Попробуй меня разлюбить (СИ) - Высоцкая Мария Николаевна "Весна"

Стараюсь дышать, но едва успеваю хватать воздух ртом. С губ то и дело срываются смешки. Я смеюсь, визжу и бегу прямо по лужам, чувствуя, как крепко Дан сжимает мою ладонь.

Наш зонтик уже давно выгнулся в другую сторону и абсолютно не спасает. Кажется, ветер поломал пару спиц.

Отдышаться не получается. Меня колотит от ледяных капель, они скользят по лицу. Я часто моргаю, сплевываю воду и хохочу как ненормальная. Все копившиеся эмоции выбираются наружу именно сейчас: вся боль от недосказанности, все мелкие обиды, переживания — все это льется из меня потоком в виде хныканья и смеха. Со стороны я, должно быть, выгляжу невменяемой. Но внутри меня подбрасывает от той легкости, что я теперь ощущаю. Нет ничего и никого. Только я и он, вдвоем в этом холодном городе, этой глубокой ночью с миллионами огней подсветки.

Мы тормозим у зебры. Светофор горит красным. Пешеходам ход закрыт, а по другую сторону дороги нет людей. Нет больше на этой улице сумасшедших, что бегают под холодным осенним дождем. Машин на этом маленьком перекрестке тоже нет, но мы почему-то стоим и соблюдаем правила, покрываясь колючими мурашками.

Пальцы на руках давно покраснели от ветра и влаги.

Так холодно. По инерции прижимаюсь к Дану. Он такой теплый, большой, сильный. С ним тепло и спокойно. Привстаю на цыпочки, задевая губами его подбородок. Это выходит само собой, словно так было всегда.

Ойкаю от растерянности и отвожу взгляд.

Ноги давно промокли. В ботинках хлюпает, я чувствую, как холодненькая вода гуляет между пальцев. Мы пробовали вызвать такси, но все просят ждать от двадцати минут, а поблизости ни одного открытого заведения, где можно переждать.

Дождь только усиливается. Набираюсь смелости и запрокидываю голову.

Данис тоже мокрый. Еще и без шапки. Ручейки стекают по его щекам. Ресницы слиплись, губы чуть-чуть приоткрыты.

— До отеля еще километра два, — ужасаюсь, стуча зубами, и прячу телефон с открытыми «картами» в карман. Сенсоры срабатывают отвратительно, потому что экран намок.

— Идем туда, — Дан тянет меня по зебре на зеленый свет, а потом толкает в арку.

Я даже не верю, что ледяные капли больше не касаются моего лица, а над головой есть крыша. Снова пробивает на смех. И я смеюсь от всей души.

— Эту прогулку я не забуду никогда! — кричу, слыша эхо собственного голоса. — Никогда, — перехожу на шепот и во все глаза смотрю на Кайсарова.

Он тоже смотрит, так, как никогда раньше. Мое тело содрогается. Это все нервы. Слишком много эмоций, я не справляюсь. Дышу, кричу, улыбаюсь, а толку ноль.

Перевозбуждение на максимум. Трепет пустил корни в сердце и душу. Я проживаю этот момент, запоминаю каждый миг, каждую секунду, каждую черточку его серьезного лица.

Данис спокоен, но мне почему-то кажется, что только внешне. Внутри, у него такой же пожар. Я чувствую. Просто чувствую, и все.

С ним только так. На разрыв. А еще с ним можно верить собственному сердцу, оно не ошибается, мы будто синхронизировались.

— У тебя зубы стучат, — заглядывает в мои глаза. — Куртку расстегни.

Я слушаю, не задавая вопросов, вжикаю молнией, распахиваю полы в разные стороны. Дурман какой-то.

Данис обнимает меня крепко-крепко. Прижимает к груди, перед этим расстегнув свое пальто.

Я чувствую, как его пальцы зарываются в мои волосы на затылке, забираясь под панаму.

— Это так странно, Катя, — бормочет мне в висок, — я совсем тебя не знаю, но мне кажется, будто… будто ты была в моей жизни всегда.

Сглатываю. Замираю. В голове столько слов, но я не знаю, что сказать. Что ему сейчас сказать, в эту самую минуточку?

— Я, — бормочу на выдохе, — мне тоже так кажется. Будто я знала тебя всегда…

Каждый закуток моей души наполняется теплом, оно растекается по телу вместо крови.

— Ты такая красивая и вкусно пахнешь.

— Я мокрая и облезлая, — смеюсь, растирая по лицу потекшую тушь. — Ужас, — бормочу ему в плечо, а потом закусываю нижнюю губу.

Чувствую, как он вертит головой в отрицании, и улыбаюсь. Искренне, настолько, что слезы выступают.

— Ты плачешь?

Дан растерянно касается моей щеки и поджимает губы.

Только сейчас понимаю, что немного отступила, и теперь он прекрасно видит мое лицо, на нас как раз светит фонарь со стороны дороги.

— Это дождь, — шмыгаю носом. — И эмоции, я замерзла просто.

— Попробую еще раз вызвать такси.

Киваю и сминаю в кармане куртки чек из супермаркета, пока он достает телефон.

— Пятнадцать минут.

— Хорошо, — привстаю на носочки и заглядываю в экран его смартфона. Машина заканчивает поездку поблизости и скоро будет у нас.

— Катя, — Данис убирает руки в карманы и смотрит на меня, пристально, — я хотел извиниться за то, что был с тобой груб. Просто…

— Я не обижаюсь.

— Я не всегда успеваю улавливать твои эмоции и не всегда понимаю, с чем они связаны. Ты очень переменчива…

— Это плохо? — выдаю полушепотом.

— Нет, конечно нет. Просто я могу тупить, жестко.

— Ты меня вообще видел? — смеюсь. — Вот кто может по-настоящему тупить. Помнишь, как я недавно искала на карте Англию? — закатываю глаза.

Это было то еще зрелище на уроке истории. Я искала Англию на карте и не понимала, почему не могу ее найти. Конечно, она же Великобритания… Но я упорно выискивала Англию. По названию.

Мы смеемся, а потом резко затихаем. Снова друг на друга смотрим. Не знаю, что бы произошло потом, но наше такси подъезжает раньше, освещая нас ярким светом фар.

Данис открывает мне дверь, а когда мы оба оказываемся на сиденье, я, не думая ни о чем, беру его за руку. Так, не разрывая этого контакта, мы и оказываемся у входа в отель.

В номера поднимаемся пешком, чтобы случайно не столкнуться в лифте с Вертолетовым.

— Янка написала, что они с Тимом свалили в клуб, так что можно зайти к нам, — предлагаю уже у двери в номер.

Данис соглашается не раздумывая. Прикладываю ключ-карту к считывателю и, как только оказываюсь внутри, снимаю с себя мокрую обувь и куртку.

Мельком смотрюсь в зеркало и чуть не плачу от страха. Этот дождь превратил меня в ведьму какую-то.

Мы мокрые. Холодные. А еще с момента, как оказались в номере наедине, будто заторможенные. Я вроде и пытаюсь вести себя как обычно, но оторопь берет свое.

Хочется встать под горячий душ, когда об этом думаю, смотрю на такого же вымокшего Даниса. Он снимает пальто, а я… я вспоминаю его прикосновения. Там, в доме Курьянова, под ледяной водой в просторной душевой кабине.

На его шее до сих пор след от моего укуса. Облизываю губы, понимая, что он внимательно наблюдает за этим моим действием.

— Тебя мама не учила, что так пялиться просто неприлично, м? — улыбаюсь, замирая в шаге от Кайсарова.

— Она умерла.

Он говорит это таким ровным тоном, будто рассказывает, как провел день. Я же с ног до головы покрываюсь мурашками и чувствую себя дрянью.

Слезы пробиваются тут же. Замираю в ужасе и больше не могу выдавить из себя ни слова. Только шлепаю губами.

— Я не хотел, чтобы это звучало как упрек. Извини.

Он скользит по мне хищным взглядом, и мне впервые кажется, что он врет. Хотел. Он хотел, чтобы это звучало упреком, но разве его можно за это винить?

— Это ты меня извини. Я иногда не подумав говорю. Прости…

Переступаю с ноги на ногу, а потом… потом просто не отдаю отчета своим действиям. Делаю широкий шаг и обнимаю Даниса. Прижимаюсь к нему крепко-крепко. Слышу тяжелые удары его сердца и не менее тяжелый вздох.

— Если это жалость, то не нужно, Катя.

Он опять так произносит мое имя, что все внутри просто переворачивается. Меня почти что трясти начинает от его нежности и своей глупости.

А как еще он мог воспринять этот порыв? Конечно как жалость. Хотя это не она.

— Это просто… Просто поддержка близких людей, — снова озвучиваю то, что думаю.

Кайсаров замирает. Его ладонь ложится мне между лопаток. Запрокидываю голову и долго смотрю на его губы. Если он меня сейчас поцелует… Только бы поцеловал.