Утро генеральской казни - Кирилл Казанцев

– Держи, мечта моей жизни, – с издевкой произнесла Маша, вручая Андрею визитку.

Ларин картинно поцеловал руку молодой женщине и вернулся в машину. Слижевский тут же уступил ему место рядом с Рубиновым и вновь принялся дефилировать, преграждая путь любопытным.

– Ну, как? – поинтересовался генерал-лейтенант. – Не зря время потратили?

– Надеюсь. Амбиций у нее, конечно, выше крыши. И это неудивительно: журналисты популярных изданий постоянно встречаются со всякими знаменитостями. Но телефончик свой она мне сама дала, – Андрей помахал визиткой, зажав ее между пальцами загипсованной руки. – Однако это все лирика. Вернемся на грешную землю. Время идет, моя жизнь по-прежнему под угрозой, а ясности не прибавилось…

– Терпение, Курт Карлович, – посоветовал Рубинов. – Скоро только кошки родятся, потому и родятся слепыми. Сегодня же все и образуется.

– Очень бы хотелось. Я ведь человек нетерпеливый.

Васькову таки удалось успокоить народ. Женщины расходились.

Маша шла и о чем-то беседовала с женой капитана Кошкина. Она не преминула издалека игриво махнуть Ларину рукой, как бы давая знать, что они еще встретятся. И знак этот был предназначен не Андрею, хоть речь шла о нем, а в первую очередь Рубинову, чтобы поддержать версию флирта с немцем.

– Вот видите, клюнула, – Ларин изобразил самодовольную улыбку.

А Рубинов подумал: «Может, оно и хорошо. Завяжется у них кратковременный роман, столичной журналистке станет меньше дела до происходящего в гарнизоне, а у немца притупится бдительность».

Наконец-то вернулся и Васьков. Он плюхнулся на переднее сиденье, вытер вспотевший лоб носовым платком.

– Ох, нелегкая это работа из болота тащить бегемота, – произнес Ларин.

– Чего? – недопонял генерал-майор.

– Стишок такой детский есть. Я думал, его все знают. Или вы бездетный? – не слишком тактично поинтересовался Андрей.

– Сам в Суворовском рос, – недовольно пояснил Васьков. – А своих детей воспитывать времени не было. Служба. Так что детских стихов не знаю.

Генерал-лейтенант тяжело вздохнул и подозвал к машине Слижевского.

– Ну, как? Все готово? – заговорщицки поинтересовался он.

– Скоро можно выдвигаться, – почти ничего не прояснив для Ларина, ответил подполковник.

– Вы это о чем? – спросил Андрей.

– Должны же мы дать ответы на ваши «во-первых» и «во-вторых» и при этом гарантировать вам полную безопасность. Вот и идут приготовления.

– Надеюсь, вы все просчитали, – Ларин смотрел сквозь стекло «УАЗа» на то, как расходится последняя митингующая публика.

Площадка перед штабом вновь выглядела мирно. Ничто не напоминало о недавно бушевавших здесь страстях, которые Васькову с большим усилием, но удалось-таки усмирить добрым словом и обещанием золотых гор.

Маша еще раз оглянулась на «УАЗ», в котором сидел ее напарник, открыла дверцу своего гламурного «Фольксвагена», села за руль и запустила двигатель. И тут у нее за спиной раздался хриплый, явно намеренно измененный мужской голос:

– Только не кричите и не оборачивайтесь. Я вам не сделаю ничего плохого. Поехали.

Щелкнула кнопка блокировки дверцы.

Маша, не ожидавшая такого поворота событий, глянула в зеркальце заднего вида, укрепленное над ветровым стеклом, но никого за собой не увидела. Тот, кто тайком забрался в ее машину, прятался за спинками передних сидений.

– Вы хоть знаете, что я журналистка?

– Именно поэтому я и здесь. Поезжайте и не волнуйтесь.

Маша плавно тронула машину с места. В голосе неизвестного не чувствовалось агрессии – скорее даже ощущались интонации вины за то, что доводится прибегать к таким вот методам.

«Жук» неторопливо катил по одному из внутренних проездов широко раскинувшегося военного городка.

– Не вздумайте останавливаться, – предупредил неизвестный, когда «Фольксваген» поравнялся с колонной военнослужащих, идущих по обочине.

Взвод возвращался с полевых занятий.

– Вам же там неудобно. Мой «жучок» – машина тесная. Может, покажетесь хрупкой женщине?

– Обгоните колонну, – хрипло посоветовал незнакомец.

Маша уже почти не боялась. Надежной защитой был ее статус журналистки. Напарница Ларина предчувствовала, что ее хотят использовать именно в этом качестве – как представителя четвертой власти. Но вот кто и зачем, а главное, против кого – это предстояло выяснить. Теряясь в догадках, она обгоняла взвод, растянувшийся по обочине. Солдаты весело посматривали на новенькую дорогую машинку и на красотку, сидевшую за рулем. Некоторые даже махали ей руками. Кто-то из них звонко выкрикнул:

– Равнение налево!

– Отставить! Не в парке культуры и отдыха, – не зло призвал к порядку подчиненных командир взвода.

Маша, высунув руку через потолочный люк, помахала солдатам на прощание, чем тут же вызвала радостный гул колонны. Военнослужащие остались позади.

– Можете показаться. Никто, кроме меня, вас уже не увидит, – произнесла Маша.

За спинкой сиденья выпрямился мужчина средней комплекции: не худой и не толстый, не тщедушный и не силач – самый обычный. Одет он был в черный спортивный костюм, на голове маска типа «ночь».

– Дырявую шапочку снять можно? – миролюбиво предложила Маша.

– Никак нельзя, – пояснил захватчик машины.

– Вы вооружены?

Мужчина помедлил, а затем произнес:

– Допустим.

– Вы учтите, – предупредила Маша, – я хоть с виду женщина хрупкая и беззащитная, но царапаться умею. Один раз из жалости подобрала стоппера на дороге. Чтобы его успокоить, пришлось пилочку для ногтей ему в шею загнать. Хирург ее потом целый час выковыривал. Вы же не маньяк какой-нибудь, а вменяемый человек?

Вопрос остался без ответа. Зато прозвучало требование:

– Перед памятником саперам сворачивайте направо.

– Поворот не перед, а за памятником, – напомнила Маша.

– Сворачивайте перед памятником, за ним и станьте.

– Вообще-то я человек законопослушный, – проговорила Маша, сбрасывая скорость, – на зеленой зоне парковаться не привыкла. Но как противостоять грубой силе? Вынуждена подчиниться. Если поймают, штраф платите вы.

«Жук» мягко прокатился по коротко стриженной траве и замер под бетонным кубом постамента памятника. Над желтой машиной грозно возвышался каменный «командор» – сапер с лишним коленным суставом, ржавой противотанковой миной и настоящим миноискателем в руке.

– Ну, вот мы и приехали, – Маша заглушила двигатель, прислонилась к дверце и повернулась лицом к мужчине, теснившемуся на заднем сиденье. – Я вас слушаю. – Напарница Ларина смотрела в прорези маски – прямо в глаза.

Мужчина чувствовал себя не слишком уверенно: он первым моргнул, прищурился.

– Я не мастер говорить и складно объясняться. Здесь вы найдете бумаги. Когда прочитаете – сами все поймете, – он протянул Маше канцелярскую папку.

На его руках были обычные строительные нитяные перчатки, какие можно купить в любом магазине.

– Как я понимаю, это какой-то убийственный компромат, – Маша небрежно положила папку на соседнее сиденье. – И вы хотите, чтобы я его опубликовала?

– В общих чертах так, – отозвался мужчина в маске. – Это касается махинаций с жилищным строительством для военнослужащих.

– Ничего обещать не буду, – сказала Маша. – Все зависит от главного редактора – захочет он ставить в номер или нет. У нашего женского журнала свой формат, определенный круг читателей…

– Вы же варитесь в этом соку. В ваш журнал не пойдет, тогда другим отдайте. Наверняка у вас много знакомых журналистов из других изданий, на телеканалах… кому-нибудь да подойдет. По-моему, вы хороший и честный человек.

– Первый раз в жизни мне делают подобные комплименты. Обычно говорят, что я красивая, и реже – что умная. А вот насчет порядочности слышу впервые.

Губы в прорезе маски растянулись в улыбке – вполне дружеской и располагающей.

– Извините, что напугал.

– Я привычная. Как понимаю, вы не хотите каких-то денег за эти бумаги, – пыталась прощупать почву Маша.

Сидевший на заднем сиденье резко повернул голову. По асфальту катил военный «УАЗ», следом за ним БМП.

– Все, прощайте, – торопливо сказал мужчина, косясь на приближающиеся машины, и опустил спинку переднего сиденья. Он выбрался из тесного салона, пригнувшись, побежал к кустам и исчез в них.

«УАЗ» затормозил напротив «Фольксвагена». БМП покатила дальше. Маша тут же прикрыла канцелярскую папку джемпером. Из-за руля командирского «УАЗа» выбрался особист – подполковник Островец, и зашагал к «жуку». Склонившись к приспущенному стеклу дверцы, он отдал честь и по-гусарски бодро проговорил:

– Добрый вечер. С машиной что-то случилось? Помочь? – Маша отчетливо ощутила, как в салон пахнуло волной дорогой туалетной водой.

– Добрый вечер, подполковник. Спасибо за заботу, но помощь пока не требуется.

– Понятно, извините, что помешал красоту наводить, – пытливый особист улыбнулся, глядя на то, как Маша, повернув зеркальце заднего вида, подкрашивает с глуповатым видом ресницы и губы, еще раз козырнул и уехал.