впоследствии меня об этом уведомили. Одна близкая подруга моей матери, в частности, была поражена моей походкой, моей внешностью, и моими повадками, которые показались ей похожими на мужские.

В другом месте случилось то же самое. Это было в больнице, где я оставался в течение трех лет, то есть до десятилетнего возраста, вместе с юными сиротами, моими ровесницами. Там я вновь повидался с духовником, что доставило мне огромное удовольствие. Начальница по-прежнему называла меня своей дорогой дочкой. Она проводила нас до дверей, продолжая разговор. В это время за нами из окна наблюдала одна воспитанница, девушка, чьей любимой подругой я был. Хитрая барышня заметила, что я держал зонтик под левой рукой, а правую, без перчатки, держал за спиной. Подобные манеры показались ей не особенно подходящими для учительницы. Все мои движения, в общем, вполне гармонировали с жесткими и суровыми чертами моей физиономии.

Со времени моего прибытия в Б. прошло примерно пятнадцать дней, когда поверенный, занятый расследованием, дал мне знать, что суд после первого слушания поручил доктору Г. провести новый осмотр, дабы вынести окончательное решение, и что мне необходимо явиться к врачу.

Пришлось подчиниться. Впрочем, я был к этому готов.

Бессмысленно повторять, что этот второй осмотр имел тот же результат, что и первый, и после составленного отчета, гражданский суд С. отдал распоряжение, дабы исправление было внесено во все акты гражданского состояния, где отныне меня следует обозначать как представителя мужского пола, а также найти мне новое имя вместо двух женских, данных мне при рождении.

Я был в Б., когда вышло это постановление. Мне прислали подлинник судебного решения, которое позже было воспроизведено в «Анналах судебной медицины».

Просматривая это издание, я обнаружил, что сходный факт имел место в 1813 году в одном южном департаменте, если и не при похожих обстоятельствах, то с похожими последствиями.

Дело было сделано. Мое гражданское состояние отныне обязывало меня находится среди представителей той половины рода человеческого, что называется сильным полом. Я, который до возраста двадцати одного года воспитывался в религиозных заведениях, в окружении робких подруг, теперь, подобно Ахиллу, собирался забыть свое милое прошлое и вступить в борьбу, вооруженный исключительно своей слабостью и совершенным отсутствием опыта в познании людей и вещей!

Теперь и думать нечего было о том, чтобы все скрыть. Всюду уже поползли слухи. Это необычное событие всколыхнуло небольшой городок С., где всегда чрезвычайно быстро распространялись кривотолки и сплетни. Как обычно, каждый прибавлял к фактам свои домыслы. Некоторые доходили до того, что обвиняли мою мать в том, что она скрыла мой настоящий пол, дабы спасти меня от военной службы. Другие представляли меня настоящим Дон Жуаном, который сеял всюду стыд и бесчестие, безнаказанно пользуясь своим положением для любовных интрижек с женщинами, посвятившими себя Господу. Мне было все это известно, однако нисколько меня не волновало.

В Б. дело обстояло иначе. Однажды прекрасным утром меня увидели на мессе в мужском костюме рядом с мадам де Р., дочерью мсье де Сен-М. Меня узнали лишь один или два человека, но этого было достаточно. Город был взбудоражен.

Газеты также не остались в стороне. На следующий же день все написали об этом происшествии.

Одни скромно сравнивали меня с Гераклом, готовым на все ради Омфалы; однако это были лишь цветочки, за которыми последовали инсинуации, опасные как для меня, так и для других. К местной прессе подключилась вся остальная, и появились более или менее пикантные статьи, имен авторов которых я до сих пор не забыл и которые мгновенно перепечатали некоторые парижские газеты. Высшее общество города пришло в волнение. Обо мне судачили всюду, в том числе и в общественных банях. Однажды там собрались несколько именитых граждан, в числе которых был префект, громко выражавший свое удивление. К счастью, меня защищало имя Монсеньера Б. Всем было известно, что выдающийся прелат принял в деле непосредственное участие, поэтому им пришлось смириться. На следующий же день я пришел к нему с визитом, облачившись в новый костюм, что позволило ему выразить мне с большей непосредственностью свое теплое отношение. Его Святейшество горячо пожал мне руку, назвав меня своим другом! Я до сих пор еще вспоминаю эту сцену.

О! Я никогда не забуду, чем обязан этому святому человеку, воистину достойному возложенных на него высоких обязанностей, как в силу своего возвышенного духа, так и безмерного благородства души. Я также повидался с доктором X. «Если вы мне доверяете, — сказал он, — вы сходите со мной в префектуру. Вас желает видеть префект, и не сомневаюсь, что он может быть вам полезен. Тем более сейчас он все готов для вас сделать».

И вот мы с доктором в кабинете префекта, которому мой визит, похоже, доставил удовольствие.

Он принял меня по-отечески, дружески расспросил о прошлом и о планах на будущее. Мое сложное положение заинтересовало его. Не знаю почему, но мне пришла мысль поступить на службу на железную дорогу. Я заговорил об этом с префектом, который не стал меня отговаривать, а пообещал сделать запрос в компанию. Потом, весело улыбаясь, мне сказал: «Вы знаете, какую бурю подняли и в скольких злоупотреблениях вас обвиняют. Не обращайте на это внимания. Идите с высоко поднятой головой: у вас есть на это право. Возможно, это покажется вам сложным, но все вас поймут. Кроме того, хочу дать вам добрый совет: смиритесь с необходимостью уехать из этого региона на некоторое время. Я этим займусь». И я в полной мере оценил справедливость этого совета. Я чувствовал необходимость на время удалиться, я сам этого хотел.

Однако, как я того и опасался, в обществе поползли гнусные слухи о моих близких отношениях с мадмуазель Сарой П. По мнению некоторых, я ее обесчестил. О! должен признать, это был для меня весьма чувствительный удар. Одна мысль о том, что это бедное дитя стало жертвой преследовавшего меня злого рока, была для меня невыносима. Суд людской безжалостен, он мог безнаказанно поливать грязью невинную привязанность двух доверчивых душ, оказавшихся вместе на краю таинственной пропасти и обреченных судьбой рано или поздно туда рухнуть. Глупая слепая толпа, осуждающая тех, к кому следовало бы проявить снисхождение!

Я знал ее достаточно хорошо и был совершенно уверен в том, что она страдала молча и мужественно, ни в чем меня не обвиняя. Только она могла меня понять. Она одна меня любила! Долгое время светлые воспоминания о ней поддерживали меня, давали мне силу жить!! И даже сегодня, когда, кажется, все меня покинули и я оказался в ужасном одиночестве, как если бы злой рок подстерегал всех, кто со мной соприкасался, я чувствую тихую радость от мысли, что есть в этом мире существо, которое все же решилось разделить мою жалкую участь и по-прежнему хранит в своей душе нежность и сочувствие к несчастному. Возможно, это всего лишь иллюзия? Возможно, в момент, когда я пишу эти строки, мне уже нет места в ее сердце, и она навсегда забыла о том, чьей единственной отрадой была. Боже мой! Что мне тогда остается? Ничего. Холодное одиночество, мрачное заточение! О! жить одному, всегда одному, среди окружающей меня толпы, зная, что никогда ни одно нежное слово не озарит мою душу, никогда дружеская рука не поддержит меня! Ужасное неслыханное наказание! Кто когда-нибудь сумеет понять это? В тебе таятся неисчерпаемые сокровища любви, а ты приговорен к тому, чтобы скрывать их как позор, как преступление! Твоя душа пылает огнем, но ты говоришь себе: никогда ни одна девственница не подарит тебе священных уз супружества. Мне не суждено обрести высшее утешение, дарованное человеку на этом свете. О! смерть! Одна только смерть даст мне избавление! И подобно Вечному Жиду, я жду ее, ибо с ней закончатся мои страшные страдания!!! Но ведь есть еще и Ты, Господи! Это по Твоей воле я не смогу принадлежать никому в этом мире, не смогу создать союза, возвышающего человека на земле и увековечивающего Твое божественное дело! Обездоленный и тоскующий, я все еще осмеливаюсь поднять глаза к небу, ибо один Ты не оттолкнешь меня!