Джордж и коробки - Роберт Шекли

— Тогда где же мы сейчас? — спросил Джордж.

— Мне очень не хочется говорить ему это, но похоже, что мы нигде, — шепнул черепахан словесному мешку, и тот повторил фразу вслух — буквально слово в слово.

— Нигде? — изумленно переспросил Джордж.

— Нигде, — подтвердил черепахан с тем самым невозмутимым видом, который так типичен для взрослых особей его вида; а ведь он, между прочим, уже подбирался к семи годам.

В лесу наступал вечер — один из тех чудесных тихих вечеров, когда хвойные деревья примеряют шляпки облаков, а маленькие кусты роняют алые слезинки ягод, сожалея о том, что такой прекрасный день уже не повторится. Шагая по едва заметной тропе, Джордж наслаждался красотами природы, однако его восторг все больше пригибался к земле под тяжестью черепахи, которая висела у него на спине. Словесный мешочек вел себя скромнее. Он уместился в одном из больших карманов куртки и спокойно дремал. Но черепахан, будучи криминальным авторитетом, обладал солидным весом. И, когда он начал петь, Джорджу стало вообще невмоготу.

Мне надоело зависать в знакомой роще

И с болью в сердце вспоминать о доброй теще

А кореша метают харч, и душу рвет надсадный плач,

Но за деревьями ждет суд и злой палач

Припев:

А песня летит прямо в небо,

Как ласточка под небеса,

Туда, где ни разу я не был,

Где ангел творит чудеса

— Я бы просил, — сказал Джордж.

— Что-что? Не понял? — спросил черепахан.

— Вы не могли бы воздержаться от пения?

— Хочешь сказать, что тебе не нравится моя песня?

— Она меня тревожит, — ответил Джордж.

— Хм-м, а я ведь выбрал самую задушевную, — обиженно произнес черепахан. Эй, мешок! А ты что скажешь? Тебя тут тоже что-то тревожит?

Словесный мешок осторожно выполз из кармана Джорджа и свесил вниз свои крохотные лексикографические ножки.

— Я не знаю, где мы сейчас находимся, — сказал он. — Поэтому какая-то доля тревоги, конечно же, есть. Но меня успокаивает окружающее нас великолепие, которое не скоро забудется усталому путнику. Как вам такой ответ?

— Неужели вас даже не интересует, где вы находитесь? — возмутился Джордж.

— А что тут такого интересного? — недоуменно спросил черепахан. — Я сижу на твоей спине, а мешочек торчит в твоем кармане.

Мешочек действительно торчал. От него немного попахивало таблетками и эфиром.

— Куда же нам в таком случае идти?

— Давай не будем тревожиться об этом, — успокоил его черепахан. — Просто шагай себе по этой дорожке и шагай.

— По какой дорожке?

— А ты сделай ее, тогда увидишь.

Джордж не хотел подчиняться приказам какой-то черепахи — тем более что она могла оказаться панцирной и сухопутной. От такой мысли у него даже мурашки побежали по коже. На всякий случай он сошел с дороги, на которую его вывел черепахан, и, надо сказать, сошел вовремя. В тот же самый миг мимо него с ревом пронесся большой грузовик с огромными колесами, который выскочил из каких-то внутренних потаенных уголков леса и помчался к каким-то внешним потаенным уголкам.

— Это еще что такое? — воскликнул Джордж. Грузовик с водителем в ковбойской шляпе лихо развернулся вокруг молоденькой сосны и вновь направился к Джорджу. Мотор взревел, к его грозному рыку прибавилось сиплое сопение, которое могло исходить только из камеры карбюратора, и Джордж понял, что все это не к добру. Особенно ему не понравился сам грузовик. Огромную квадратную кабину украшала психоделическая живопись, выполненная в манере дневного глюка — а между тем мода на такие вещи прошла уже давным-давно. Он встал на дыбы или, лучше сказать, припарковался на поляне, порыкивая мотором, сморкаясь серым дымом из широких выхлопных труб и посвистывая клапаном радиатора.

— Я думаю, тебе стоило бы поговорить с ним, — предложил словесный мешок. Во всяком случае, ты не развалишься, если скажешь ему пару ласковых слов. Сделай первый шаг, а мы посмотрим, что у тебя выйдет.

— Лично я больше не буду смотреть на то, что из него выйдет, — сказал черепахан, брезгливо поморщившись. — Мне уже надоели ваши детские забавы и всякие там неожиданности.

Грузовик подъехал ближе, и Джордж заметил женщину, которая сидела рядом с водителем. Ее густые рыжие волосы ниспадали на плечи как заросли плюща; непослушные локоны завивались в маленькие кольца и спирали, сквозь которые тускло поблескивали проницательные глаза. Грузовик начал останавливаться, потом полностью остановился и наконец замер на месте. Джордж сжал зубы, сдерживая подступившую дрожь. Ситуация выглядела опасной — особенно когда мужчина вытащил из кобуры револьвер, сделанный из крепкого орешника и вороненой стали, а затем жестом велел женщине выйти из кабины.

Джордж хотел выбежать из кустов и представиться этой милой паре, но что-то заставило его изменить свое решение. Очевидно, не последнюю роль здесь сыграли бархатные тени леса, спокойствие дня, нежный ветерок и белки, участливо кивавшие с макушек деревьев. Вспомнив, что за показ денег не берут, Джордж решил немного понаблюдать.

— Я тоже хочу посмотреть, — сказал словесный мешок и начал карабкаться на панцирь черепахи.

А что ему еще оставалось делать, если остальные не додумались поддержать его маленькую подушечку, которая, в сущности, тоже была мешочком — пусть для бобов, но зато расшитым цветными нитками?

— А сейчас я вот что тебе покажу, — сказал похожий на ковбоя тип своей рыжеволосой подружке. — Я покажу тебе, как надо защищаться. Ты же знаешь, как я тревожусь за тебя. Ты знаешь, как мне тяжело оставлять свою крошку в маленьком домике посреди дикой прерии, где на сотни миль лишь трава да унылый ветер, где за целый век не увидишь ни одной живой души, где ты остаешься одна, без оружия, с одним лишь зубчатым гребнем прекрасной старинной работы, и никто тебя не защитит, если что-нибудь произойдет, стрясется или смахнется.

— Ах, Люк, — ответила женщина. — Я даже понятия не имела, что ты обо мне так заботишься. Все это время я думала, что ты ценишь меня только за мои языковые навыки — за то, что я стала моноглотом и заслужила среди обитателей наших мест почетную славу непревзойденного таланта.

— Ладно, смотри внимательно, — сказал ковбой и расстегнул фуфайку, накинутую поверх патронташа, к которому крепились его джинсы, заправленные с другого конца в ботинки из сыромятной кожи, поскольку он ставил их на порядок выше той сухомятной обуви, которую носило большинство горожан. — Сначала берешь эту штуку за кончик и нажимаешь ее вот сюда. А это называется предохраняющим средством. Ну-ка, попробуй.