Пани колдунья - Лариса Шкатула
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ежели бы да кабы, во рту выросли б грибы! — так невежливо прервал стенания домашних Жемчужников-старший. — Снявши голову, по волосам не плачут.
К слову сказать, он, как человек практический, принял все меры к отысканию девушки или хотя бы кареты, ее увезшей. Поначалу никаких сведений не удалось получить. Проклятый поляк оказался непревзойденным мастером по заметанию следов…
Впрочем, спустя три дня Жемчужников получил-таки известие, что через одну из приграничных застав проезжала карета с молодоженами Поплавскими. Новоиспеченный лже-муж показывал подорожную[15], в которой никто не усмотрел нарушений, и потому карета благополучно пересекла границу России с Австрией…
Подозревали было в соучастии кучера Жемчужниковых, но потом нашли его в конюшне оглушенного и связанного, причем злоумышленники нанесли ему удар по голове сзади, так что бедный кучер ничего не услышал и не увидел.
Как и всякое из ряда вон выходящее событие, исчезновение невесты некоторое время будоражило свет, но вскоре умы знатных петербуржцев заняло другое событие: один из польских князей Потоцких, ненадолго посетивший Петербург, услышал нелицеприятное мнение обо всех поляках вообще и вызвал на дуэль одного военного. Оба хорошо владели оружием, и теперь в гостиных Петербурга только и разговоров было что о предстоящей дуэли.
Поэтому почти никто, кроме самих Жемчужниковых, не заметил исчезновения старшего сына Валерьяна Петра. И если отец смог отыскать след кареты похитителей, то расследование по факту исчезновения сына ничего не дало — Петруша точно в воду канул…
7
Между тем все, что произошло с Лизой, походило на кошмарный сон.
Когда вместо Милочки Милорадович в карету скользнул Станислав, она попыталась закричать или выскочить из кареты, но он грубо зажал ей рот и швырнул на сиденье так, что она пребольно ударилась об него спиной.
И все время, пока карета бешено мчалась по Петербургу, он бесцеремонно держал ее за плечи, на заставах не давая даже взглянуть в окно.
А на границе он показал ей длинный острый стилет, который прижал к боку девушки так сильно, что лезвие пропороло шелк ее платья и вонзилось в кожу.
Глаза Станислава при этом были такие безумные, что она всерьез испугалась.
Ничего похожего до сих пор с Лизой не происходило, да и не могло произойти. Теперь выяснилось: до восемнадцати лет она прожила оранжерейным цветком в любви и неге и даже не представляла, что кто-то может обращаться с нею так бесцеремонно…
Она сидела в карете, не в силах собрать в единое разбегающиеся мысли: что можно сделать в такой ситуации, что? Лиза услышала, как Станислав объясняет кому-то:
— Моя жена. Только поженились. Вот наша подорожная. Вы непременно хотите посмотреть?
Дверца кареты открылась, и чье-то усатое лицо на мгновение возникло в проеме. Офицер — она от волнения и какого-то полуобморочного состояния ничего не сказала и вообще не шевельнулась — козырнул ей и исчез.
И много лет спустя Лиза, вспоминая этот день, так и не поняла, почему она не закричала, не позвала на помощь? Почему она не сопротивлялась?
Скорее всего, ее надолго заворожили сами слова: рок, предначертание. Прежде в ее понятии это были заранее определенные кем-то свыше события, против которых людская воля была бессильна…
Некоторое время спустя ее пересадили в какой-то другой экипаж. Он был не так роскошен, как карета, в которой ее похитили, но гораздо теплее и вместительнее. Как Лиза поняла, повозка была предназначена для долгой дороги. В ней имелась даже жаровня с углями…
Станислав сначала ехал снаружи, а потом перебрался в экипаж.
— Холодает, — сообщил он Лизе. — Поднялся ветер. Надеюсь, Юзек теперь не заблудится. Дорога пойдет сплошь прямая. А меня ждет дело куда интереснее…
Он наклонился и безо всякой подготовки, ни слова не говоря, так, словно Лиза была горничной, а поблизости не было ее хозяев, а потому следовало торопиться, просто прильнул к ее губам.
Она попыталась вырваться — куда там! Чем больше Лиза сопротивлялась, тем крепче сжимал ее в своих объятиях Станислав. Он стискивал ее руками, словно удав кольцами. И целовал, целовал…
К своему ужасу, Лиза не испытывала ни отвращения, ни испуга, а лишь странное чувство, как будто он потихоньку заглатывал ее. Казалось, еще немного, и она задохнется, но воздух откуда-то поступал, а ее затягивало все глубже и глубже. Голова кружилась, она почти ничего не видела, кроме горевших каким-то дьявольским огнем его глаз, которые завораживали ее так же, как жертв отцовских фокусов стеклянный кувшин. Когда они долго на него смотрели, потом полностью подпадали под влияние магнетизма, внушаемого князем…
На некоторое время девушка пришла в себя от свиста лезвия того же стилета и с удивлением поняла, что Поплавский попросту распорол на ней платье снизу доверху. Правда, пришлось повозиться с корсетом. Тот был на китовом усе, многократно простроченный, но похититель Лизы в конце концов с ним справился.
— Мне повезло! — восхищенно произнес он, когда великолепные груди Лизы показались в открывшемся разрезе. — Твое тело так же прекрасно, как и лицо!
Она сделала последнюю попытку вырваться, но только усугубила свое положение. Распоротое платье свалилось с нее, и Станислав больше не слушал никаких ее возражений и хрипло смеялся, наблюдая, как она упирается ему в грудь, откидываясь при этом назад, и словно подставляет ему свои груди для поцелуя.
Он наслаждался ее беспомощностью и будто вампир впивался в шею, оставляя на нежной коже багрово-черные следы. Лизу всю колотило не то от страха, не то еще от чего-то. Казалось, ее предает собственный организм, потому что в одночасье естество девушки перестало слушаться своей хозяйки и зажило как бы само по себе…
Странно, что еще где-то в сознании ее теплилась мысль, будто все происходит с нею не въяве. Сны ведь тоже бывают похожи на действительность, но хороши тем, что кончаются. Она же все никак не могла проснуться, а все ее усилия, на это направленные, оканчивались ничем.
— Господи, — шептала она, — господи, помоги!
Но ее не слышал и бог. Наверное, она сделала что-то такое, за что всевышний ее наказывает!.. Или он попросту отдал ее в руки дьявола…
Нет, не отдал, но и не воспрепятствовал тому, чтобы изгнанник из рая забрал ее под свою власть.
А Поплавский продолжал бесцеремонно ее ласкать, без труда отводя руки девушки, которыми она в последней попытке старалась прикрыться.
— Мне дважды повезло, — дышал он ей в ухо, — трижды, четырежды. Ты, оказывается, страстная девица. Не люблю холодных. Напрасно мне твердили, что ты, скорее всего, холодна… О, женщина с такой грудью не может быть холодной.