Бердичев - Фридрих Горенштейн

Аплодисменты.

К обелиску подходят полковник Маматюк и полковник Делев с женами. Они обнажают головы, смахивают ладонями слезы.

Маматюк. (Делеву). Здесь лежат похоронены все нации, защищавшие родину… Все нации, кроме жидов…

Рахиль (Злоте). Ты слышала, что он сказал?

Злота. Идем домой, Рахиль, что-то мне колет сердце…

Рахиль. Нет, ты слышала, что он сказал, этот гой? Чтоб его гром убил и второго тоже вместе с их женами и детьми.

Злота. Идем домой, он же не тебе это сказал.

Рахиль. Ничего… Мой муж убит, а он будет говорить такие слова… Я ему морду побью…

Злота. Ой, я не могу жить. Она хочет иметь горе… Вот они уже ушли.

Рахиль. Ничего, я пойду за ними… Я не посмотрю, что Делева твоя заказчица, а Делев Герой Советского Союза… Мой муж убит, а он так будет говорить… (Плачет.) Ты здесь стой.

Злота. Ой, мне плохо…

Рахиль. Ничего, теперь всем плохо… Я сейчас приду. (Уходит.)

Проходят Овечкис, Бронфенмахер, Быля и Йойна.

Овечкис. Город мне нравится. Много старых красивых домов, как где-нибудь на Западе. Напоминает австрийские или польские города.

Йойна. Ну, здесь же была когда-то Литва, а потом Польша.

Овечкис. Да, приятно погулять под каштанами Бердичева. Если б только бердичевские евреи все время не кричали… Сплошные скандалы… Бердичевские нервы… Вот опять скандал, опять кричат…

Быля. Злотка, что ты плачешь, Злотка? Ой, вэй з мир… Что случилось, где Рахилька?

Злота (давясь слезами). Она пошла… Я не могу жить… Она пошла спориться с полковник…

Быля. С каким полковником? Что случилось?

Злота (плачет). С полковник… Ой, ее же могут арестовать…

Входят полковник Маматюк и полковник Делев с женами. За ними Рахиль.

Жена Маматюка (Рахили). Что вы ходите за нами, базарная баба?.. Что вы к нам привязались?..

Рахиль. Ваш муж будет говорить, что здесь лежат все нации, погибшие за родину, кроме жидов… Негодяй… Мой муж убит, а он будет так говорить. (Плачет, кричит.) Негодяй. Контрреволюционер…

Маматюк (побагровев, дергая головой). Бы… Жи… Сионистка!

Жена Делева. Замолчи, Харлампий, пойдем…

Рахиль. Я сионистка?! Сморкач… Я член партии с 28-го года… Мой муж типографский рабочий, член партии с 30-го года… Убит на фронт. Так ты говоришь, что я сионистка?..

Злота (плачет). Быля, Йойна, заберите ее… Я вас умоляю…

Овечкис (Йойне). Жуткая сцена… Когда евреи, особенно бердичевские, начинают реагировать на слово «жид», это еще хуже, чем когда это слово говорят… Это так скандально…

Йойна. Да зачем она связалась?.. Он же хочет уйти, а она ему не дает.

Овечкис. Оба стоят друг друга.

Рахиль (плачет). Ах ты, Гитлер… Ты думаешь, я тебя боюсь, что ты бросаешь головой…

Маматюк (хрипит, дергает головой). Спекулянтка… Бы… Жи… Я из тебя мясо сделаю…

Рахиль. Ты из меня сделаешь мясо?.. Вот так, как я держу руку, так я войду тебе в лицо…

Жена Маматюка. Харлампий, уйдем… Я тебя прошу… (К Делеву.) Филипп, помоги его увести, у него рана в голове может воспалиться. (К Рахили.) Ты, базарная скандалистка, мой муж имеет пять ранений за родину…

Рахиль. А мой муж совсем убит за родину… Так твой негодяй будет говорить, что в братской могиле все похоронены, кроме жидов… Он мне будет кричать — сионистка… Чтоб упало дерево и убило вас обоих… Чтоб наехала машина и разрезала вас на кусочки… Ты блядюга…

Бронфенмахер. Да, Рахиль ничуть не изменилась… У нее рот как помойная яма… Уйдемте отсюда, здесь неприятно находиться…

Йойна. Идем, Быля, идем…

Быля. Но ведь Злота тут… Ой, Злотка, сколько она от этой Рахильки терпит, сколько… Злотка, иди сюда… Злотка…

Злота (плачет). Куда я пойду, когда здесь моя сестра. (Подходит к Рахили.) Рухл, идем домой, мне плохо. Рухл, идем домой, я тебя прошу.

Рахиль, ничего не отвечая, плачет. Полковник в отставке Делев, его жена и жена Маматюка уводят дергающего головой полковника в отставке Маматюка.

Рахиль. Иди, я тебя не держу. Иди с Былечкой, с этой блядюгой…

Злота (хватается за лицо). Ой, боже мой, люди ведь смотрят…

Рахиль. Пусть смотрят, это ты их боишься, я не боюсь. (Плачет.) Я сейчас пойду за этим Гитлером, возьму камень и ему разобью голову… Одер ойт, одер тойт… Или кожа, или смерть…

Возвращается полковник Делев, поблескивая звездой Героя. Подходит к Рахили.

Делев (Рахили). Товарищ Капцан, Маматюк неправильно поступил, я ему сделал внушение. (Рахиль стоит молча, ничего не отвечая. Делев уходит.)

Злота (тихо). Рухл, идем домой… (Берет ее об руку, и обе сестры медленно идут с бульвара.)

По бульвару идет группа ветеранов и немузыкально поет: «Моя дивизия у стен Бердичева себя прославила в грозных боях…»

Занавес

Действие третье

Картина 7-я

В большой комнате тесно от мебели. Старая мебель Рахили зажата новой полированной мебелью Рузи. Появилась тумбочка с телевизором, раскладная диван-тахта, крытая ковром, холодильник. Бюст Ленина по-прежнему стоит на книжном шкафу, но портрета Сталина уже нет. Зимнее утро. Миля, седой, полуголый, с распаренным потным телом, играя мышцами, в спортивных штанах и тапочках делает зарядку. Из соседней комнаты изредка выглядывают то Злота, то Рахиль. Злота смотрит исподтишка, с улыбочкой, а Рахиль смотрит прямо и беззвучно смеется. Сделав приседания, Миля начинает выбрасывать вперед поочередно то левую, то правую руку, сжимая при этом пальцы. После этого выбегает полуголый на кухню. Слышно, как хлопает входная дверь.

Рахиль (хохочет). Ну, так можно жить? Голый он побежал на улицу тереть тело снегом. Может, с божьей помощью он уже начнет бегать по улицам и бить окна? Может быть, его увезут в Винницу в сумасшедший дом и мы от него избавимся?

Злота (продолжая улыбаться). Ах, Рухл, что ты говоришь?.. Ну, он физкультурник…

Рахиль (смеется). Хороший физкультурник… Бегает с гоями купаться на речку в проруби… Физкультурник… И Рузе не стыдно перед городом за такого мужа… Физкультурник. Вот так вот он делает. (Выбрасывает вперед руки и сжимает пальцы, кривит лицо, надувает щеки.) Вот так вот… Хопт ды флиген… Вот так вот… Ловит мух…

Злота. Ша, Рухл, зайди-но сюда… Вот он уже идет назад.

Рахиль заходит в маленькую комнату. Слышно, как хлопнула дверь, и вбегает Миля с красным, мокрым телом. В руках его комки снега, которыми он трет тело, кряхтит и поет: «Румба, закройте двери, румба, тушите свет, румба, да поскорее, румба, терпенья нет…»

Рахиль. Злота, не смотри, а то ты простудишься.

Злота. Ша, Рухл…

Миля выбежал на балкон и поет там.

Рахиль. Злота, что ты скажешь… А лиделе… Песенка… У него нет терпения…

Злота. Перестань, Рухл. Это песня такая.

Миля вбегает, покосился на дверь в маленькую комнату, но ничего не сказал. Звонок.

Рахиль. Вот я открою. (Идет и возвращается с Гариком.) Ну, где ты был, Гарик?

Гарик. Какое твое дело?

Рахиль. Что мне до тебя за дело… У тебя есть папа и мама… Если они тебе ничего не говорят, так что я буду говорить.

Гарик. Баба, закрой пасть.

Миля (продолжает делать зарядку). Гарик, перестань грубить.

Гарик. А чего она лезет?

Рахиль. Зачем ты мне нужен, чтоб я лезла? Лучше выйди-ка и раздень в передней пальто и шапку. Чего ты идешь в комнату в пальто?