Попробуй меня разлюбить (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

— Я все объясню, — морщусь, потому что боль в плече усиливается, а пространство начинает кружиться.

— С тобой все в порядке?

Вижу обеспокоенность в ее взгляде. Катя заглядывает мне в мои, касается пальцами запястья, а меня снова накрывает. Мурашки разбегаются по телу с бешеной скоростью. В ушах звенит.

— Ты меня слышишь? — она повышает голос.

Киваю. Снова протягиваю ей ладонь. Пытаясь выплыть из сумрака, в который погружается мое сознание.

На этот раз она делает правильный выбор. Спрыгивает на мокрый асфальт и блокирует двери машины.

Не отпускаю ее руку до самого номера и, лишь когда мы оказываемся вдвоем в замкнутом пространстве этой маленькой комнаты, — отшатываюсь. Бросаю на тумбу пакет с бинтами, ножницами и обезболивающим. Последнего — убойная доза.

— Мне нужна твоя помощь, — расстегиваю пуговицы на рубашке слегка онемевшими пальцами, замечая в Катиных глазах что-то безумное. Огонь, смешанный с удивлением и… испугом.

— Какая?

— Тебе нужно вытащить пулю.

Катя хмурится и уже по инерции качает головой.

— Я думала, ты пошутил, — пятится, — я не буду…

— Нужно, — кладу рубашку в кресло. — В больничку ехать не стоит. В этом городе по крайней мере, а до следующего… Это не так страшно.

— Нет, Дан, нет, — рассекает воздух, всплеснув руками, — я не буду. Я не могу… Ты сошел с ума.

— Можешь, — перехватываю ее ладони и резко тяну ее на себя. — Ты все можешь.

Обхватываю ее лицо, рассматриваю. Все те же пушистые ресницы, губы, манящие такие, маленький аккуратный нос, лисьи глаза, в которых столько боли и ужаса…

— Пожалуйста, — умоляет практически.

— Ты сможешь, — шепчу ей в висок.

Катя сглатывает, а потом касается кончиками пальцев моей шеи. Передергивает. Неожиданно, приятно, что-то из прошлого. Мозг начинает подбрасывать воспоминания.

Катин звонкий смех, улыбки. Чертов Питер и такой же, как сегодня, проливной дождь. Ее губы близко, ровно как сейчас. Новый год, выпускной. Ее хрупкое, идеальное тело подо мной.

«Ты первый, первый. Разве это мог быть кто-то еще?»

Шепот из прошлого. Глаза в глаза.

Отдаляюсь. Потому что иначе сорвусь. Беру бутылку водки. К счастью, она валялась в багажнике. И сворачиваю крышку. Делаю несколько глотков и расстегиваю ремень. Он мне сегодня еще понадобится. Беру табурет.

Зажигаю свет в ванной и открываю кран с холодной водой. Мою руки, лицо.

Чувствую, что Катя пришла. Когда поднимаю голову, сталкиваюсь с ней взглядами в зеркальном отражении.

Она держит в руках ножницы и бинты. В глазах боевой настрой. Моя смелая девочка.

Без слов поворачиваюсь к ней лицом, забирая из ее рук то, что она принесла. Поливаю ножницы водкой и сажусь на табурет.

— Все просто, — выдыхаю. — Главное — достань пулю, самому мне неудобно.

Вижу, как у нее руки дрожат. Катя закусывает губу и касается моего плеча холодным металлом. Замирает. Зажмуривается и мотает головой.

— Нет-нет, мы можем занести заразу. Понимаешь? Тогда все будет ужасно.

— Ужасно будет, если мы не вытащим пулю, Катя. Не отвлекайся

Она кусает губы, а потом взрывается:

— Что с тобой происходит? Что, бл*дь, с тобой не так? — кричит, размахивая ножницами. — Ты никогда таким не был.

— Был.

— Нет! — ее крик смешивается с рыданиями. Она снова плачет. Из-за меня.

— Ты просто предпочитала этого не замечать, — отрезаю холодно. — Игнорировала все предупреждения своего отца и оказалась там, где оказалась. Из-за меня! — теперь уже и сам ору.

— Что ты такое несешь? Что ты несешь? — Ее трясет, она прилипает спиной к стене, безвольно опуская руку, в которой сжимает эти проклятые ножницы. — Я… Ты меня спас. Сегодня ты меня спас. Если бы не ты…

— Прекрати, Катя. — Ее слова режут слух. Я себя спасителем отнюдь не считаю. — Не забывай про пулю, — снова давлю голосом, а когда замечаю в ее глазах ярость, улыбаюсь.

Это именно то, что мне нужно. Ее злость сейчас лучше любых антидепрессантов.

— Ты меня предал! — выдает отрывисто, — Бросил! — всаживает лезвие в рану. — Я тебя ненавижу. Просто ненавижу.

Зажимаю ремень зубами. Катя матерится, но усердно ковыряет рану, а когда поддевает пулю, резко замолкает. Окровавленный металл летит в раковину. Мы оба смотрим на пулю.

— Ты справилась, — бросаю ремень на пол и заливаю дыру водкой. — Бл*дь!

Адское жжение. Кажется, я поторопился избавляться от ремня. Издаю тихое шипение и прикрываю глаза.

Именно в этот момент в дверь стучат.

В Катиных радужках мелькает ужас, она прикладывает руку к губам, прилипая к стене.

— Ты пистолет из бардачка взяла?

— Да. Да, он тут, под подушкой.

— Неси.

Надеюсь, что это администратор отеля, но в связи с последними событиями за дверью может оказаться кто угодно…

Глава 19

— Не открывай, — рывком вытягиваю пистолет из-под подушки, но Дан меня не слушает.

Забирает оружие и делает несколько уверенных шагов. Сам при этом держится за плечо. Мы его даже не перебинтовали. Я лишь успела приложить плотный, сложенный втрое бинт.

Жгучий желудочный сок устремляется вверх по пищеводу, отравляя гортань. Я стою около прикроватной тумбочки и пошевелиться не могу. Кусаю и так в мясо изжеванные губы, прислушиваясь к голосу по ту сторону двери.

— Если что-то понадобится, можете звонить по этому номеру, — женщина с ресепшена протягивает Кайсарову визитку. Он зажимает карточку между средним и указательным пальцами, пряча ствол за спиной.

— Спасибо, — благодарит сдержанно.

Мой пульс уже не зашкаливает, но в норму, конечно, не приходит. Шумно выдыхаю, сползая по стене к полу. За эти секунды я чего только не придумала в своей голове. Самые изощренные фантазии кровавой расправы промелькнули перед глазами, как по мановению волшебной палочки.

Раскадровка, как маме и папе сообщают о моей смерти и вручают фото с места преступления, на которых два трупа. Я и Данис…

Подтягиваю колени к груди, отчетливо слыша, как бьется мое сердце. Громко, с адскими перебоями.

— Помоги, — просит Дан, доставая из пакета еще одну упаковку бинтов.

Ноги ватные. Я даже, как подняться, не знаю. Мне кажется, большинство моих передвижений сейчас сугубо на автомате происходит. Грудную клетку сдавливает новым спазмом, а где-то в области сердца разрастается колющая боль.

Я просто на грани. Перед глазами до сих пор дырка от пули. Окровавленное мясо, в котором я по своей воле ковырялась ножницами. Не понимаю, как вообще в обморок не бахнулась. Все же с выдержкой у меня, видимо, все действительно хорошо.

— Катя, — его мягкий голос ласкает слух, и я, ведомая этим обстоятельством, вырастаю над полом.

Дрожащими руками разрываю шелестящую пленку. Выдыхаю.

По факту процессом руководит Кайсаров. Я лишь послушно выполняю команды, оборачивая его рану бинтами. Чтобы эта конструкция держалась, несколько раз совершаю моток где-то в области ребер и завязываю два узла.

— Готово, — смотрю себе под ноги. Почему-то ему в глаза, которые меня сейчас пытливо рассматривают, взглянуть не могу.

Данис убирает оружие за пояс брюк и надевает рубашку, я все это время наблюдаю за тем, как он застегивает мелкие пуговички, а мокрый материал облепляет его торс. В глазах рябит от того, как быстро шевелятся длинные пальцы.

— Собирайся. Мы уезжаем, — отрезает без эмоций, а потом выдавливает из блистера несколько таблеток. Бросает их в рот, запивая водой из графина, стоящего на столике рядом с зеркалом. — Катя, ты меня слышишь?

— Слышу-слышу, — отзываюсь шепотом, как заяц из «Ну, погоди». — Конечно слышу.

Надеваю сырое худи, от которого снова пробирает озноб, и выхожу в коридор. Следую за Данисом по пятам. Наша одежда еще мокрая, но это не мешает. Честно говоря, мне так страшно, а еще предчувствие чего-то апокалиптического не покидает.

На рецепции Кайсаров сообщает, что мы отъедем за новой одеждой и вернемся к ужину, но, когда наша машина пролетает мимо знака с перечеркнутым названием города, я понимаю, что никуда мы возвращаться не планируем.