Интим не предлагать! - Агата Лель

— Ээ, здрасьте. Меня Женя зовут.

— Николай Филиппович, — представляется Малиновский-старший, несильно жмёт мою руку и, вытянув шею, осматривает кухню, словно пытаясь в ней ещё кого-то обнаружить.

Когда он сторонится, я вижу, что диван в гостиной пуст — скомканное одеяло лежит на полу, Богдана нигде нет.

Признаться, чувствую я себя крайне неловко. Я никогда не знакомилась ни с чьими родителями, что в таком случае принято говорить? Рассказать о себе, задать какой-то вопрос или, может, тактично молчать?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌Решаю, что последнее точно не про меня и выдаю свою самую милейшую улыбку:

— Я и тут глазунью готовлю. Вы любите глазунью?

— Люблю, — коротко отвечает он и свободной рукой послабляет узел галстука.

— Может, мне и на вашу долю сделать? Продуктов на всех хватит, — спохватываюсь я и лезу в холодильник за следующей порцией яиц.

— А где Богдан?

— Не знаю, в ванной, наверное, — и это чистейшая правда — я действительно понятия не имею где он.

Николай Филиппович с интересом наблюдает за моими манипуляциями, чем ужасно сильно меня смущает и вдруг спрашивает:

— А вы, простите, кто?

— Я? Ромашкина Женя. Богдана… жена, — запинаюсь, ощущая себя невероятно глупо.

Глаза папы удивлённо округляются.

— Жена?

— Ну да.

— Та-а-ак, — тянет он и снова озирается по сторонам. — И давно вы… поженились?

— Несколько дней назад, — пищу в ответ и, честное слово, готова сквозь землю провалиться.

Как же быть — сказать ему, что наш брак фиктивный, или нельзя? Если он доверенное лицо умершего деда, то, может, он не должен знать правду? Ну там буква закона и всё такое. Но в то же время от отец Малиновского, получается, что вроде как скрывать от него этот факт некрасиво…

Решаю, что одна ложь тянет за собой другую, та порождает третью и поэтому говорю как есть:

— Ну я с ним это, — стреляю глазами по сторонам и понижаю голос, — я с ним из-за наследства.

— Наследства? — глаза Николая Филиповича округляются ещё сильнее.

— Ну да, — вижу за спиной отца приближающуюся фигуру Малиновского и с заметным облегчением громко кричу: — Богдан, иди скорее сюда, папа из командировки вернулся!

Малиновский заходит на кухню: в любимых серых трениках, с зачёсанными совсем как у отца мокрыми волосами, и мужчины, словно два разновозрастных скандинавских бога-близнеца не отрываясь молча смотрят друг на друга.

— Пойдём, поговорить надо, — Николай Филиппович кивает куда-то неопределённо наверх и стремительно выходит из комнаты.

— Я сейчас, — кричит ему вслед Богдан и шепотом шипит мне: — Что ты ему сказала?

— Правду.

— Какую правду, лапуля? Конкретнее!

— Чистую правду. Что я с тобой из-за наследства. А что… это нельзя было говорить, да?

Малиновский картинно закатывает глаза и проводит ладонью по лицу.

— Короче, Жень, больше ничего ему не говори, хорошо?

— Как это? А если он спросит? Я же не буду стоять как немой истукан!

— В общем, ладно, разберусь, — после секундного раздумья машет рукой он и выходит из кухни следом за отцом. — Я ща приду. Сахар в кофе не добавляй.

Все же знают, что любопытство один из пороков? Никогда, слышите — никогда не ведитесь у него на поводу и не подслушивайте чужие разговоры! Потому что я это сделала, и то, что я услышала, мне совсем не понравилось…

Часть 16

Через двадцать минут мы втроём сидим за столом и молча поглощаем получившуюся на удивление сносную глазунью. Приборы лязгают о тарелки, фоном бубнит включенное в гостиной радио.

Мужчины едят с таким аппетитом, будто вкуснее яичницы сто лет ничего не ели.

Я не знаю, о чём конкретно они там говорили за закрытой дверью спальни Николая Филипповича, но когда поднималась наверх в свою комнату случайно (правдоподобно же?), не специально — случайно! — услышала несколько фраз…

— Как ты мог жениться и ничего мне не сказать? Дурдом какой-то! Что на тебя вдруг нашло? Откуда она вообще взялась? У тебя же в прошлом месяце была эта, как её там…

— Алина?

— Ты это у меня спрашиваешь?! Ну по-моему, да, она. А до неё ты встречался с Леной, дочкой Капитонова. Теперь вот эта Женя. А кто будет завтра? Может, Дина? Катя? Или наша соседка Нинель?

— Па, да это долго объяснять…

— Я всё понимаю: молодость, гормоны — сам таким был, но зачем сразу кидаться в крайности? Зачем так скоропалительно связывать себя узами брака? Уж тебе ли не знать, к чему эта спешка приводит.

Что?! О чём это он? Малиновский уже был женат? Или я что-то не так поняла? Чёрт, говорите погромче, не слышно же!

— Да говорю же — там всё не так просто. Лучше тебе не вникать.

— Она что… — повисает напряжённая тишина, — она что — беременна?

— Обижаешь. У меня в этом плане всё под контролем.

— Тогда я вообще ничего не понимаю. И она сказала, что с тобой из-за наследства. Это что ещё за финт? Ты меня похоронить решил?

— А, это, — даже из-за двери слышно, как напрягается Малиновский, — так это у нас прикол такой. Ну, мол, она со мной из-за денег и всё такое. Шутка.

— А она с тобой не из-за денег?

— Ну, конечно, нет!

— Так это внезапно вспыхнувшая любовь, получается?

Новоиспечённый муж зависает, словно обдумывая вопрос. Ну же, Богдаша, не смей врать папе!

И как в плохом кино именно в этот момент с кухни в прямом смысле запахло жареным, даже горелым, и мне приходится срочно ретироваться вниз.

В общем, из разговора отца и сына я поняла, что Малиновский жуткий бабник, что, возможно, наш парень любитель бегать по ЗАГСам и что Николай Филиппович не в курсе аферы с наследством.

Я никогда не отличалась мега-гибким умом, но сейчас подспудно чувствую, что их разговор был каким-то