Царь грозной Руси - Валерий Шамбаров

Самым важным был пост дворецкого — управляющего двором. Это был начальник канцелярии великого князя, глава администрации. Но еще выше по рангу считался конюший — его чин в русской иерархии был самым старшим. Он заведовал государевыми конюшнями, но он занимался и закупками лошадей для казенных нужд, инспектировал кавалерию, ведал заготовками фуража, а также доходами, которые шли на эти нужды. При дворе были также постельничий, оружничий, казначей, кравчий, ловчие, ясельничие. И если постельничий ведал государевой спальней, а кравчий на пирах выступал виночерпием, то этими функциями их полномочия не ограничивались. Такие чины знаменовали степень доверия государя, их обладатели получали важные назначения по военной или административной части.

Из юных аристократов набирались рынды — почетная охрана монарха на торжественных выходах, а в походах — его оруженосцы. Иногда это было первой ступенькой карьеры знатных лиц. Еще одним низшим придворным чином являлись стряпчие (от слова «стряпать» — делать). Они входили в свиту великого князя и выполняли его поручения. При дворе были и дьяки, профессиональные чиновники незнатного происхождения. Они служили секретарями, делопроизводителями, архивариусами. Уже выделялись специалисты в области дипломатии, финансов, но еще не составляли особых структур. Свои дворы имелись у жены и детей государя, у удельных князей — соответственно, со штатами придворных чинов и дьяков.

На Руси каждого человека оценивали в первую очередь по его роду. Высшей знатью было боярство. Оно сложилось из различных категорий аристократов. Бояре издревле служили при дворе великого князя Московского, были его советниками, воеводами. Их потомки в XVI в. представляли «старомосковское» боярство. Но по мере того, как другие княжества теряли самостоятельность, их князья со своими детьми, внуками начинали служить государю и тоже вливались в боярство. А ранг у них отличался в зависимости от многих факторов. Одни были потомками великих князей, другие — удельных. Одни добровольно уступали свои владетельные права Москве, другие лишались их в результате войн. И в сложившейся иерархии одни получались выше старомосковских бояр, другие ниже. В присоединенных княжествах были и свои бояре, часть из них пополняла московское боярство. В него добавлялись и знатные выходцы из Литвы, потомки знатных татар, перешедших на русскую службу.

Однако следует различать боярство «в широком» и «в узком» смысле. В широком это было аристократическое сословие Руси. В узком — члены Боярской Думы. В нее попадали лица из данного сословия, но далеко не все, а лишь те, кого государь пожаловал в окольничие или бояре. Это были чины, а не титулы, по наследству они не передавались. Иногда их жаловали по знатности происхождения, старшим представителям рода. Иногда — за важные заслуги. Иногда по родству с государем: например, возвышались близкие его жены (это тоже считалось заслугой: помогли вырастить и воспитать достойную великую княгиню). При Василии III к боярам и окольничим добавился новый чин, думного дворянина. Его получил дворецкий Шигона-Поджогин. Он был введен в Боярскую Думу за деловые качества, но по своему происхождению боярином стать не мог.

Дума состояла из нескольких десятков сановников и была высшим законодательным, совещательным, судебным органом при великом князе. Формула того времени гласила: «Государь повелел, и бояре приговорили». Государь ставил вопрос, по которому нужно принять решение, и Дума, обсудив его, выносила приговор, приобретавший силу закона. Менее важные дела великий князь решал самостоятельно, обсуждая их с ближайшими советниками. Да и вопросы, которые он поднимал перед Думой, требовалось сперва взвесить в более узком кругу. Этих советников иногда называли «ближней думой».

Родовая система породила явление местничества. Оно существовало и внутри семей: первое место занимал отец, за ним старший сын, второй сын. Для каждого было определено, сколькими местами выше или ниже его стоят дяди, племянники, двоюродные братья — в таком порядке, например, садились за общим праздничным столом. И во всем боярском сословии человек занимал четко означенное место: оно определялось, с одной стороны, его родом — знатностью предков, их заслугами, а с другой — его положением внутри рода [51]. И согласиться пойти в подчинение к лицу, чье место ниже, было никак нельзя. Это роняло не только личную честь, но и честь всего рода. Ведь если А примет назначение под начало Б, на будущее создается прецедент, что род А ниже Б. Мало того, система родовых связей была сложной, переплетенной. В ней существовало сколько-то родов, равных Б или выше его. Стало быть, род А отбрасывался вниз по иерархической лестнице не на одну, а на несколько ступенек.

Если представитель боярского рода считал свое назначение «невместным», он бил челом великому князю, отказываясь исполнять обязанности. Причем сама должность в таких случаях не играла роли. Человек мог согласиться и на более низкую, но такую, где он не попадал в подчинение менее знатного. Государь в подобных ситуациях разбирался сам или поручал это Боярской Думе. Когда выяснялось, что челобитчик прав, ему меняли назначение или меняли его начальника. Но тот, кто затеял спор напрасно, «выдавался головой» лицу, чьи права оспаривал. Формально это означало вообще отдачу в холопы, хотя реально ограничивалось унижением — проигравший шел пешком на двор победителя, кланялся до земли и получал прощение. Историки иногда утверждают, будто великие князья не покушались на местничество из принципа «разделяй и властвуй». Но это, конечно же, было не так. Порядок старшинства являлся исконным обычаем, и государи сами верили в его справедливость. Это был именно порядок. С какой же стати нарушать его?

Дворянское сословие было ниже боярского и тоже составилось из нескольких категорий. В него отходили «захудалые» представители боярских родов, младших ветвей аристократии. К дворянам относились те, кто служил при государевом дворе, а также потомки людей, входивших в дворы ликвидированных княжеств. Зарубежные исследователи часто путали их с «дворовыми», утверждая, что русские дворяне произошли от подневольных псарей, конюхов и пр. Иногда причиной были неправильные переводы, иногда подтасовки допускались преднамеренно. На самом деле, как было показано выше, конюший — это вовсе не конюх, а ловчий — не псарь. Само же дворянство различалось по месту жительства и службы. Так, московские дворяне считались выше «городовых». Но они и службы несли больше. Они находились под рукой великого князя, их в первую очередь поднимали в случае опасности, привлекали для встреч иностранных посольств, других заданий.

Основой боярских хозяйств были вотчины — наследственные земли. Московские бояре в разное время получали их в пожалования от государей. Потомки прежних суверенных князей сохранили обширные владения на территориях бывших княжеств. Отчасти они дробились между наследниками, но что-то и прикупалось, получалось в награду. Дворяне иногда имели вотчины, но чаще — поместья. Их давали не в полную собственность, а лишь на время службы. Если глава семьи погибал, поместье оставляли его сыновьям, пока подрастут и начнут служить вместо отца. Бездетной вдове оставляли часть поместья до конца жизни, вроде пенсии, а дочерям — до замужества.

При Иване III сформировалось еще одно сословие, дети боярские. С боярами они ни в каком родстве не состояли. Просто до XV в. основой русской армии были дружины, которые содержали бояре-вотчинники. А рядовых дружинников называли «отроками» — или «детьми». Ликвидируя удельные княжества, а вместе с ними и удельное боярство, Иван III провел военную реформу. Бывшие дружинники стали получать поместья от государя. Каждые 2–3 года они обязаны были прибыть на смотр, им переверстывали земельные оклады, в случае войны выплачивали жалованье. И в документах XVI в. употреблялась разная терминология. Иногда выделяли дворян, а под детьми боярскими понимались мелкопоместные дворяне. А иногда детьми боярскими обозначали всех, кто служил с поместий, в том числе дворян.

По призыву государя они должны были прибывать сами, приводить вооруженных слуг. Именно за счет детей боярских Иван III получил мощную конницу, позволившую ему одолевать врагов. Но в составе вооруженных сил заметную долю все еще составляли дружины вотчинников, удельных князей. Использовались и корпуса татарской конницы. В разное время мурзы, царевичи из Орды и ее осколков, переезжали на Русь, поступали на службу великим князьям, им давали владения в Юрьеве, Романове, Кашире, Касимове. Начальник касимовских татар носил даже титул царя. Но суверенной власти он не имел и царем был не наследственным, а служилым, назначался московским государем.

Пехота считалась вспомогательным родом войск. От хозяйств Церкви, монастырей, вдов, купцов (т.е. тех, кто сами не служат) на время войны привлекались посошные и даточные люди из крестьян — их использовали в обозах, для фортификационных работ, и по окончании боевых действий распускали. А города присылали в войско пищальников — стрелков из ручного оружия. Обращаться с ним умели многие, ведь при нападениях врагов все горожане выходили на оборону стен. И когда государь формировал армию, город выбирал пищальников по жребию или нанимал за деньги. Русская артиллерия ( ее называли «нарядом») была передовой для своего времени. Имелись великолепные литейщики, изготовлялись отличные орудия. Пушкари были профессиональными, хороших артиллеристов ценили, даже нанимали за границей. А на войне армия делилась на полки — большой (главные силы), правой руки, левой руки, передовой (авангард), сторожевой (арьергард). Воевода большого полка являлся главнокомандующим.